Кровь боярина Кучки

Благодарные глаза Итларя опять прикрылись:

–  Улита далеко, а Текуса рядом.

–  Оттого и хочу бежать, - сказал Род.

–  Ты уже бежал, помнишь?
– поморщился Итларь.

Род закусил губу и задумался. Потом резко рассёк ладонью воздух:

–  Уж лучше смерть!

Итларь сел, крепко взял бывшего своего нукера за плечо:

–  Не теряй головы, а? Русские говорят: утро вечера мудренее. Завтра поутру сядешь с князем на ковре и почтительно договоришься. Не надо только аркаться [215] . Сантуз не глуп. По крайности объяснишься с Текусой. Однако будь осторожен: лицо и сердце у неё разные.

[215] АРКАТЬСЯ - ругаться.

6

Род пробудился от непонятных стонов и щёлканья. Привиделось, что орёл-дорвач напал на косячок беззащитных горлиц и занят плогиугодием, избирая жертвы.

–  Отчего птицы ячат? [216]– сел Род на кошме.

Итларь только что вошёл в вежу, принёс неведрие на одежде и лице. Кончился праздник, кончилось солнце.

–  Это не птицы, - оповестил ханич, - это люди.

[216] ЯЧАТЬ - жалобно стонать.

Род наскоро оделся. Оба вышли на воздух.

Главной широкой улицей, рассекающей Шарукань, двигалась человеческая лента в окружении половецких всадников. Понудительные возгласы «айда!… айда!» сопровождались щёлканьем бичей. Порой звучали гортанные приказы по-русски: «Шагай!», «Мольчи!», «Головой не верти!» На исхудалых телах болтались издирки. Глаза, навидавшиеся ужасов, глядели вперёд воспалённо и тупо.

–  Я узнавал, - промолвил Итларь.
– Большой полон из Галичины гонят на юг к морю на невольничий рынок. Весной киевский Всеволод ходил на галицкого Владимирка. Поход могучий, да неудачный. Крепостей не взяли, зато из пожжённых весей полону хоть отбавляй. Вот и нашим, как Всеволодовым союзникам, перепала щедрая доля.
– Итларь вздохнул.
– Не многие дойдут.

Несчастные люди все шли и шли. Род возвратился в вежу. Пора было собираться в гости к Сантузу.

–  Не окажи себя чувахлаем [217] , - напутствовал ханич.
– Тем более с Текусой. Она привередливее отца.

С тяжёлым сердцем Недавний пленник шёл к половецкому князю ради опасного разговора. В кирпичном дворце было на сей раз неприятно тихо. Одна за другой закрывались двери за спиной гостя. Сколько ковров позади осталось, пока он оказался на подушке перед Сантузом! Князь предложил блюдо с изюмом и сам положил изюмину за щеку.

[217] ЧУВАХЛАЙ - невежа, грубиян, неотесанный.

–  Меня уведомил Тугоркан, - вкрадчиво начал он, - о твоём высоком происхождении. Сколько тебе от роду, русский батырь?

–  Семнадцать, - едва вымолвил Род.

Князь удовлетворённо закивал.

–  Будь мужчиной.
– Видя, что робкий жених молчит, он взмахом руки отослал свидетелей. Когда будущие тесть с зятем остались одни, Сантуз без обиняков велел: - Выкладывай, парень, хочешь заслать сватов? Мне дочь о твоей любви все уши прощебетала. Несмелый больно. Зато в поле - орёл!

Учтивые слова, заготовленные дорогой, вылетели из головы Рода напрочь из-за княжеской прямоты. Набрав воздуху полную грудь, он выпалил наобум:

–  Отпусти меня, князь, домой. Век буду благодарить тебя за свободу. Чем хочешь, отслужить рад. И дочке твоей рад туфлю поцеловать. А сватов заслать не могу. Невеста у меня в Суздальской земле. Дочь боярина Кучки, если слыхал о таком.

