Кровь боярина Кучки

3

На пятом поприще притомились и кони, и люди. Неведрие питало серостью и надежды, и помыслы. Кузёмка Ортемов с Корзой Рябым перестали вспоминать Долгощелье и замолчали. Погрузился в невесёлые мысли и Нечай Вашковец, а Род потерял толкового собеседника. Один Орлай молодцевал впереди отряда, то и дело оборачиваясь, сверкая жемчугами зубов.

–  Штой-то за загадка: што под яйцами гладко?
– орал он завидным голосом.

–  Вот оскомыга! [245]– покачивал головой Нечай, - Башка битком дурью утолочена.

–  Ха! Сковородка!
– не унимался Орлай. И тут же огорошил загадкою поядрёней: - С кончику залупись, красным девкам полюбись. А?

–  Засад тебе в горло!
– выругался Нечай.

–  Да это ж орех!
– выдал Орлай ответ на свою загадку. И вдруг застыл, вглядываясь вдаль.

Род невольно повёл глазами вслед и увидел парящего степного орла.

–  Свой свояка узрит издалека?
– шутливо поддразнил он Орлая.

[245] ОСКОМЫГА зубоскал.

–  Я не стервятник!
– обиделся добрый молодец. И тут же указал пальцем в небо: - Вон ещё один… вон ещё…

Род знал степных орлов, но плохо различал их. Стало быть, эти из тех могильников, жрущих стерво, которым обрекала его мстительная Текуса.

Уже все долгощельцы видели черных орлов. Мощные тяжёлые птицы стремились явно к одному месту и снижались неподалёку.

–  Орлы мух не ловят. Должно быть, конь пал, - предположил Корза.

–  Не слишком ли много на одного коня?
– возразил Кузёмка.
– Тут, должно быть, еда полакомее.

–  А я вон на тот опупок подымусь. Оттуда - как на ладони!
– И Орлай устремил скакуна к единственному взгорку в обозримой степи. На его макушке он застыл, как памятник.

Отряд тронулся дальше.

–  Дого-о-онишь!
– закричал в сторону опупка Нечай.

–  Там челове-е-ек!
– услышали долгощельцы ответ Орлая. И ещё более удивились его следующему сообщению: - Живо-о-ой!

–  Откуда ведомо, что живой?
– съехавшись с ним, спросил Нечай.

–  Стервятники не жрут. Сторонкой расселись. Ждут, когда помрёт, - задыхался от скачки Орлай.

Отряд на рысях поспешил за ним.

На выгоревшей степной оскалине [246] лицом к небу лежал при полном вооружении воин с половецкой стрелой в стегне. Коня не было близ него. Все спешились, никто не опередил Рода, чтобы склониться над павшим.

Орлы расселись поодаль и нарочито глядели в сторону, лишь одним скошенным глазом выражая крайнее недовольство: ну чего эти бескрылые помешал» некстати?

Не обращая внимания на птиц. Род стал на колени перед лежащим и смущённо оглянулся на долгощельцев. Стыдно было, что птицы издали чуют в поверженном теле жизнь, а он, человек, не чует. Пальцы Рода сжали запястье воина, ощутив слабое биение крови.

[246] ОСКАЛИНА - голое, ободранное место.

–  Дайте воды, - обратился он к спутникам.

Нечай поднёс глиняную баклажку.

Род взрезал ножом штаны над стегном подстреленного и сразу же убедился: жизнь - на острие конца. Яд уже господствовал в теле. И все же, не боясь причинить лишние страдания, лесной охотник ловким движением вынул стрелу из синюшной ноги, промыл рану. Воин не шелохнулся.

–  Худо?
– спросил Нечай.

–  Хуже некуда, - сказал Род, - Помоги снять с него шишак и кольчугу с подлатником.

–  Не шальная стрела, а прицельная, - отметил Нечай, глядя на незащищённое стегно.

–  Отойдите все, - велел Род.

Наложив руки на чело раненого, он долго вглядывался в его лицо, спокойное, как у идола, старался представить себя Букалом, возвращающим к жизни задранного медведем охотника, и голосом волхва повелел:

Не было ни малейшего отклика.

–  Очнись!.. Очнись!
– требовал Род, напрягаясь до кончиков пальцев, касающихся тяжёлой, ещё тёплой головы.

Глаза обмершего открылись.

Род приник к его уху и явственно произнёс:

–  Я еду к Святославу Ольговичу Северскому. Ты кто?

–  Несмеян Лученцов, сын боярский, - почти беззвучно зашевелились губы.
– Боярин Коснятко передаёт слова: «Князь! Думают о тебе. Хотят схватить…» Запоминай точно: «Князь! Думают о тебе. Хотят схватить… Когда они за тобой пришлют, то не езди… не езди к ним». Передай… государю… слова… Коснятки… Боярский перстень… у меня… за пазухой… Убил… неведомо кто… Умираю… Яд… уже… в груди…

Взгляд погас. Чело было ещё тёплым, а руки уже холодели… Род из-за пазухи убитого достал перстень и повторил услышанное: «Князь! Думают о тебе, хотят схватить. Когда они за тобой пришлют, то не езди к ним». Кто хочет схватить? Куда не ездить? Что за человек Коснятко? Всего этого он ещё не знал.

На печатке серебряного перстня удалось прочитан, две витиеватые буквицы - буки и земля. При чём тут Коснятко? А ведь именно так назвал своего господина несчастный Несмеян Лученцов.

Род поднялся, снял оставленный ему Чекманом шлем с чупруном. Следом обнажили головы долгощельцы и подошли.

Род показал им перстень:

–  Боярский посольник к вашему князю.

–  Заветные слова успел тебе передать?
– спросил Вашковец.

Род кивнул.

Кузёмка Ортемов подвёл коня, тело перекинули через седло, приторочили, и отряд продолжил путь.

Солнце обозначило пладень, когда увидели на просёлке шагающего к большаку мерина, впряжённого в пару берёз. На их ветвях возвышался воз высушенного сена, стянутый бастриком, а на возу - мужик с понукальцем. Такой способ передвижения грузов Род видел и в северных деревнях, не богатых телегами.

–  Мы уже, почитай, в подградии, - объявил Орлай, кивнув на гряду соломенных крыш впереди.

Подградье оказалось большим. Наособицу возвышались хоромы за высокими палями.

–  Мелтеково?
– уточнил Орлай у босоногой девчонки.

–  Млитеково, - по-своему назвала она. И, увидев мёртвого на седле поводного коня, бросилась наутёк.

Род почувствовал в её страхе завтрашний день тихого пригородного села. Будто погибший Несмеян - первая жертва, предваряющая горы мертвецов, от которых стаями побегут ревущие мелтековские детишки.

Он пришпорил коня и прежде отряда миновал первую переспу [247] , ещё без ворот и без городниц, с лёгким тыном на гребне. Видимо, не готовились северские новгородцы к осаде, а то и вовсе не ожидали её.

[247] ПЕРЕСПА - городской вал.