Кровь боярина Кучки

–  Ты ей скажи, где меня найти.

–  Где?

–  Где?
– переспросил Род.
– Теперь сам не знаю где.

Бывший привратник, подойдя вплотную и осмотрясь, в свою очередь заговорил по-торкски:

–  Тошман, подавальщик еды в твоей ложне, слышал, как ты Чекману поведывал, что едва не попал в поруб, ища изменников Изяслава, верно?

–  Верно, - подтвердил Род.
– Ну и память у тебя! Как твоё имя, друже?
– спросил он по-русски.

–  Асуп, - назвался торчин, - А к тем твоим друзьям спеши нынче смело. Они опять в Киеве в чести и богатстве. Подворье Святослава Всеволодича как раз возле Заяцкого становища на Бабином торгу.

–  На Бабином торгу?
– дрогнул Род, вспомнив, как толпа волокла убитого Игоря Ольговича через Бабин торг.

– Так скажи женщине, пусть меня найдёт… теперь знаешь где.

–  Знаю, - тяжело вздохнул торчин.
– Ай, Святослав-то Всеволодич, - произнёс он уже по-русски, - ранешний друг моих господ, теперь - враг!

–  Проклятое время, да, Асуп?
– дотронулся до его плеча Род.
– Оружие у тебя есть, деньги есть?
– Тайный сторож замотал головой.
– На охотничий нож, на золотую гривну. Прощай, Асуп!
– Крепкое объятье.
– Даст Бог - в лучшее время свидимся.

Торчин услужливо поддержал ему стремя. Всадник чуть свистнул, и Катаноша выскочила в разваленные ворота, поскакала с Пасынчей беседы к церкви святого Илии за ручей.

Не доезжая Бабиного торга, Род увидал заведение с огромной кистью конского волоса и большой вывеской «Постригальня».

Доверив Катаношу бесплатной, неохраняемой коновязи, он сидел под постризалом [381] как на иглах. Весь Киев, обновлённый сменою власти, так и кишел его земляками. Не степенными, как во Владимире, Суздале, а раскованными лёгкой победой. У моста пятеро ратных суздальцев захватили ломовую телегу, велев возатаю: «Вези! Платим сохранением живота».

[381] ПОСТРИЗАЛО - инструмент парикмахера.

Постригальник уже спрыскивал голову Рода колонской водицей [382] , когда парубок его, внося ведро кипятку, объявил:

–  Игренюю увели!

Постриженный выскочил в чем сидел, забыв, что на дворе месяц лютый.

–  Постригальное! [383] Мои куны!
– завопил мастер, размахивая постризалом.

На противоположном конце полупустой площади угонщик лупил пятками в бока не поспешающую под ним Катаношу. Резкий свист пронзил площадь. Кобылица повела мордой и, вскинувшись на дыбы, сбросил незадачливого угонщика. Лёгкой плясовой иноходью она возвратилась к Роду, поигрывая червонным станом.

[382] КОЛОНСКАЯ ВОДИЦА - одеколон.

[383] ПОСТРИГАЛЬНОЕ - плата за стрижку.

Суздальцы, владимирцы, Когда ваши жены именинницы?..
–

услышал он позади дурной голос беззастенчивого певца, коему медведь трижды на ухо наступил. Резко обернулся и не поверил глазам: собственной персоной восседает на коне Нечай Вашковец. Ох и стиснули же друг друга!

–  Гляжу: ты - не ты… А ведь со спины узнал!
– Не мог унять возбуждения бывший долгощельский кузнец.

–  Погоди, с постригальником расквитаюсь, - высвободился Род и подал мастеру куньи мордки [384] .

[384] КУНЬИ МОРДКИ - вид кожаных денег.

–  Айда скорее в нашу берлогу!
– торопил Нечай.
– То-то Первуха Шестопёр вытаращит на тебя зенки!