Маленькие глазки Сантуза выросли, округлились. Толстые губы выплюнули недожёванную изюмину.

–  Ты глупец?
– вскочил он.

Род тоже встал с подушки.

Лицо половецкого властелина сморщилось, стало почти подобострастным.

–  Не обидься, князь, - поклонился Род.
– Погляди моими глазами: половецких воевод на нашей службе я видел, а вот наших на половецкой - нет.

–  Ты не только глуп, а ещё и дерзок, - прошипел взбешённый Сантуз.
– Кучка из-за дочери продал тебя лесным ворам, я из-за дочери дарую тебе свободу и славу. Чувахлай ты, больше никто.

При этих словах Род вспомнил предостережение Итларя, да поздно. Сантуз заплескал в ладоши. Явились люди.

–  Я с тобой попрощался, - опустил веки князь, - Текуса тоже хочет с тобой проститься. Отведите гостя к княжне.

Род едва успел поклониться в пояс. И его повели. Шёл он долго и, как заметил, одними и теми же переходами дважды. А в начале пути лёгкая тень метнулась вперёд, видимо, с целью предупредить маленькую хозяйку о прибытии гостя.

В покое княжны было тесно. Много места вдоль стен занимали разноцветные коробья. Половецкая красавица в ярком наряде сидела в подушках, как божок. При виде юноши улыбнулась. Он уловил, что тонкие губы её дрожали. После приветствий Текуса металлическим голосом спросила:

–  Не нравится тебе наш дворец?

–  Очень славный дворец, - вежливо сказал гость и для вящей убедительности добавил: - Стены кирпичные, крыша черепичная.

–  Стены черепичные, крыша кирпичная, - быстро передразнила Текуса и сообщила: - Мне он не нравится. Я бы хотела жить в ватном дворце, в каких обитали все мои предки.

Роду трудно давался пустопорожний разговор. Намеревался просить прощения за нелепую несогласицу меж ними, да не успел.

–  Итларь мне сказал: ты можешь предрекать людям конец их жизни, - резко перевела разговор княжна, - Ну-ка что напророчит твой Шестокрыл [218] о моём конце?

–  Я не прорицатель, - смутился Род.
– Не хочу тебе ничего предсказывать.

–  А я очень хочу. Слышишь? Очень!
– властно требовала она.

–  Будь по-твоему, - вздохнул юный ведалец.
– Погляди мне в глаза. Только не взыщи.

[218] ШЕСТОКРЫЛ - таблица для гадания по знакам зодиака, по звездам.

Угольковый взгляд устремился к нему, и юноша ужаснулся.

–  Что молчишь? Говори!
– шёпотом потребовала Текуса.

–  Не смею, - отшатнулся Род.

–  Скажешь или нет?
– пристукнула она кулачком по обтянутой тканью острой коленке.

–  Я вижу костёр… Это ещё нескоро. Очень нескоро, - пробормотал он, - Большой костёр среди огромной толпы… И тебя… объятую пламенем…

Текуса пронзительно рассмеялась.

–  А свою судьбу видишь? Где там! Других пугаешь. Так я тебя тоже испугаю немножко. Я тебе предскажу: скоро, очень скоро твоё истерзанное тело с открытыми ранами, с клочьями кожи будет лежать на горячем песке, и могильник-стервятник выклюет твои незрячие очи…

–  Ты не так зла, как обижена на меня, - прервал юноша поток девичьего гнева.
– Слишком мало мы знаем друг друга. Мне не ведом твой нрав, тебе не слышна моя душа.

Текуса, овладев собой, чуть откинулась на подушках и сказала почти спокойно:

–  У девушек нрав косою закрыт, а уши завешаны золотом.

Она поднялась, качнув многочисленными косичками и давая понять, что прощанье окончено.

Прислужница по знаку княжны внесла две мушермы, полные вина, одну подала Роду, другую Текусе и исчезла.