Куликовская битва в истории и культуре нашей Родины

Образный строй прориси при внимательном рассмотрении поражает удивительной конкретностью. Живописец, изображая тот или иной момент, видимо, имел «в уме» определенную литературную канву. Если при изображении Спаса и Николы он пользуется традиционной иконографической схемой, то, создавая сцены, в которых главным действующим лицом был великий князь, он чувствовал себя значительно свободней. Видимо, он хорошо был знаком с широким кругом литературных источников, посвященных Куликовской битве, так как «живописные» образы полней и поэтичней сухих строк краткого варианта легенды, помещенного на обороте. И, глядя на дальний горизонт и поднимающееся солнце, вспоминаешь строки из «Сказания о Мамаевом побоище»: «Приспе же праздник сентября 8 начало спасения нашего, рождеству святой богородицы, свитающу пятку, восходящу солнцу, и бысть утра мгла…» [980] . Последние клочья этой мглы, бегущей от солнечных лучей, мы видим у левого обреза листа. Напрашивается прямая параллель, впрочем, обусловленная всем строем этой сцены: как ночная мгла рассеялась от солнечных лучей, так и орды «поганых» бегут под мощным натиском русских полков.

980

Повести о Куликовской битве. М., 1959, с. 99.

Та же конкретность литературной канвы чувствуется в эпизоде битвы, когда «Крестоносная же хоругвь довольно гнав во след супротивных, множество безчисленно убиваше» [981] . А сцена встречи великого князя (илл. 39) в монастыре на фоне завершения возведения монастырской стены кажется списанной буквально с натуры по своей наивной реалистичности в изображении второстепенных фигур (каменщики, споро продолжающие свое дело несмотря на присутствие «высокого гостя») и торжественно-церемониальной центральной группы, напоминающей «путные шествия» царя Алексея Михайловича в любимый монастырь [982] .

981

Буслаев Ф. И. Русская хрестоматия. Памятники древнерусской литературы и народной словесности. М., 1901, с. 188.

982

Исторический очерк Никольского-Угрешского монастыря, с. 6.

^{39. Фрагмент прориси иконы. Посещение великим князем Дмитрием Ивановичем построенного по обету монастыря}

Таким образом, своеобразная композиция листа, изящество рисунка, чуткость, с которой мастер использовал литературные источники и, наконец, хорошее знание западных образцов позволяют предположить, что мастер был связан с кругом мастеров Оружейной палаты.

Эхо Куликовской битвы прозвучало в веках. Подвиг защиты Отечества, подвиг князя и рати народной каждый последующий век воспринимал в контексте своего времени. Возникновение в XVII в. нового сюжета, связанного с событиями Куликовской битвы, и воплощение его в иконописи говорит о том, что в народной памяти были живы образы далекого героического прошлого. Примером памяти о славной победе на Куликовом поле и является прорись, хранящаяся в ГИМ.

Е. И. Иткина Памятники куликовского цикла в творчестве художника-миниатюриста И. Г. Блинова

Куликовская битва всегда осознавалась как одна из самых героических страниц русской истории. Из всех памятников Куликовского цикла особенно широкое распространение получило «Сказание о Мамаевом побоище». Как известно, сохранилось около 150 списков этого произведения, из них 9 лицевых. Самый поздний из лицевых списков, датируемый 1894 г., хранящийся в Государственной библиотеке СССР им. В. И. Ленина в собрании Прянишникова [983] , давно известен исследователям. Этот список упоминает в статьях, посвященных лицевым рукописям «Сказания», Л. А. Дмитриев [984] . Приводя дату его написания, он, однако, не указывает имени мастера, работавшего над ним, видимо не придавая этому особого значения. Имя художника записано на листе 34 рукописи: «В лето 7402 (1894) написана бысть сия книга война Димитрия Донского. Писал Иван Гаврилов Блинов дер. Кудашихи; по заказу Балахнинского купца Григория Матвеевича Прянишникова, жителя села Городца, Читана и исправлена». Поскольку с именем Блинова связаны и другие интересные произведения, имеющие отношение к памятникам Куликовского цикла, следует обратить внимание на автора лицевого списка 1894 г.

983

ГБЛ, ОР, ф. 242, № 203.

984

Дмитриев Л. А. Миниатюры «Сказания о Мамаевом побоище». — ТОДРЛ, т. 22. М.-Л., 1966; Дмитриев Л. А. Лондонский лицевой список «Сказания о Мамаевом побоище». — ТОДРЛ, т. 28. Л., 1974.

Творчество Ивана Гавриловича Блинова известно очень узкому кругу специалистов. Наследие художника состоит из 30 рукописных книг, украшенных миниатюрами, и нескольких рисованных настенных листов [985] . Родился Блинов в 1872 г. в деревне Кудашиха Нижегородской губернии. Писать и рисовать выучился сам. Проявлял необычайную любовь и интерес к древним рукописным книгам, имевшимся в большом количестве в домах заволжских старообрядцев; сам собирал старые книги [986] .

985

Хранятся в Городецком районном музее, в ГИМ, в ГБЛ.

