Кровь боярина Кучки

–  Волхв не окрестится, - задумчиво сказал Род, как бы что-то соображая.

Воздух прорезал нечеловеческий крик. Юный лесовик слышал однажды: так закричал медведь, в грудь пронзённый рогатиной.

–  С-с-со мной то же с-с-сотворят?
– заикаясь, пробормотал Нерядец.

–  Нет, - ответствовал Род.
– Тебя превратят в ежа.

–  К-как в-в-в ежа?

Род объяснять не стал. Он уже рвал, напрягая силу, пеньковые путы на руках и ногах Зыбаты.

–  Ух ты какой!
– не поверил глазам освобождённый купец.

–  Вон уцелел осёдланный конь. Беги!
– приказал Род, - Считаю до десяти. Помнишь, ты надо мной смеялся, когда Богомил учил меня счёту?

–  Новоук Соловья?
– бросился его обнимать Нерядец.

– Изрядно замордовала нас жизнь, коли сразу не признали друг друга!

–  Беги, - вырываясь, торопил юноша.

–  Вместе бежим, - ухватил его за локоть Зыбата.
– Для такого гнедка мы оба - не тягость.

–  Я не могу бежать, - уклонился Род, - Ты же не мешкай. Снег уже скрипит!

Преобразившийся после освобождения новгородец не стал терять время на уговоры. Взметнулся в седло - и запружило из-под копыт.

–  Даст Бог, свидимся!
– остались в ушах прощальные его слова.

4

Бродники подходили. Уже различались голоса, возбуждённые свершившейся казнью Бараксака.

–  Сейчас за второго примемся.

–  Второй не булгарин, из наших гость. Видать, ему с Бараксаком было попутье.

–  Избава ему дорого обойдётся.

–  А как он сыкнулся на тебя петухом!

–  Сыкнулся было, да спятился… - это знакомый голос Плешка. Вот он подошёл, удивлённо осматривается вокруг: - Найден! А где яшник?

–  Я его отпустил, - сказал Род.

Сперва никто не поверил. Бессон даже в пустой возок заглянул, перетряхнул оставшуюся там рухлядь.

–  Найден, не будь дуро светом [165] . Куда спрятал яшника?

–  Я его отпустил, - честно повторил Род.

[165] ДУРОСВЕТ - обманщик.

Мрачные лица ещё более потемнели, бороды взъерошились, глаза вытаращились.

–  Найден!
– приставал Плешок.
– Скажи, что ты чмурила [166] , что яшник у тебя в кустах спрятан. И хватит точить ляскалы [167] .

Род пожал плечами.

–  Он из новгородских ониполовичей. Знавал я его прежде, когда у волхва Соловья проходил науку.

–  Ах, ты знавал его прежде, - задумчиво молвил Фёдор Дурной.

[166] ЧМУРИЛА - шутник, проказник.

[167] ТОЧИТЬ ЛЯСКАЛЫ - болтать попусту.

–  Признайся, что ты шанява [168] , - не сдавался Плешок, - что он у тебя чудом развязался и сбежал.

Вот подошёл и сам атаман Невзор с Жядьком и Клочком. Узнав о случившемся, он дотянулся положить руку на плечо Рода:

–  Я верю тебе. Ты хотел сотворить добро. За добро злую плату берут.

Он подал знак, и лучники окружили Рода.

Сборище пошло к Азгут-городку, прихватив всю добычу, кроме отпущенного яшника и взятого им коня.

–  Я того гнедка для себя приглядывал, - злился Сенка Возгря.

[168] ШАНЯВА - разиня.

В крепости Рода подвели к подклету атаманской избы и заперли в холодной повалуше с волоковым окном. Переминаясь с ноги на ногу, чтоб не иззябнуть, он видел, как два охраныша, расчертив мечом снег на клетки, играют в «херики» и «оники».

–  Поставь «херик» слева вверху, - подсказывал из окна Род.

– Теперь справа внизу… Теперь справа вверху… Выиграл!

Тот, что расставлял «оники», закрыл окно наружной задвижкой.

Повечер за Родом пришли и препроводили наверх, где он пировал в свой первый день жизни с бродниками. На сей раз столы стояли не буквой твёрдо, а покоем безо всяких питий и брашн. Малая дружина сидела, положив локти на столешницы. Кто не поместился за столами, сели на лавках у стен. Пасмурно было в хоромине, светцы нещадно коптили.

Невзор расположился, как на пиру: по одну сторону - Ольда-варяжка, по другую - Жядько с Клочком и Оска Шилпуй.

–  Братья, - истиха начал атаман, - О чём нам тут растабарывать? Найден давеча признался, что узнал в Бараксаковом попутчике знакомца и потому самолично решил его судьбу. О себе не помыслил. Зато мы о нём помыслим. Как скажете?

Собрание тяжело дышало. За полгода бродники вряд ли привыкли к Роду. Не слишком Найден был общителен. Малая дружина запомнила, как голоус отчаянно которился [169] с лжеволхвом, и не спешила выносить приговор. Ждали, что на сей раз этот из молодых да ранний видок сотворит чудо в свою защиту. А он молчал.

[169] КОТОРИТЬСЯ - спорить, враждовать.

–  Он лишил нас большой поживы, - напомнил Оска Шилпуй.

Собрание продолжало сопеть.

–  Узлы на яшнике не развязаны, а порваны сами путы. Я глядел, - подал голос Могута.
– Их мог порвать лишь Найден. Купцу такое не по силам. Пенька ничуть не гнилая.

На Могуте лучами сошлись удивлённые взгляды. Вот оно, начинается любопытное! Лучи внимания сместились в сторону Рода, одиноко стоявшего посреди избы.

–  Верно ли? Верно ли?
– раздались вопросы.

–  Да, я разорвал вервие [170] , - спокойно заявил осуждаемый.
– Узлы были для меня неведомы. Не имел времени развязывать.

[170] ВЕРВИЕ - верёвки, путы.

–  Мои узлы никому не ведомы, - возгордился Плешок.

Невзору явно не нравилось, что суд сбивается на какие-то мелочи - узлы, верёвки… Проклятый голоус опять силу показал! Не смягчились бы булыжные сердца судей!

–  Так что скажете?
– прекратил излишнюю мешкотню атаман.

–  Васька Гунтяй, что привёз Перхурия Душильчевича с незавязанными глазами, вместе с ним был отправлен к ядрёной матице, - напомнил Жядько.

Сызнова воцарилась тишина. Все понимали, что Найден за содеянное повинен смерти, да никому не хотелось произнести это вслух. Невзор отлично распознавал настроение своих подданных: пока роковое слово не сказано, каждый взвешивает его собственной головой, а стоит хотя бы нескольким дружно произнести это слово - и общее тугоумье обернётся безумьем, головы отключатся, глотки заорут по подсказке. Первыми несколькими могли бы стать приближённые атамана. А надо видимость братства соблюсти.

Он обратился к Могуте:

–  Ты что надумал?
– Тот отвернулся. Вопрос переметнулся к Бессону: - Ты?
– Плешок промолчал. Тогда атаман нацелился в Фёдора Дурного: - А ты?

–  Дай ещё чуть подумать, - склонил голову бородач.

–  Да чего думать!
– сыкнулся из-за стола ухарь - шапка набекрень. Род и имени-то его не помнил или не знал.
– Чего головы морочить? Любой из нас яшника отпусти - тут ему и славу запоют. А чем Найден не таков, как мы? Или не дорос, не подошёл срок? Нет, мёртвых на погост, хоть в великий пост!