Кровь боярина Кучки
Шрифт:
Род поднял чмурного как младенца и уложил на лавку.
– Однако могуч ты, друже!
– удивился Нечай.
– Что с ним за напасть?
– перевёл дух Родислав.
– Не знавал его таким.
– Не в себе он. Есть на то причина, - мрачно откликнулся долгощельский кузнец.
Родислав робел любопытствовать, опасаясь вторгаться в чужие тайны. Нечай, убирая со стола, сам начал объяснять издали:
– Изяслав не смирился с потерей Киева. Позвал черных клобуков, пригласил ляхов, угров и чехов. Сейчас Гюргий с братом Вячеславом и сыновьями да ещё с известными тебе половцами сошлись с супротивниками под Луцком. Давыдовичи с Ольговичем исхитрились остаться в своих уделах, а наш Всеволодич -
Род вспомнил, как с Иваном Берладником заливал в корчме вином кровь христианскую, пролитую кметями воеводы Внезда в Карачеве, и низко опустил голову.
– Сейчас Гюргиева сила осаждает Луцк, - повторил Нечай.
– Обороной ведает брат бывшего великого князя Владимир.
– Тот, что оставался в Киеве, когда убивали схимника?
– спросил Род.
– Тот самый. А Изяслав с иноземцами поспешает на выручку. Ух, будет мясорубка!
– Нечай зажмурил глаза.
– Расстанутся миром, - объявил Род с непонятной для друга уверенностью.
– Страсти накалены докрасна, - поспешил возразить Вашковец.
– Первуха видел, как обезображивали угры тамошние русские села. Такого не пережить без отмщения. Ох, до чего же люд устал от властителей! Сами-то они как не устают от своих безумств?
Род горько усмехнулся:
– В этом для них вся жизнь.
Помолчав, Вашковец спросил:
– Куда мыслишь деться? Назад в лес?
Родислав отвёл взор:
– Поживу тут немного, Походим с тобой по Киеву.
– С Первухой походите, - уточнил Нечай.
– Трезвый он постыдливее. А я завтра ему взамен поскачу под Луцк.
– Ты?
– воскликнул Род.
– Моя очередь, - пожал плечами Нечай.
– А если… Глянь-ка на меня, друже, покажи свои стальные очи, - попросил Род.
– Ты что? Ты что? Ну и ручищи!
– попытался Вашковец выпростать чело из рук друга.
– Не рок головы ищет, сама голова в рок идёт, - загадочно произнёс названый сын Букала, отпуская наконец кузнеца.
– Чтой-то мне не по себе, - пробормотал Нечай. И тут же встрепенулся, видя, как Родислав подошёл к умывальному тазу и тщательно вымыл руки. Хозяин даже обиделся.
– У меня темя чистое!
– Поскольку гость ничего явно не отвечал, он обеспокоился: - Что ты там бормочешь?
Род его огорошил:
– Не езди, нипочём не езди под Луцк!
– Тоже мне пугатель!
– рассердился Вашковец.
– Могу ли ослушаться Святослава Всеволодича? Векша тогда моему животу цена.
– Вот князь в векшу и ценит твой живот, - гневно процедил Род.
– Все мужи долгощельские погибли в княжеской людобойне. Ты будешь последним…
– Не каркай!
– перебил Вашковец. И вдруг у него вырвалось: - А-а!
– Вскочив, он отступил к двери.
– Ты ведь ведалец! Помню, как оживлял мёртвого посольника в степи.
Род молча налил себе из фляги и залпом выпил.
– Нет, не могу не ехать, - простонал Нечай.
– Легче умереть!
– Едем вместе, - твёрдо сказал друг.
Нечай замахал руками:
– Сиди уж!
Род горячо обнял его.
4
– Ветерок дружит нам!
– крикнул Вашковец,
А простор был двухцветный: вверху - синё, а внизу - бело. Наезженная дорога стрелой упиралась в окоём, соединяющий белое с синим. Игреняя кобылица шла почти вровень с буланым жеребцом. Род подумал, что при такой скачке встречный ветер был бы невыносим.
В течение дня миновали несколько деревень, курившихся в стороне от большого шляха. Заночевали в одной из них на переполненном заезжими становище. А ранним утром в серебристом тумане обрисовались мощные дубовые башни на земляном валу. Род, залюбовавшись, придержал Катаношу.
– Что за град?
– Лепый?
– остановился и Нечай.
– Это Вышгород!
Дав спутнику наглядеться вдоволь, он поторопил:
– Наше место не здесь, а под Луцком.
Род тем временем достал с груди кожаную кису, извлёк оттуда клок бересты с писалом и, пристроив писчий снаряд на щите, начал выводить слова.
– Что ты творишь?
– удивился Вашковец.
– Окажи милость, друг, - умоляюще обратился к нему неурочный писальник.
– Подари мне час, заскочи в Вышгород, передай эту епистолию. Вот так важно!
– Он провёл ребром ладони по горлу.
– Не теряй времени. Я во-он в той деревеньке обожду. Видишь колокольню?
– В чьи же руки грамотку отдать?
– спрятал бересту на груди Нечай.
– В княжеских хоромах спросишь сенную девушку княгинину именем Лиляна. Ей, только ей в руки от дай.
– Поня-а-а-тно!
– хитро подмигнул кузнец.
Не успел влюблённый опровергнуть его догадку, а посланца уж и след простыл.
В церкви колокол надтреснуто звонил к обедне. В малой деревеньке приход бедный. Больше баб, чем мужиков, тянулось к паперти. Род пристроил Катаношу в уголке ограды, подвязал ей овсяную торбу и вошёл, стирая с рук мороз.
В притворе служка раздувал кадило. Запах ладана и воска, свет лампад сразу успокоили мятущуюся душу Рода. Нынче же его послание из рук Лиляны перейдёт в руки Улиты, потом сгорит. Он обозначил на бересте Заяцкое становище, где поселится, вернувшись из-под Луцка. А случится это скоро. И, даст Бог, свершится чудо: они свидятся.
Псаломщик на правом клиросе читал часы. У левого стояла в шерстяном платке, как гусеница в коконе, мужлатка [388] и истово крестилась. Род купил свечу за векшу и поставил у большой иконы Богоматери, заграждающей от взоров левый клирос. Затем стал рядом с женщиной.
– Жаждешь исповеди?
– искоса взглянула на него мужлатка.
– Наш поп Лихач зело суров, поробче. Коли грех велик, не сразу разрешает.
– Какой поп Лихач?
– не понял Род, уйдя в собственные мысли.
[388] МУЖЛАТКА - мужевидная женщина.
– Отец Троадий, грек, - пояснила исповедница.
– Поп Лихач по прозвищу. Он сейчас на крылосе и совершает исповедь. Сослужащий ему русский батя Леванид намного милосерднее. Он завтра будет отпускать грехи.
– Ты, стало быть, не слишком нагрешила, что пришла к отцу Троадию?
– не удержал улыбки Род.
Женщина мотнула головой.
– Я с соседкой Анницей вошла в немирье. Потаскались за волосы, вот и каемся.
С клироса сошла девчища [389] с блаженными глазами из-под темной понки и басом прошептала на ухо мужлатке:
[389] ДЕВЧИЩА - заматерелая девица.