Кровавая невеста

Он опустил глаза на меня. Он ничего не сказал, но его дикое выражение смягчилось, и он выпрямился, приняв расслабленную позу.

Это было похоже на включение света. Одним щелчком Алессандро изменил весь свой грубый облик.

Алессандро прижал мягкую руку к моей спине, когда мы подошли к дому. Все амбалы почтительно кивали Алессандро и смотрели на меня широко раскрытыми глазами.

Когда мы подошли к парадной двери, мои нервы начали покалывать. Было легко игнорировать свой растущий страх, когда я отвлекалась на Алессандро, но теперь я столкнулась лицом к лицу с перспективой быть поданной в качестве ужина для Роккетти.

Я сглотнула. Конечно, они не станут меня есть...

Алессандро наклонился к моему уху, его горячее дыхание щекотало мне щеку: — Постарайся не выглядеть так, будто ты сейчас выпрыгнешь из своей кожи.

Я одарила его натянутой улыбкой: — Хорошо.

Он не потрудился постучать, только открыл парадную дверь и провел нас в фойе. Сразу же к нам подбежала красивая белая собака с длинной шерстью, приветствуя нас.

Я восхищенно улыбнулся и почесал собаке голову: — Ну разве ты не красавица?

— Это Флоренс. Она мареммская овчарка, — сказал мне Алессандро. Он похлопал ее по боку, и она с интересом повернулась к нему.

— Ах! — раздался знакомый рокочущий голос Дона Пьеро. Мы с Алессандро повернулись и увидели, что он стоит в дверях гостиной. — Мой внук и его прекрасная жена. Входите.

Дон Пьеро выглядел щеголем в своем костюме, и я сказала ему об этом, когда он поцеловал меня в обе щеки.

— Ты слишком очаровательна для своего же блага, — рассмеялся он, очень звонко. Он жестом указал на Флоренс и подмигнул мне. — Великолепная, не правда ли? Как насчет того, чтобы сделать тебе еще один подарок?

— В нашем доме больше нет места для еще одной собаки. — вклинился Алессандро.

Дон Пьеро перевел глаза на Алессандро и бросил на него заинтригованный взгляд: — Очень хорошо, — он задумался. — Возможно, когда вы переедете из этой маленькой квартирки. Я уверен, что вашим детям понадобится больше места.

Я вежливо улыбнулась ему, несмотря на то, что внутри у меня все переворачивалось. Он не прикасался ко мне после первой брачной ночи, мне хотелось закричать, но я благоразумно не стала этого делать.

Алессандро прижал руку к моей спине. — Мы разберемся с этим, когда придем к этому.

В их тоне было что-то такое, что заставляло меня чувствовать, будто они говорят о чем-то другом, но при этом прикрывают свой истинный смысл красивыми словами.

— Конечно. — Дон Пьеро жестом попросил нас следовать за ним. — Мы выпьем за столом.

Столовая была красивой комнатой, обставленная тяжелой темной мебелью и блестящей люстрой. Как и весь дом, комната вписывалась в эстетику федерального колониального стиля, который пытались модернизировать, но не очень старались. Дон Пьеро, вероятно, предпочитал, чтобы дом выглядел более старым — держу пари, ему бы не понравился современный стиль пентхауса.

Большинство мест были заняты Роккетти. Они курили и пили, увлеченно беседуя. Но как только мы с Алессандро вошли, они замолчали и устремили свои темные глаза прямо на меня.

Я действительно была единственной женщиной в этой комнате, и я знала, что мне не очень-то рады.

Алессандро провел рукой по моей спине и положил ее на бедро. Он окинул комнату мрачным взглядом.

— Сегодня нам придется вести себя наилучшим образом, — рассмеялся Дон Пьеро. — Среди нас есть дама, — он одарил меня жестокой улыбкой.

Я улыбнулась ему, но боялась что-либо сказать.

Мы с Алессандро заняли свои места рядом с Доном Пьеро, отделенные друг от друга Тото Грозным. Мой тесть поднялся при нашем приближении и улыбнулся. Однако в этом не было ничего теплого или дружеского. Как и его сын, и в отличие от отца, Сальваторе не утруждал себя любезностями.

— София, — размышлял он. — Все еще цела, я вижу.

— Тихо, — огрызнулся Алессандро.

Тото Грозный поднялся на тон своего сына, как змея на флейту.

— Сальваторе. — Дон Пьеро вмешался. Он бросил на сына предупреждающий взгляд.

Алессандро выдвинул мой стул и практически втолкнул меня в него. Он занял место рядом со своим безумным отцом, игнорируя его. Рядом со мной сидел Роберто, племянник Дона Пьеро. Большой Робби, как его ласково называли из-за его внушительного роста, не выглядел довольным своим местом.

Каждый из мужчин смотрел на меня с интересом или раздражением. Казалось, никто из них не знал, что со мной делать.

У них действительно не было женщины в семье в течение двух десятилетий, подумала я. И наверняка они считали часы до моего отъезда.

Я повернула голову и увидела Флоренс, лежащую на полу. На самом деле против всех этих мужчин были только мы с Флоренс.

Дон Пьеро привлек их внимание. Он правил за столом явно железной рукой, не утруждая себя тем, чтобы приглушить свое покровительство Роккетти дружелюбием и вежливостью, как он делал это с окружающим миром. Здесь он был Доном, без вопросов.

Я сидела тихо, пока они обсуждали посвящение Энтони Скалетте. Они спорили, куда его назначить. Многие были согласны с тем, что его следует оставить с семьей и завершить работу в Чикаго, в то время как другая сторона не соглашалась и считала, что отделить его от города в начале его жизни в качестве Солдата будет лучше.

Алессандро считал, что Энтони должен остаться в Чикаго: — Он намерен отомстить, а Галлагеры находятся в этом городе, — отметил он. — Он не уедет, пока не будет уверен, что его отец будет отомщен.

Когда Алессандро заговорил, за столом воцарилась тишина, и он привлек их внимание. То же самое было с Доном Пьеро и Тото Грозным, но все остальные мужчины за столом, казалось, были лишены этого контроля.

Теперь, когда мы были в кругу его семьи, Алессандро немного расслабился. Я все еще чувствовала напряжение его тела и видела раздражение в его глазах. Но он хорошо скрывал свое беспокойство. Он стал Капо Чикаго, принц семьи Роккетти.

Вскоре был подан ужин. Прекрасное жаркое, от которого у меня потекли слюнки. Дон Пьеро первому поставили тарелку, но потом всем остальным разрешили приступить к трапезе.

Я с интересом наблюдала за Роккетти. Несколько минут назад они набрасывались друг на друга, но теперь они передавали друг другу тарелки с едой и предлагали налить вина. Возникли более легкие и непринужденные разговоры. Они обсуждали спорт, новости и другие вещи, о которых говорят в семьях.

— Картофель?

Я повернулась и увидела Роберто, протягивающего блюдо. Я улыбнулась.