Краткая история белковых тел.

На какое-то мгновение мне кажется, что было бы лучше, если под одним из деревьев я увидел бы мертвого человека - Петра или Никиту, или младшего Безручко, хотя бы кого-то из них. И это странно. Разве смерть этих людей сможет меня успокоить? Как будто смерть несет спокойствие.

Но отсутствие ополченцев выглядит еще хуже. Словно их захватила внеземная цивилизация, какие-нибудь собратья той железной машины, чрево которой я только что посетил, и утащили за собой в черную дыру неизвестности.

Я хмурюсь. Неизвестность - пугающее слово, особенно на войне.

Оглядываюсь вокруг, внимательно рассматривая сельские дали, но никого не вижу. Вдалеке, в сторону села тянутся деревья мелкими рощицами. Они растут негусто и сквозь их тонкие стволы виднеются поля, засаженные подсолнечником. По сторонам от блокпоста едва скошенная пожухлая трава, доходящая мне почти до колен. В ней бы я тоже увидел врагов, если бы кто-то прятался. "Куда же они все делись?

– думаю в легкой панике, - может на село напали с другой стороны и выбили ополченцев?"

Что делать, бросать пост? Нельзя! С другой стороны, вдруг Засечное уже захватили нацгвардейцы, и я здесь торчу без толку?

Мои колебания не дают принять верное решение, поэтому я думаю выждать время. Между делом, подхожу к блокпосту, поднимаю флаг ДНР, втыкаю его между мешков. Вот так, пусть обозначает, что этот бастион еще не взят! Меня охватывает минутная гордость - хоть я один, но буду защищаться до последнего, не пропущу киевских нацистов к Донецку.

Жалко только, что Оксана не успела привезти обед, он бы сейчас не помешал.

Собираюсь отойти в тень и сесть, подождать. Может, обо мне когда-нибудь вспомнят? Однако в последний момент, мое внимание привлекает дорога со стороны дальнего села, откуда вчера приезжали разведчики. Вдалеке показывается маленькая точка, становящаяся по мере приближения, пассажирским автобусом. На нём, и мне даже издалека это видно, развеваются желто-голубые флаги. Не иначе нацгвардейцы пожаловали.

Что делать? Убегать или принять бой?

Оборачиваюсь, с надеждой кидаю взгляд на поля, желтеющие головками подсолнухов. Если что - могу спрятаться там. Зеленые высокие стебли стоят плотной стеной, они выше моего роста и издалека кажутся непробиваемыми, твердыми, будто за моей стеной возведен укрепрайон из бетона, закамуфлированный зеленой маскировочной сеткой. Да, безусловно, издалека они представляются надежным укрытием.

Пора!

Я прицеливаюсь и выпускаю длинную очередь по автобусу. Пожалуй, бью неэкономно, ведь в Донецке меня учили стрелять короткими очередями. Автомат трясется, как отбойный молоток, толкает в плечо. В сторону летят гильзы, резкий запах пороха сшибает в ноздри.

Автобус останавливается, и я вижу, как из него выскакивают люди в зеленой форме, мелкие и неопасные, точно муравьи в траве. Но, на самом деле, они опасны. Это я ощущаю через минуту по звуку выстрелов, донесшихся до меня, чмокающим по мешкам пулям. Одна из таких пуль срезает палку, на которой висит флаг народной республики, и он отлетает далеко в сторону. Поднимать его некогда, я напряженно слежу за передвижением напавших на блокпост людей, которые короткими перебежками подступают всё ближе и ближе.

Одному мне их не удержать, еще несколько минут, и они будут здесь.

Соленый пот заливает глаза. Стреляю еще, топя в грохоте выстрелов панические мысли, поскольку я напоминаю себе загнанного зверя, попавшего в ловушку, норовящую вот-вот захлопнуться.

В тоже время меня не отпускает странное ощущение: кажется, что блокпост - это самое надежное убежище, которое только есть на свете, что враги побоятся сюда сунуться, и что стоит отойти, хотя бы метра на два, как я сделаюсь совершенно беззащитным, открытым в пустом поле. Будто мужчина, застуканный голышом в чужой ванной.

Но валить отсюда, бежать надо. Срочно!

Начинаю осторожно пятиться назад, и, отойдя метра на три, не выдерживаю, бросаюсь к дальним деревьям, за которыми раскинулось поле подсолнечника.

14.

Стебли растений густо выстроились передо мной. С одной стороны, они совершили доброе дело - укрыли от преследователей, но с другой стороны - впереди полная неизвестность. Куда шагать, где Донецк? Я не сельский житель и не умею ориентироваться посреди поля.

Периодически останавливаюсь в надежде услышать шорох, шаги вражеской стороны, их голоса. Но ветер колышет подсолнечник, и я слышу только ровное шуршание, подобно тому, как шумит морской прибой. Море подсолнухов окружает меня.

Шорох ног, скрип веток, желтые массивные головки тыкаются в лицо, словно хотят спросить о чем-то. Но мне нечего им ответить, и я молчу, только тяжело дышу. Не знаю, как долго иду по времени - кажется, что бесконечно. Бреду в океане стеблей, плыву в желтом цвете лепестков. Голое пустое небо слепит своей синевой и эту синеву не могут прикрыть шляпки подсолнухов.

Наконец впереди сквозь стебли брезжит просвет. Я не знаю, что меня ждет, но пора выбираться. Может, я потом и пожалею, что не переждал хотя бы до темноты, что не свалился на поле, глядя вверх на небо из-за черных головок, укрытых пальцами лепестков. Может, надо было так и сделать?

Я иду все дальше, и злой липкий пот заливает лицо, глаза, губы. Глядя сквозь него, начинаю видеть в подсолнухах людей с обугленными черными лицами, которые надели зачем-то желтые венки. Как будто это не подсолнухи, а святые, сожженные на костре войны.

– А ну стой!
– слышу резкий окрик, едва выхожу к дороге. Оказывается, я опять вышел к ней только дальше от блокпоста. Значительно дальше. Автобуса, по которому я стрелял уже не видно, наверное, уехал в село, но люди, которые охотились за мной остались.

Поворачиваюсь на крик. Передо мной стоят два парня в зеленом пятнистом камуфляже. На рукаве у них желто-голубые нашивки и еще знаки какого-то подразделения - их сейчас много развелось, всяких добровольческих батальонов. Оба в касках, бронежилетах, оба без масок. У парней молодые лица и хотя сам я не старый, мне они кажутся мальчишками, решившими поиграть в войнушку. Поскольку парни оказались без традиционных масок-балаклав, замечаю, что кожа на их лицах обгорела и облупилась.

– Ты хто, сэпар?
– спрашивает один юношеским голосом.
– Бросай!
– он показывает рукой на оружие и наставляет свой автомат в мой живот.

Без тени сомнений бросаю на землю АК.

– Я доброволец, - признаюсь и думаю, что нет смысла скрывать этот факт, всё равно узнают.

– А, та ты нэ сэпар, ты москаль?
– в голосе второго парнишки, высокорослого, высохшего как скелет, слышится злорадство, неудовлетворенная злость.

"Этот меня убьёт, - думаю обреченно, - такие всегда убивают".