Красный Герцог

Цель данного задания была достигнута спустя несколько часов непрекращающейся стрельбы. Все уже привыкли в этому шуму, кто-то даже получал азарт от устроенного тира.

Генрих решил начать с положения лежа, заняв удобную позицию на земле. Он всматривался в посуду вдали. Каждый раз когда палец касался спускового крючка, Генрих вспоминал погибшего парня с площади из деревянных столов, то выражение ужаса в его глазах и запачканную кровью одежду. Данная картина долго не давала ему стрелять, но выстрел произошел. Это было совершенно случайно, когда лежачего, и бездействующего Генриха пнул по сапогу Манфрэд. Неожиданный выстрел оказался удачным и он поразил самую дальнюю цель. Тогда Генрих недовольно окинул взглядом своего офицера, который с ехидной улыбкой тихо прошептал:

– Десять минут.

Солнце уже близилось к горам, приближался вечер. Уставший от шума и отдачи карабина, Генрих возвращался в Керхёф. Он завершил своё задание в конце первой половины всего отряда. Для него сложнее всего был последний выстрел, так как ему пришлось целится по “бегущему” ведру. Хоть он и устал, но воспоминания о том, что Блинднар бегал по полю с пятиметровой верёвкой, неся за собою шумное ведро, забавляло Генрих. Оставшиеся патроны было приказано оставить в ящике, а оружие нужно было в свободное время пересобрать и почистить.

Обедая в вечернее время, Генрих стал замечать новые детали в окружении. Сегодняшняя тренировка пошла на пользу множеству солдат. У них появился интерес в текущей обстановке. Всё налаживалось, несмотря на произошедшее событие вчера. В столовой ещё больше солдат были радостны.

Когда ты голодный и уставший, любая еда идёт на пользу. Омерзительная каша в тарелке уже не была столь отвратительной. Теперь это просто неизвестная субстанция без вкуса. Во время проведения тренировок офицеры почти не оставляли свои отряды без присмотра, но когда были вынуждены отлучиться, другие офицеры присматривали за чужими отрядами, из чистой солидарности к товарищу. В этот день еду им приносили повара, прямо на полигоны. Можно было мельком уловить сладкий аромат нормальной еды, которая не светила никому из солдат.

За стол Генриха сел Вольфганг. Он был чем-то доволен и радостно смотрел на своего друга.

– Наконец-то ты не сидишь допоздна, и у нас даже будет время для разговоров. – сказал Вольф.

– Сегодняшний день был без “подарков”, и у меня даже получилось закончить в первой половине. – Генрих отвечал своему другу, смотря в свой поднос с едой.

– Сколько ты сделал в сумме выстрелов? – Вольфганг начал проявлять интерес к способностям своего товарища.

Генрих не ответил на этот вопрос, только нервно поперхнулся едой.

– Генрих? – попытался сконцентрировать внимание своего товарища на диалоге.

– Двадцать три… – пробубнел себе под нос юноша.

– Не так уж и плохо. У меня было более тридцати..

После этих слов Генрих, немного наклонив в сторону голову, и посмотрел, какое оружие досталось Вольфгангу. Автомат.

– Давно ты закончил? – поинтересовался Генрих.

– Только что.

– Автоматы же отличаются высокой скорострельностью. Как так вышло что ты закончил только что?

– Долго целился и плохо стрелял. – Вольфганг чесал свой затылок и невинно улыбался.

После непродолжительной паузы, Вольф наклонился ближе к Генриху и тихо прошептал:

– А что насчёт твоего отца?

Генрих был удивлен таким уровнем осторожности. Их окружала только пара зевак, которым не было никакого до них дела. Он не стал подыгрывать своему другу и бросил вилку в тарелку с недоеденной кашей.

– Я не знаю. У меня с самого начал был план. Я думал, что он идеален в исполнении, но в итоге всё перевернулось. Мой офицер не хочет меня слушать, и я сомневаюсь, что у других будет желание.

– Стоит попробовать, Генрих. Если не получится с офицерами, можно постараться поговорить со старшим сержантом. Он находится в этом лагере, но почти не выходит из своей хижины.

– Боюсь, что я уже не такой энергичный и упрямый, как раньше. Когда я видел смерть того кабана, всё внутри меня перевернулось.

