Курс лекций по истории Восточных философий (ориентософии). Том первый. Протософия
Шрифт:
Какие же проблемы встают перед исследователем протософии Востока? А они должны быть весьма и весьма значительными. Ведь если б не было трудностей и препятствий, то звучал был слитный хор исследователей-единомышленников одинаково толкующих этот этап. Но хора нет. Отдельные сильные голоса раздаются, но слитностью и согласием они не отличаются.
Первичная трудность, на первый взгляд, смешна и восхитительно абсурдна. Сформулируем ее следующим образом: "Историки не желают быть философами, а философы не могут быть историками". Другими словами, историки накопили обширный багаж знаний по интересующим нас культурам, он получил очень тщательное, талантливое, нередко гениальное прочтение. Правда, лишь в рамках компетенции истории, социологии, политологии, юриспруденции, экономики, искусствоведения, лингвистики, антропологии, культурологии. Но вот философского прочтения - нет. Отдельные аспекты, поднятые редкими отечественными и зарубежными авторами в силу их конспективности, спорадичности, отсутствия пролонгации и школ учеников - не в счет. И очень часто получается так, стокогда профессионал высочайшего класса, профессионал египтолог или синолог обозначает некое явление культуры как философское - на
Эта трудность не характерный недостаток отдельного исследователя, а проблема объективная, и в полной мере, вероятно, совершенно не преодолимая. Ибо даже при самом большом и блистательном таланте ты не сможешь быть специалистом во всех эпохах, во всех культурах, во всех периодах истории Востока. А значит ты неизбежно продемонстрируешь в своем тексте собственный непрофессионализм в отдельных областях знания или исторических периодах. После этого, опять-таки, неизбежно попадешь под огонь критики, критики вполне справедливой, обоснованной и от этого еще более не переносимой твоим самолюбием. Но преодолевать трудность всё-таки надо. Преодолеть - нельзя, но преодолевать необходимо. Как это сделать? Очень "просто". Расширяя свой кругозор, погружаясь в исторические "мелочи", пестуя свою философскую методику, сглаживая углы своего очевидного невежества и терпеливо учась на тех справедливых попреках пусть и узких, но талантливых и знающих экспертов.
Стоит отметить, что в таких условиях редко кто считает возможным осуществлять широкие обобщения, проводить параллели, отслеживать концептуальное развитие и становление философии в масштабах всей Евразии в течении нескольких тысячелетий. От того то наши теоретические знания в протософии скудны. Скудны при наличии роскошного фактологического материала, но материала "спрятанного" в узкоспециализированных изданиях для профильных экспертов.
Вторичная трудность. Философская мысль обязана быть зафиксирована в тексте, причем не устном, а письменном (выше мы это уже обсуждали). Только в таком случае возможна ее передача и научение ей на протяжении веков, а не жизни пары поколений. В противном случае, неизбежно искажение мысли, ее трансформация в миф, легенду, анекдот и, наконец, забвение уже через каких ни будь 500-700 лет. Эти то тексты и должны стать предметом философского анатомирования и изучения эпохи протософии. Но много ли таких записей мы имеем? С точки зрения обывателя наше знание о первых философах и протофилософах - это фактически истина из первых рук, чуть ли не рукописи самого Будды, Фалеса или Конфуция. Но это не так.
