Кто здесь дракон?

Ройр был счастлив, он сделал это! Победил императора! Заслужил признание народа! Практически спас Абигейл!..

– Выпустите пленников!
– повелел он.

– Выпустите пленников!
– повторил Бро.

– Выпустите пленников лже-императора!
– передавалось из уст в уста.

В конце концов приказ дошел до ушей начальника тюрьмы, тот, прихватив ключи и два десятка стражников, отправился к запертым дверям в подземелье. Там он остановился в нерешительности, не зная, как выпустить хороших пленников - то есть принцессу Абигейл, царицу Галитею и ее фрейлин, и не выпустить при этом злобных драконов.

– Да всех женщин уже давно съели...

– пробормотал он, с надеждой косясь на капитана императорской гвардии, который должен был проследить за исполнением повеления нового повелителя.
– Смысл, открывать-то?..

– Открывай!

– Или еще хуже...
– обесчестили...Смысл?

– Открывай!

– А если драконы вырвутся?

– Тогда Гроза их переловит и убьет!

Трясущими руками начальник тюрьмы вставил ключ в замок, провернул два раза. Затем с помощью стражников отодвинул тяжелый засов, приоткрыл тяжелую дверь ровно на десять дюймов и хрипло позвал:

– Ваши величества и высочества? Дамы?

– Мы тут!
– бодро отозвались женщины.

– Леди могут выйти!

И они вышли. Со страху, и вообще от избытка впечатлений, ни начальник тюрьмы, ни другие стражники не заметили, что в подземелье входили: одна принцесса, одна царица и девять фрейлин царицы, а вышли: принцесса, царица и девятнадцать фрейлин. Притом десять из них были что-то слишком высокими и плечистыми, и особенно тщательно кутались в покрывала.

Когда пленники прибыли на арену и показались на балконе для VIP-зрителей, толпа взорвалась ликованием. Эдурад взвыл от отчаянья. Но никакой шум не мог заглушить громовых ударов сердца Ройра, который неотрывно глядел на свою Абигейл.

"Я люблю тебя!" - мысленно передавал он.

"Я люблю тебя больше!" - отвечала она.

"Нет! Я больше!"

"Нет! Я!"...

Счастье и хэппи-энд, казалось, неизбежны... Но вдруг! Вдруг начал действовать яд от выпущенных снайперами дротиков. Он наконец-то растворился в драконьей крови. И Ройр... Нет. Тот не умер. Это человек давно бы упал, испуская пену и конвульсивно дергаясь, испустил бы дух. Но на дракона этот яд действовал иначе. Особенно на такого странного дракона, каким был Ройр.

Тот, кого толпа знала, как великого драконоборца, рыцаря Грозу, непримиримого врага всех крылатых огнедышащих ящеров... вдруг раскинул руки, запрокинул голову, испустил страшный вопль, перерастающий в громоподобный рык. Он стал увеличиваться в размерах, одежда на нем, включая легкую кольчугу, разлетелась пылающими искрами. В груди, словно подтверждая прославленное имя, клокотала гроза, а молнии сверкали, перетекая в конечности.

Черные кудри рыцаря вздыбились, превращаясь в гребень и изогнутые рога, пальцы скрючились, обрастая когтями-кинжалами, тяжелый шипованный хвост ударил по земле, поднимая тучу пыли, за спиной выросли гигантские крылья. Ярко засверкала на солнце сине-золотая чешуя.

На трибунах воцарилось гробовое молчание. Народ в изумлении смотрел на то, чем стал их новый правитель.

– Победив дракона, сам становишься драконом...
– на выходе, вполголоса сказал какой-то старик, но его слова услышал каждый, кто пришел сегодня на площадь...

Часть 12

Бледненький, кажется, переборщил с зельем. Три дня назад он очнулся в таверне "Пристанище вонючек" в человеческом обличье (довольно жалком, надо сказать, обличье: черные круги вокруг глаз, обрюзглое лицо, жуткая головная боль), но с твердым ощущением, что он создан для чего-то большего. Бледненький совершенно, абсолютно, начисто забыл, кем был раньше.

Его товарищ Джа (худой тип с отсутствующим взглядом в цветастой вязанной шапочке поверх длинных свалявшихся локонов) предложил Бледненькому "пыхнуть", а то он что-то сильно бледненький. Тот попробовал "пыхнуть", но огонь изо рта так и не появился, впрочем, Бледненький понятия не имел, почему он думал, что пламя должно появиться...

Джа сказал, что бледненький совершенно неправильно действует, и показал как надо. Курительная смесь "Узри дракона" отправила ее же производителя в мир глубоких размышлений, спокойного созерцания и фиолетового настроения.

Бледненький так до сих пор бы и сидел в таверне, познавая непознаваемое, если бы взбудораженная предстоящим поединком между Грозой и императором толпа не вынесла в плотном потоке их вместе с Джа наружу. Как они оба оказались на трибунах, Бледненький не помнил. На арене что-то происходило, но жертва собственного наркобизнеса проникся действом только тогда, когда перед ним вырос огромный дракон.

– Кажется, я узрел...
– прошептал Бледненький.

– Что?
– рассеянно спросил Джа.

– Дракона!

Посреди арены стоял большой сине-золотой дракон и виновато улыбался. Впрочем, присутствующим здесь людям казалось, что он злобно скалится, выбирая, кого бы сожрать первым.

Трибуны налились ужасом, как зрелый бешеный огурец, готовые взорваться паникой и учинить давку, убегая прочь.

Воспользовавшись минутным замешательством толпы и противника, экс-император Эдуард резво вскочил на ноги и завопил, как человек, ухватившийся за последний шанс:

– Вот видите, люди! Подданные! Вот кто настоящий дракон! Вас вероломно обманули! А я был честен с вами! Так поднимите оружие и убейте чудовище!..
– кричал он сиплым сорванным голосом.
– Восстань мой народ на смертный бой!..

Эдуард мог бы много чего еще сказать, но Ройр аккуратненько наступил на него, и тот затих.

Речь бывшего предводителя мало вдохновила народ и армию, может потому, что слова были плохо слышны, а, возможно, слух об уничтоженных вследствие тайной диверсии пушках уже достиг народных ушей.

Черный, сторонник радикальных веяний, первым решил, что скрываться уже не имеет смысла. Он принял облик дракона и взмыл в небо с криком:

– Даешь тиранию дракониата!

Последовали его примеру и другие драконы не из старших. Рассеянные в толпе (чтобы помогать Ройру), они принялись один за другим обращаться в крылатых ящеров. Их молодость и несдержанность сразу дала о себе знать, проявившись в огненном дыхании и утробном реве. Толпа ошалела от ужаса.

Остальные старшие все еще сохраняли спокойствие. Только серо-буро-пошкарябанный накрыл лицо рукой и застонал:

– Все пропало...

Когда там и тут на трибунах люди стали трансформироваться в драконов, мышечная память Бледненького попыталась принять решение за хозяина и вернуть ему прежний вид. Но большое количество инородных одурманивающих веществ в крови не дало ей этого сделать так, как нужно. У бледненького то раздувалась голова, тут же возвращаясь в исходное состояние, то появлялись и пропадали здоровенные когти, то вылезал из штанов хвост.