–  Стой!
– обеспокоился Род.
– А угонщик? Не зашибся ли до смерти? Когда в Диком Поле на хурултае Катаноша сбросила Ченегрепу…

–  Э, - не дал досказать Нечай, - Ногой - в стремя, да зашиб темя! Не беспокойся. Угонщик твой вскочил ванькой-встанькой, сыкнулся в ближайший заулок и был таков…

Вскоре они сидели втроём в тёплой холостяцкой истобке. С Нечаем Род вспоминал Долгощелье и Чернигов, с Первухой - Новгород-Северский и стан под Карачевом. Он поведал друзьям свои дальнейшие злоключения вплоть до последних дней. А фляга зелена вина становилась все легче, головы все тяжельче.

–  Эх, отвяжись, худая жисть, привяжись хорошая!
– залихватски заклинал судьбу Вашковец.

–  На три года ушёл ты из человечьего мира в звериный, - откупорил новую флягу Шестопёр, - а тут за это время тридцать три новости!

–  Кто сейчас против кого и кто с кем, объясните потонку, - просил разомлевший гость тароватых хозяев.

–  Значит, так, - загибал пальцы Первуха.
– По одну сторону Гюргий с сыновьями, Святослав Ольгович, наш Всеволодич и половцы. По другую… по другую - Изяслав с родичами, оба Давыдовича, а также приведённые на Русь ляхи, угры, чехи…

–  Постой, - поднял палец Род.
– Давыдовичи сызнова против Гюргия?

–  И Ольговичи и Давыдовичи вынужденно целовали крест Изяславу, когда Гюргий третьешным летом не привёл рати на юг, - терпеливо объяснял Шестопёр, подливая себе из фляги.
– А что им оставалось, скажи на милость? Гюргий их тогда предал. А теперь… Эх, ничего бы и не случилось, не ходи великий князь со своим смоленским братцем войною на север да не выгони перемётчика Ростислава с позором из Киева. Не стерпел суздалец разорения своих городов и унижения сына, сказал: «Либо стыд с себя сложу, либо голову!» Во как Изяслав Киевский раззадорил своего стрыя! Ольгович и Всеволодич снова примкнули к Гюргию. А Давыдовичи - ну никак! «Не можем, - говорят, - больше играть душой!» Ведь они не единожды целовали крест Изяславу и изменяли…

–  Не борись с новой флягой, - остановил Первуху Нечай.

Тот ухом не повёл да ещё поклокотал вином в горле.

–  От верных людей слыхивал, - продолжал Первуха, - когда сходились рати под Переславлем, мудрецы великокняжеские остерегали: «Не переходи реку, князь! Гюргий сам уйдёт». А льстецы подзадоривали: «Ударь, князь! Бог тебе отдаёт врага». Вестимо, храбрый поступил опрометчиво…

–  Благодаря его храбрости мы и в Киеве, - попытался завладеть разговором Вашковец, видя, что Шестопёру по второй фляге уже невмочь продолжать беседу.

–  Истинно!
– обхватил тот плечи Рода.
– Мы теперь не в каком-нибудь там Дебрянске или - как его ещё?
– Дуплянске. Мы в самой что ни на есть матери городов - в столице! Здесь не только тридцать три происшествия, но и тридцать три у… - Первуха икнул, - у… удовольствия. Я тебя развлеку! В девий дом [385] сведу. Там и плясота, и пипелование, и прочие глумы. Будем покупать вислёнам орехи - девичьи потехи. Было бы серебро! Как говорят: идёшь по корову, возьми гривн. А какие девчуги!

[385] ДЕВИЙ ДОМ - увеселительное заведение.

–  Сам-то я не девчур [386] , - отговаривался бывший затворник.

–  Коли не девчур, пойдём в иной дом, - не унимался Шестопёр.
– Видел девуль [387] , намазанных белилами, не имеющих бород, женообразных, золотые кудри расчёсывающих с отроковицами?

–  Сварог знает, что ты мелешь!
– ужаснулся Род и тут же смутился, что помянул Сварога.

–  Не Сварог, а Бог! Сварог - не Бог!
– уронил уже Первуха голову на стол.

[386] ДЕВЧУР - волокита, девичий хвост.

[387] ДЕВУЛЯ - принимающий женские обычаи, ухватки.