Хоть они и не шептались, Вольфганг всё время был так же близко наклонён к своему собеседнику, как в начале их разговора. Когда же он услышал откровение Генриха, то выпрямился и молча уставился в печальные глаза своего друга.

Не вставая из-за стола, они сидели друг напротив друга продолжительное время. Только спустя полчаса, Генрих удалился под предлогом проверки своего оружия. Вольф не стал его задерживать, он только молча смотрел вслед своему приятелю и, когда Генрих скрылся за пределами стены, Вольфганга привлекла одна картина: солдат что-то шептал на ухо Манфрэду – офицеру Генриха, который всё это время сверлил взглядом то место, где был Вольф и Генрих.

При входе в бараки, можно было лицезреть необычную картину: весь отряд, что закончил задание, разбирал свое оружие. Они это делали настолько умело, что и не верилось как вчера они не могли с ним управиться. Не дожидаясь особого приглашения, Генрих направился к своей койке. На ней он разложил свой карабин, а сам сел перед кроватью на колени. Действительно, сейчас конструкция оружия выглядит проще. С самого начала она казалась ужасным скоплением механизмов. Сейчас же, это простая и удобная “игрушка”. “Всё равно, что чинить садовые инструменты” – подумал Генрих. Ему не раз приходилось чинить что-то дома и теперь он изучил новый “инструмент”.

Сзади начали раздаваться громкие шаги. Этот звук шел от двери и медленно приближался к Генриху. С каждой секундой они были громче и громче. Это мог быть любой солдат, но увы, Генрих знал эту поступь.

– Я горжусь вами, солдаты. Вы не только справились раньше остальных, так и занялись действительно важным делом. Сейчас у вас нет осложнений как вчера, и вы справляетесь идеально. – Манфрэд говорил почти рядом с Генрихом, стоя от него в паре метров.

Закончив сборку, Генрих сел на койку. Он принялся внимательно рассматривать свою работу, проверяя каждый механизм. Собирать приходилось по памяти и оставалось только надеяться, что всё сделано так же хорошо, как и по инструкции. Затвор, курок, магазин – всё на своих местах.

Манфрэд обратил внимание на шум. Он посмотрел как Генрих часто дёргал затвор своего карабина. Немного устав от лишнего шума, офицер подошел к Генриху и потребовал его оружие. Взяв его в руки, он повторил ту же церемонию, что и была на стрельбище. Вглядываясь в дуло, он нажимал на спусковой крючок.

– Ударник смещён. При выстреле из боевого патрона – оружие взорвётся на месте затвора. Пересобери. – сказав это, Манфрэд кинул карабин на койку Генриха.

Молча пересобирая своё ружьё, Генрих слышал как Манфрэд начал подходить к другим солдатам. Позже стемнело. Солнце ушло за горы и улица погрузилась во тьму. Закончив сборку, Генрих оставил свой карабин и лег спать.

Второй день был легче первого, поэтому не удалось уснуть сразу. Генрих лежал на койке и смотрел в окно. Смотрел на то, как за ним высоко в небе висела Луна – яркий белый шар, похожий на линзу фонаря.

Безграничная зеленая поляна с маленькой и пышной травой. Генрих стоял в удивительно прекрасном месте, где только под ним росли цветы. Они были ему знакомы. Это был тысячелистник. Такие цветы росли недалеко от его дома. Они были плотно расположены друг к другу и образовывали вокруг Генриха маленькое облако. Его посетила мысль, что давно он не лежал в окружении цветов, он даже забыл когда это было в последний раз. Тогда он лег на них и, подперев руками голову, смотрел на небо. Зрелище голубого гиганта вселяло в Генриха мысль и надежду, что он когда-нибудь сможет еще полежать в цветах в окружении своей семьи. Генрих пришел к мысли, что он даже не помнит запаха тысячелистника. Тогда, проведя рукой в сторону, он сорвал один цветок и поднёс его к лицу. Сухое и серое растение рассыпалось в его руках. Стебли падали прямо на щеки. Поднявшись, Генрих обнаружил, что уже находится в другом месте. Небольшой холм, который был полностью усажен серыми надгробиями. Надписи были стёрты, а сам холм стремился вверх, на вершине которого стояло самое больше надгробие. Один его вид нагонял печаль и тоску. Человек, что покоился под ним, был важным.