• Первые записи известных нам философов древности (которые абсолютно точно определяются как философские или протофилософские идеи) это тексты середины I тыс. до н.э., а то и вообще середины нашей уже эры. Причем частенько это отдельные фрагменты у более поздних авторов. Так, например, у Аристотеля (IV в.до н.э.) имеются отдельные цитаты из трудов Фалеса (VI в. до н.э.) на физическом носителе IX-X в. н. э. Иными словами Фалес нечто написал, но этот текст был утерян. Спустя два века после смерти Фалеса, Аристотель нечто прочитал (либо текст Фалеса, либо позднейшую копию с его книги, либо цитаты Фалеса у третьего автора - не известно) и процитировал из прочитанного нечто. Спустя 10 веков (одна тысяча лет!), после сотен переписок от руки этого нечто, появился текст, который мы можем пощупать и увидеть в оригинале. Авторство получившегося текстуального нечто мы приписываем Аристотелю (часто ошибаемся, часто неправильно переводим, путаем последовательность строк и т.п.). И вот после всех этих мытарств на основании цитаты из этого текстуального нечто о Фалесе мы реконструируем совершенно нам неизвестную философию Фалеса 26 вековой давности. Сверяя верность реконструкции из других текстуальных нечто, авторство которых приписывается или Диогену Лаэртскому или иному философу, который в, принципе, повторил путь текстуального нечто вроде бы как Аристотеля. Так насколько же точно мы можем судить об основателе эллинской философии Фалесе? Очень неточно и очень приблизительно. Можно ли в таких условиях датировать факт рождения философии? Очень приблизительно с массой оговорок и бесконечными перепроверками.
• Иногда протософия дошла до нас в весьма впечатляющих и многосотстраничных литературных памятниках. Например, комплекс Ригведы. Лингвисты относят создание комплекса к IX в. до н.э. Правда текст на физическом носители того периода - нам не известен. Оригинал редактировали, переписывали, расширяли новыми устными текстами, сокращали, перекомпилировали, снова переписывали... и так вплоть до Средних веков - около полутора тысяч лет! То, что над текстом проводили эти операции - совершенно точно, но как отследить эти операции во всех или большинстве случаев - совершенно неизвестно. Попытки выявить в этом ворохе смыслов то самое зерно, которое можно отнести к протософии Индии пытаются уже целые поколения филологов и историков, но конца и краю этой работы еще не видно. Большинство результатов перенасыщены концептами "вероятно", "скорее всего", "быть может", "не исключена вероятность" - какая уж тут точность! Поэтому вместо текстов протофилософских мы имеем густую смесь как собственно протософии, так и развитых философских традиций последующих эпох с которой и вынужден работать философ-индолог.
• Иногда мы незнаем почти ничего олитературе той или иной культуры. Вернее,
знаем, но устрашающе мало. Обладаем несколько сотнями текстов, которые, правда датированы очень точно, но что осталось "за бортом" известных текстов? Ведь иногда мы обладаем лишь одним небольшим текстиком на сотню-другую лет культуры! Об этом мы можем судить только по имеющимся образцам. Поэтому приходится снова и снова заниматься реконструкцией нам не известной реальности на основе мизерных данных. Снова и снова мы формируем не достоверную, а вероятную картину.Таким образом, анализируя протофилософию историк философии лишен роскоши точного знания текстов той эпохи по трем выше изложенным причинам. Он вынужден заниматься реконструкцией, всегда балансируя на грани объективной достоверности и личной фантазии. Снова и снова он вынужден тщательнейшим образом осмысливать и, почти физически, ощущать границы между достоверностью исторического факта , реконструкциями узкого специалиста и достоверностью факта философского , оформленного им самим.
Гимн о сотворении мира (Ригведа X. 129) есть исторический факт (он имеет свой материальный носитель, свой язык, свои варианты строго ограниченного перевода и т.д.). А вот значение этого гимна для формирования философского мировоззрения культур Древней Индии - факт философский. Далее. Космогоничный характер гимна - исторический факт, а фиксация высокой способности авторов текста к удивлению, их отточенное мастерство в постановках вопросов, за которыми стоит долгая интеллектуальная традиция - факт философский. В последнем случае нет физических, текстуальных носителей опыта и ошибок в овладении мастерством постановки вопроса, нет материалов, которые бы свидетельствовали о формировании традиции постановки вопросов крайне далеких, как от первобытного сознания, так и от мифа, но для философа уже само наличие высокого уровня постановки вопросов в указанном гимне свидетельствует о неизбежности наличия такой традиции и дает повод анализировать то, что не имеет своего физического носителя. Дает повод говорить об очевидной реальности без конкретных доказательств в виде наличия конкретного текста.
