Кроваво-красный

 Терис не помнила, как оказалась в пещере у костра, и к реальности вернул только укол раскаленной иглы в плечо. Спикер накладывал шов быстро и аккуратно, ровно стягивая разошедшиеся края кожи. Полукровка морщилась, но молчала, поглощенная осознанием того, что ее, вместо того, чтобы свернуть шею, лечили.

 Повезло. Спикер простил...наверное. Сейчас она будет жить — лучше не думать, сколько, но мысли сами обходили стороной этот вопрос. Корнелий прожил две-три недели. Если судить ее будет Ситис, то еще есть время.

 — Заживет. — Спикер туго завязал бинт и натянул разорванный рукав обратно. — Больше ничего не сломали?

 Терис отрицательно покачала головой, не отрывая взгляда от пламени костра. Оно успокаивало, выжигая страхи, и отгоняло темноту — вряд ли свет спасет от Ярости Ситиса, но с ним было спокойнее.

 — На рассвете поедем к переправе. — Лашанс с некоторым трудом перебрался на заранее оставленные в пещере еловые ветки, — Зеленая дорога сейчас безопаснее. У тебя есть какие-нибудь знакомые?

 — Манхейм в "Дурном знамении". И Роз в Бравиле. — Терис заставила себя откусить от всученного ей куска хлеба и протянула трясущиеся руки к костру. Последняя встреча с Роз прошла удачно — проститутка спрятала ее от недовольных клиентов и дала ночлег на три дня, но сейчас это мало обнадеживало. У Роз были свои покровители, способные противостоять шайке наркоманов, но едва ли она решилась бы противиться страже. Несмотря на сомнительные связи с преступниками, бретонка держалась на тонкой грани закона и вряд ли стала бы рисковать своим положением. — Лучше к Манхейму.

 — Он надежный человек?

 — Он вор. Раньше помогал. — Терис зябко поежилась и втянула голову в плечи. — Но лучше ему не знать про убийство. Он таким не занимается. Краденное скупает и перепродает, контрабанда, но в целом с законом ладит. Стража иногда заходит в его таверну...

 — Завтра разберемся. — Лашанс поморщился и натянул плащ. — Советую поспать.

 Терис замолкла, отчетливо понимая, что говорила она уже достаточно, и сейчас лучшее, что она может сделать — это сидеть тихо, осознавать свои ошибки и благодарить судьбу за то, что осталась жива.

 "Пока что", — холодный шепот извне напомнил о ждущей своего часа черной тени. Нарушение двух Догматов вряд ли будет оставлено без внимания, и если Спикер ее не убил, еще не значит, что Ситис проявит такое же милосердие.

 "Корнелия тоже отдали на его суд", — воспоминания промораживали до стука зубов, и верность собственных догадок подтверждалась пугающей тишиной снаружи. Даже Тенегрив как будто бы притих и перестал ломать копытами тонкий лед на застывшем в низине ручье.

 — Терис, ползи сюда.

 — Зачем?.. — интонации на грани раздражения находившегося рядом убийцы заставили забыть о том, что было за пределами пещеры, почему-то вызывая больший страх.

 — Спать. Так теплее. И мне, если во сне передумаю и решу тебя задушить, не придется далеко тянуться.

Глава 58

Монотонный стук копыт бил по ушам уже третий час, ледяная крошка иногда долетала до опущенного лица, царапая щеки. Это перестало отвлекать от мыслей слишком быстро, и теперь они наполнили сознание вязкими и холодными догадками, одна из которых была хуже другой.

 Ранние сумерки наступили слишком быстро после все еще короткого дня, и мгла между деревьев навевала мысли о Ярости Ситиса, с которыми уже не было сил бороться, а спросить напрямую язык не поворачивался. Услышать ответ означало бы утратить всякую надежду, хотя и без этого верить в счастливый исход событий удавалось с трудом. Спикер был молчалив и мрачен с утра, явно страдал от недавних ран, и задавать какие-то вопросы Терис не решалась, только старалась без промедления исполнять немногочисленные приказы, ежеминутно жалея об отсутствии у себя каких-либо навыков лекаря.

 "С Корнелием он тоже вряд ли много разговаривал", — чужой шепот становился все настойчивее по мере того, как темнело небо. — "Не убил на месте, отпустил в часовню".

 Терис уже не сопротивлялась догадкам, сдаваясь перед их убедительностью. Ярость Ситиса приходила сама. Не сразу, как будто бы давая время раскаяться, но после находила где угодно. Не было смысла ни бежать, ни прятаться. Особенно в ее случае. Если Корнелий, которого обучали в Гильдии, который знал молитвы, не выстоял, то она была обречена уже в тот момент, когда коснулась костяного лука.

 "И гнедую кобылу тоже брать не стоило", — сомнения росли и крепли, подводя под нарушение все ее действия в тот день, когда решимость ехать убивать Филиду взяла верх над здравым смыслом. Хотя смирение перед неизбежностью смерти близкого человека до сих пор не вязалось со здравым смыслом, и раскаяние, на которое божество отвело ей время, так и не приходило.

 Полукровка закрыла глаза, отчаянно пытаясь провалиться в сон или хотя бы сосредоточиться на чем-нибудь важном, но вместо положенных для обреченной на смерть мыслей в голову лезло что-то бессмысленное и несерьезное.

 Хорошо бы еще раз увидеть Альгу и Винсента. Что-то подсказывало, что данмерка точно поняла бы ее поступок и, наверное, поддержала бы. Может быть, снова обставив все самым несерьезным образом или вцепившись в детали. Ей бы точно понравилась подушка с голубями и розами. Наверное, стоило захватить ее с собой в качестве подарка, а не давать Спикеру выкидывать в овраг.

 Тенегрив замедлил шаг, когда глухая лесная дорога вывела к до боли знакомому и узнаваемому даже ночью тракту. Впереди — покосившееся деревянное строение таверны, справа — низина с болотом, а еще дальше едва различимо белели среди голых деревьев камни алейдских руин, где около года назад она умудрилась спалить себе волосы и часть спины. Тогда это стоило ей двух недель без нормальной работы, теперь же казалось не такой уж серьезной проблемой, как и все остальное, что бывало до ее вступления в Братство. Стража если и ловила, то чаще ограничивалась штрафом и нотациями на тему, что нельзя ошиваться около чужих домов, воровать с прилавков яблоки и залезать в чужие огороды. Пару раз стражники даже проявляли некоторое сочувствие и давали советы, бывшие, по крайней мере, логичными — найти работу в какой-нибудь таверне, мыть полы и посуду и не пытаться пополнить ряды и без того многочисленных после Кризиса бродяг, большая часть из которых не доживала до двадцати. Наверное, даже в тюрьме, откуда ее вытащил Умбакано, было не так уж и плохо, не считая лихорадки. И в тот день, когда ее дернуло взяться за Торонира, надо было бросать все и бежать еще утром подальше от столицы — все равно потом ее не слишком искали, и главным препятствием на пути к свободе был ее собственный страх перед наемниками.

 Спрыгнув со спины Тенегрива, Терис поспешила отойти подальше — конь непрестанно косился на нее алыми глазами и норовил пожевать испачканный в крови рукав. Дуплет был безнадежно испорчен, и его жалеть не имело смысла, но что-то говорило, что на нем зверь не остановится и непременно заинтересуется ее рукой.

 — Вам помочь? — Терис все же сделала шаг вперед, когда Спикер с трудом спустился со спины Тенегрива и оперся о ствол дерева, стараясь не наступать на покалеченную ногу.

 — Бери сумку и иди к таверне, я догоню.