Кто услышит коноплянку?
Шрифт:
– Я не переношу боли. Не бейте!
– Бугай, подними ее. Так. Теперь давай по левой почке. Тот все выполнил точно, и Юля вновь упала на землю. Шурик отвернулся, чтобы не видеть этого.
– Нет, ты смотри, - приказал ему Гнилой.
– А не то больно будет и тебе... Так, а теперь, друг мой Бугайчик, сделай так, чтобы у мадам искорки из глаз посыпались, а то темнеет что-то.
– Понял, - ответил Бугай и что есть силы открытой ладонью ударил Юлю по лицу.
– Не бейте, - заскулила та, по-прежнему не открывая глаз.
– А где волшебное слово?
– Пожалуйста.
–
– Гнилой, а когда она белкой станет?
– подал голос Бугай.
– Скоро, скоро, не спеши. Думаешь, она уже готова?
– А то, - с гордостью произнес Бугай.
– И не таких ломал.
– А мы проверим сейчас.
– И Гнилой скомандовал, обращаясь к Юле: - На четвереньки, сучка. Ползи к моим ногам.
Девушка встала на четвереньки и поползла.
– Повторяй за мной: я сучка.
– Я сучка...
– Я виновата перед тобой, Владик.
– Я виновата перед тобой, Владик.
– А кто такой Владик?
– спросил Бугай.
– Дурак, меня Владиславом зовут.
– Понял, а меня Серегой. Скажи: и перед тобой, Серега.
– И перед тобой, Серега, - словно робот повторила Юля.
– И ты, Шурик, прости меня, засранку, - подсказывал Гнилой.
– И ты, Шурик, прости меня.
– Засранку!
– Засранку.
– Я сделаю все, что вы прикажете.
– Все, что вы.
– Я сделаю!
– Я сделаю все, что вы прикажете.
– Приказывайте, пожалуйста.
– Приказывайте, пожалуйста.
– Пусть голой на дерево лезет, - не унимался Бугай.
– Подожди, - цыкнул на него Гнилой.
– Это после. И вообще, пока не встревай. Итак, что же тебе приказать, сучка? У тебя нет никаких мыслей, Шурик? А у меня появилась одна.
– И вновь Юле: Повторяй. Мальчики, не будете ли вы так добры расстегнуть свои ширинки. У меня рабочий рот, и он готов доставить вам радость.
Юля повторила и это.
– Слушай, а и впрямь заводит. Лучше порнухи.
– Бугай был в восторге.
– А можно и я ей кое-что прикажу повторить?
– Можно, - великодушно разрешил Гнилой. У Бугая оказалась очень богатая фантазия, только чересчур уж грязная. Такой мерзости Юля даже не слышала раньше, а теперь вынуждена была все это повторять.
– Все, я готов!
– радостно сообщил Бугай.
– С кого она начнет?
– Не обижайтесь, ребятки, но главный хозяин у этой сучки я.
– Глаза Гнилого блестели.
– Ближе, приказал он Юле, приспуская штаны.
– И старайся, старайся, шалава. Если мне понравится, ты можешь рассчитывать на мою доброту... Э, нет. Ты глазки-то открой, люблю, когда сосут и смотрят на меня снизу.
Юля открыла глаза. Взглянув в них, Гнилой понял, почему она их не открывала все это время, понял, что совершил роковую ошибку: он не сломал Юлю. Но было уже поздно. Селиванова перехитрила его. Лесную тишину прорезал жуткий, нечеловеческий вопль:
– Су-у-ка-а-а!
А потом крик прервался: видимо, болевой шок был таким сильным, что на какое-то мгновение Гнилой потерял сознание. Шурик стоял как завороженный, а Бугай не сразу понял, что произошло, а поняв, растерялся. Подбежал к Гнилому и Юле и пытался разжать ей зубы. Но у него ничего не получалось. Всю свою ненависть
к Гнилому вложила Селиванова в этот укус. Бугай бил ее по голове, хватал за горло - бесполезно.– Что стоишь, - заорал он на Шурика, - помоги оторвать ее. Шурик подошел и спокойно нажал двумя пальцами чуть ниже ушей. Зубы девушки разомкнулись.
– Я убью тебя, стерва, убью!
– орал Бугай. Он только сейчас вспомнил, что в кармане куртки у него всегда лежит нож. Но то, что он увидел, заставило его забыть о Селивановой и о мести. Из Гнилого хлестала кровь, словно из зарезанного кабана. Шок прошел, Гнилой открыл глаза и, увидев, что сделала с ним Юля, завыл. Бугай пришел в себя:
– Слушайте, он еще держится... Надо в больницу... скорей.
– Скорей, вези в больницу, - скулил Гнилой.
– А эту... прикончи. Но Бугай не мог разорваться на части. Дорога была каждая минута. Весь низ живота любителя ломать других стал красным от крови. И хоть Бугая природа не обделила силушкой, в Гнилом было килограммов сто. Машина стояла рядом, и Бугай потащил к ней дружка, точнее, поволок по траве. Гнилой не мог ему помогать, держа двумя руками остатки былого достоинства.
– Терпи, браток, терпи. Все будет хорошо, вот увидишь.
– Быстрее, быстрее. Тише, не дергай так!
– И вновь начинал выть.
– Шурик, - закричал красный от натуги Бугай, - заводи машину и прирежь эту гадину. Шурик завел машину и стал помогать бандиту тащить Гнилого.
– Без тебя управлюсь. Иди, кончай девку.
– Может, лучше ты? А я потащу Гнилого.
– Твою мать! Я сказал, хлюпик, кончай ее. Или я тебя сейчас кончу. Было видно, что в Шурике шла борьба.
– А где пистолет?
– Какой пистолет? Сдурел?! Он без глушителя. Хочешь, чтобы нас повязали? Давай ножом! Около машины кряхтели и стонали бандиты, а Юля лежала на траве, спокойно глядя в высокое небо. Подошел Шурик.
– Прости меня, Юля. В этом мире каждый сам за себя. Я одинокий волк, который спасает свою шкуру. Я признаю это. Если бы ты знала, как я...
– Какой ты волк? Ты скунс, вонючка, - тихо отвечала Юля.
– И вообще, отойди, не загораживай мне небо.
Шурик опустился на колени сбоку от Юли.
– Как ты его...
– Тебе же сказали: кончай девку. Вот и делай, что велели. Шурик заплакал.
– Мне еще тридцати нет, Юля. В Москве семья осталась, ребенок этой осенью в школу пойдет...
– Слушай, я не священник...
– Прости.
– Дурак! Как ты это себе представляешь? Я тебя прощаю, Шурик, режь меня спокойно?
– Закрой глаза. Пожалуйста!
– И не подумаю. Скунс. Юля читала, что в последние мгновения жизни перед человеком предстает вся его жизнь. Но ничего перед ней не представало. Только пришел на память князь Андрей Болконский из "Войны и мира", который, умирая, лежал после битвы и смотрел на небо. Но ей, в отличие от князя, никаких высоких мыслей в голову не приходило. Вот что значит не голубых кровей, усмехнулась она. Зато было легко и спокойно. И как, оказывается, здорово в лесу. Ну и глупая же она была: за столько лет жизни в Москве всего два раза выбиралась на шашлыки в Битцевский парк. Впрочем, там было не до шмелей и цветов...