986

ГИМ, ОР, Муз. 3085. Сведения из автобиографии Блинова, написанной на листках, вложенных в рукопись.

Факты биографии Ивана Гавриловича Блинова можно извлечь из его собственных записей и писем его детей [987] . До 22 лет Блинов жил с родителями в деревне, недалеко от Городца на Волге. В 1890-е годы он приобрел славу прекрасного рисовальщика и переписчика книг и получал много заказов. Его искусство широко использовали местные купцы-старообрядцы, известные собиратели рукописей Г. М. Прянишников и П. А. Овчинников. В 1900-е годы Блинов жил в Балахне, Горбатове, Казани и занимался перепиской книг. В 1909–1911 гг. он работал в Москве в старообрядческой типографии Малехонова (в Лялином переулке), выполняя обязанности корректора и художника. В это время им были созданы иллюстрации к «Слову о полку Игореве».

987

ГБЛ, ОР, ф. 491.

В первые годы после революции Блинов вновь оказался в Москве. Он поддерживал тесную связь с Историческим музеем, где его произведения высоко ценили, и с Румянцевским музеем. В 1919 г. он был направлен на свою родину «для продолжения работы по иллюстрированию памятников древнерусской письменности для Российского Исторического музея» [988] . В 1920 г. в Городце образовался краеведческий музей, и Блинов стал его первым директором. Эту должность он занимал 5 лет, а затем семейные обстоятельства заставили его оставить город. Дальнейшая жизнь его связана с родной деревней; отсюда он никуда надолго не уезжал.

988

Там же, 2.37.

Работ Блинова 30–40-х годов мы почти не знаем. Видимо, художник не имел возможности заниматься любимым делом. Известна только одна книга, исполненная им в 1937 г. Используя факты и легендарные сведения, собранные в рукописных и печатных источниках, Блинов составил и написал «Историю Городца», снабдив ее интересными иллюстрациями [989] . Умер он в 1944 г.

Блинов владел практически всеми типами древних русских почерков и многими художественными стилями орнамента и украшения книги. Прекрасно рисовал, сочетая в своем творчестве редкий тип книжника-переписчика и миниатюриста одновременно. Рукописи Блинова почти всегда подписаны, датированы и снабжены указаниями, с какой рукописи производилась переписка. Конечно, они не имеют ценности первоисточника, по ним нельзя знакомиться с палеографией, изучать древние тексты. В его рукописях встречаются ошибки, почерк и способ украшения книги часто стилизованы. В каллиграфическом и художественном отношениях все книги Блинова выполнены блестяще. Его работы — пример сохранения и творческого развития старинного искусства русской книжной миниатюры, относящийся к довольно позднему времени.

989

Там же, 1.1.

Произведения Куликовского цикла были переписаны Блиновым в самый ранний период его творчества, наиболее плодотворный и интересный. Две работы имеют точную дату — 1894 г. Первая — это лицевой список «Сказания о Мамаевом побоище», исполненный по заказу Прянишникова, вторая — большой настенный лист, рисованный тушью и красками, где соединены текст «Сказания», взятый из «Синопсиса», и изобразительная часть, являющаяся иллюстрацией этого текста. Настенный лист хранится в фондах Городецкого районного музея [990] .

990

ГИМ, № 603.

Остановимся сначала на характеристике лицевого списка «Сказания о Мамаевом побоище» из собрания Прянишникова. Л. А. Дмитриев относит его к Северной группе лицевых списков «Сказания» и указывает на его большую близость к рукописи Музейского собрания ГИМ — 2596, датируемой концом XVII — началом XVIII в. Список Блинова — дефектный, в силу того что протографом для него послужил дефектный экземпляр повести. Блинов делал свой список с рукописи, в которой отсутствовали начало и конец и были перепутаны листы. Список Блинова (П по принятым у исследователей обозначениям) обнаруживает большое сходство с рукописью Музейного собрания ГИМ (получившей наименование М). Это привело Л. А. Дмитриева к мысли, что П является или непосредственной копией М, или точной копией протографа М [991] .

991

Дмитриев Л. А. Миниатюры «Сказания о Мамаевом побоище», с. 257, 242.

Первое предположение вряд ли верно. Несколько наблюдений над обеими рукописями заставляют сомневаться в прямом копировании П со списка М. Прежде всего, обращает на себя внимание, что рукописи выполнены разными типами почерков: М написана скорописью, а П — полууставом. Блинов прекрасно владел всеми почерками и не стал бы переделывать скоропись в полуустав, а, вероятно, воспроизвел бы почерк подлинника. Общее количество листов рукописей разное: в М — 30, в П — 33. Кроме того, Л. А. Дмитриев установил, что последовательность перебитых листов в М и П не совпадает [992] . Поскольку в рукописи Блинова страницы пронумерованы им самим и не меняли места, ясно, что он пользовался оригиналом с иным расположением листов, чем в М. По всей вероятности, обе рукописи восходят к общему протографу, но не обязательно к одному и тому же оригиналу.

992

Там же, с. 242.