Кроваво-красный

 Едва Тенгрив выбрался на пологий берег, Терис незаметно для себя оказалась на земле и отступила на пару шагов, когда лошадь скосила на нее красный глаз. Как и всегда — не то со злостью, не то с презрением, в полной мере присущим этому существу, и это, как и острые зубы, заставляло держаться подальше. — Спикер, спасибо... — слова благодарности потерялись в закоулках сознания, когда Лашанс слез со спины опустившегося на колени коня и отстегнул от седла трость.

 — Как…как вы себя чувствуете?.. — голос звучал глухо, болью отдаваясь в носу, но собственные раны беспокоили сейчас куда меньше, чем гробовое молчание начальства.

 Спикер медленно развернулся к ней, тяжело наступая на покалеченную ногу. Выглядел он немногим лучше, чем в день их последней встречи, потрепанный и усталый после дороги вид тоже не прибавлял ему здоровья, но за его жизнь волноваться уже не стоило. И это обнадеживало бы, если бы не тяжелый взгляд глубоко ввалившихся глаз.

 — Я очень... — слова застряли в горле битым стеклом, и до сознания медленно, но верно дошла мысль, что все ее надежды на понимание и прощение, не говоря уже о благодарности, были до безумия оптимистическими. Равно как и уверенность, что хуже Ярости Ситиса ничего не может быть.

 Терис попятилась, всхлипнув разбитым носом, и замотала головой, беззвучно умоляя об отсрочке. Она все может объяснить. Все ради него, ради Братства. И Филида мертв, лежит там, на полу в казарме. И его руки с собой, как и нужно. — Я… я все объясню… — одеревеневшие пальцы потянули тугой узел подушки, но этот жест остался без внимания, как и попытка разорвать мокрую от крови ткань.

 Нога запнулась о камень, снег на краткий миг принял тело и, стоило ей снова оказаться на ногах, как на горле сомкнулись пальцы.

 "Я все объясню, не надо!" — панический крик затих в голове, но тело не сделало попыток сопротивляться, даже когда спину почти аккуратно впечатало в дерево.

 Зажмуренные веки спрятали от слишком жестокой реальности в темноте, но звуки и ощущения обострились, вместо картин из прошедшей жизни сообщая о последних ее мгновениях. Привкус крови во рту, бешено колотится сердце, рука Спикера медленно переползла с горла на нижнюю челюсть, лишая возможности говорить...

 Нос оглушительно хрустнул, и по лицу разлилась новая волна тупой боли, на несколько мгновений лишившая всех мыслей. Даже панический страх затих, позволяя медленно осознать то, что она еще жива.

 Ее не убили. И, судя по тому, что дышать стало легче, даже вправили нос.

 Терис медленно приоткрыла один глаз и тут же опустила взгляд вниз.

 — Я слушаю. — Лашанс не спешил отходить, даже оперся для удобства на трость, и в его взгляде мало что изменилось. Помилование было временным. И нос ей поставили на место исключительно для улучшения дикции.

 — Спикер... я... многое должна объяснить... — охрипший голос сорвался, и пальцы бессильно царапнули узел подушки. Узел не поддался, и сквозь мертвую лесную тишину прозвучал в ушах смех капитана, довольного своей посмертной местью.

 — Очень многое. Я всю дорогу думал, как ты это будешь делать.

 "Я сделала все, что могла. Ради вас и Братства", — давно приготовленная фраза так и не прозвучала, как и множество других. Говорить стало тяжело, перед глазами темнело, колени предательски дрожали, болел нос и скула, и все это лишало возможности сосредоточиться и хотя бы попытаться подобрать нужные слова, а накатывающее отчаяние равнодушно шептало, что таких слов не существует.

— Держи, — сквозь завесу страха ледяной снег обжег ладонь, а потом холод охватил лицо, понемногу успокаивая боль. Перед размытым зрением заплясали кровавые пятна на зажатом в руке снеге, ссадины на пальцах и разорванный рукав дуплета.

— Я за вас боялась. — глухо выдохнула Терис в снег, прилипнув взглядом к неровной бахроме ткани. Зашивать придется. Или ставить заплатку. Хотя какая разница, ей уже вряд ли все это пригодится. — Я боялась, что вы умрете. Вас сильно ранили, все…все очень переживали. Тут опасно… а вы не в том состоянии, чтобы связываться с Филидой. Вам нельзя…нельзя так рисковать. Я просто не могла себе позволить остаться в стороне... — Терис осеклась; чувство, как холодеет вокруг воздух, заставило замолкнуть и поднять взгляд.

 — Ты ведь знала про приказ Черной Руки. — Спикер не повысил голоса и не изменился в лице, и это было хуже любой ярости. Она все еще помнила, как умер Харберт. Ни лишних движений, ни слов — норда просто разрубили от плеча до пояса. Спокойно. Без эмоций. И потом оживили в виде скелета.

 — Я боялась. И Ситис... Я просила его дать мне время, и...

 — И ты решила, что имеешь право нарушить Догмат и пойти против воли Слушателя?

 — Да.

 В ушах звенела тишина, поглотившая все лесные шорохи и скрип снега под копытами подошедшего Тенегрива. Абсолютно беззвучно сорвалась и упала в ручей сосулька с ветки дерева, рука Спикера опасно дернулась, но так и не сомкнулась на горле Терис.

 — Я знаю, что это нарушение. Но я помолилась Ситису и.... — в горле пересохло от свалившегося понимания еще одной своей ошибки, лишавшей последней надежды на выживание. — Спикер, ваш лук и стрелы... Произошло недоразумение...

 Спикер промолчал, с таким же каменным лицом глядя на убийцу в упор и давая возможность продолжить.

 — Лук и стрелы... Они в таверне. — Терис с усилием выдавливала слова, нервно дергая подушку. — Я хотела все сделать, как нужно, но не хватило сил натянуть лук... Простите...

 Лашанс не проронил ни слова, его рука, снова не дотянувшись до горла полукровки, отрешенно сняла с ее волос перо.

 — Это от подушки, — узел наконец поддался, и Терис неуверенно протянула розовый сверток с парой багровых пятен, которые все же позволяли оценить усилия неведомой мастерицы, украсившей свое творение парой голубей и цветами. — Я...старалась...

 — Я вижу.

 — Винсент говорил про палец... — она вывернула подушку, и на снег вместе с птичьими перьями выпали две бледные кисти рук, одна из которых сверкнула в предзакатном свете тусклым серебром кольца.

 — Обе руки?.. — глаз Спикера нервно дернулся.

 — Больше не меньше... Пальцев много, я не знала, какой нужен.

 — Пальцы есть еще и на ногах. Почему я их здесь не вижу?

 — Но...

 — Молчи, я не уверен, что переживу еще одно твое объяснение за сегодня. — Спикер несильно ударил по носу подошедшего на запах крови Тенегрива и с хрустом отковырял ножом нужный палец покойного капитана.

 — Я знаю, все очень глупо получилось...

 — Это идеальное описание всей твоей жизни, начиная с рождения. — Лашанс не глядя кинул ставшую ненужной кисть, и Тенегрив, клацнув клыками, поймал ее в воздухе. Полукровка невольно поморщилась, глядя, как конь с удовольствием хрустит тонкими костями, и невольно поймала себя на мысли, что у Спикера не бывает проблем с уничтожением трупов. Вечно голодное порождение Пустоты всегда было готово помочь.