"Гимн всем богам" (Ригведа III. 54) - поздний слой Ригведы - это не исторический факт (ибо нет датировки создания этого гимна, а только условное соотношение с остальными главами в формате "более поздний", "более ранний"). Указание на поздний слой - это мнение узких профессионалов, которое основано на аналогии с комплексом исторических фактов, зачастую известных только очень ограниченному кругу лиц (характер упоминания того или иного термина, понятия; упоминание определенных социальных процессов и т.п.). Но историческим фактом такое мнение совершенно не является до тех пор, пока не обретет своей предметности в виде материального носителя с точной датировкой его физической природы. В этом смысле, мнение узких профессионалов может и расходится с философским фактом. Например, в приведенном случае философский факт состоит в том, что данный гимн - это пробуждение Разума, который только учится ставить вопросы. Тогда как позже, например, в Мокшадхарме, уже имеется вкус и стремление к четким ответам. А значит "Гимн всем богам" относится не к поздним, а к средним или, даже, ранним слоям Ригведы.
Иное дело исторический факт. Исторический факт есть альфа и омега любого "узкого" или "широкого" специалиста, академического ученого или популяризатора науки, историка или философа. Исторический факт ни в коем случае не должен противоречить факту философскому. Если же это происходит, правда всегда на стороне исторического факта.
Завершая методологические эскизы к циклу лекций, посвященных протософии Востока, призываю Вас быть чуткими как кошки, дабы не пропустить мига откровения мыслителей прошлого. Призываю Вас быть недоверчивыми как кошки, с большим сомнением и деликатностью обращаться с крупицами тысячелетней мудрости. Призываю Вас быть всеядными, как кошками - не брезговать поэзией, прозой, надгробной эпитафией. Призываю Вас быть независимыми, как кошки - не ронять свое достоинство исследователя даже в самых щекотливых и неприятных для Вас открытий истории.
Вопросы для самоконтроля:
1. Какова география распространения протософских идей?
2. В чем заключаются ключевые проблемы в изучении протософии?
Темы для рефератов и эссе.
1. Три условия появления философии.
2. "Философский факт" как понятие гносеологии.
3. Древняя литература и протософия: уровни и формы взаимосвязи.
.
Лекция 4.
Протософское знание в Египте и Месопотамии.
Египет
Что нам известно о философии Египта в эпоху до Македонского завоевания, кроме наличия сугубо отрицательного знания об отсутствии там философии? Вопрос не так прост, а ответ не столь очевиден как кажется на первый взгляд. Ведь отсутствие чего бы то ни было нельзя считать фактом, ибо как учит логика, отрицательные утверждения не являются истинными. Если не было философии, то было нечто иное. Нечто, что задавало цивилизации Древнего Египта нравственную систему координат, системность абстрактного мышления, структурность в решении политических и хозяйственно-административных проблем, одним словом нечто, что наполняло смыслом цивилизацию земли Кеми . Ведь пирамиды, мумии и "Книга мертвых" это далеко не весь Египет. Египет это три с половиной тысячи лет развития письменности. Египет это три тысячи лет непрерывного в своей исторической преемственности развития политики, экономики, культуры, религии, нравственности. Это более 30 веков создания архитектурных шедевров, изысканных математических решений, гениальных астрономических обобщений, напряженных литературных поисков, успешных военных свершений, смелых торговых экспедиций. Египет это 30 веков ожесточенной внутри социальной борьбы, череда военных вторжений извне и бесконечное обаяние древностью, под которое попадал очередной завоеватель или "революционер". Другими словами, в Египте, все три условия появления протософии, заявленные в предыдущей лекции, имели место быть.