Курсант Сенька. Том 2

Но Самир словно прирос к полу, не двигаясь с места. Он неотрывно смотрел на саркофаг, и в его глазах горела мучительная внутренняя борьба.

— Знаешь, что говорил Стерлинг? — не поворачиваясь, бросил он Фариду. — Он говорил — «История принадлежит тому, кто сумеет её сохранить». И знаешь что? Он прав. Пока мы тут рассуждаем о морали, снаряды перемалывают в пыль наше прошлое.

— Ты оправдываешь воровство красивыми словами, — покачал головой Фарид. — Но кража есть кража.

Самир резко повернулся и вытащил из кармана ещё одну фотографию.

— А если я скажу тебе, что Стерлинг не единственный покупатель? Вот, посмотри. Герман Циммерман из Женевы. Его частная галерея открыта для всех желающих по выходным. Люди приходят, смотрят, восхищаются…

— За деньги, — буркнул Фарид.

— Конечно, за деньги! — взорвался Самир. — Всё в этом мире за деньги! Но лучше пусть люди платят за возможность увидеть наше наследие, чем копаются в руинах в надежде найти хотя бы осколок!

Мустафа медленно подошёл к окну и выглянул наружу. Улица была пуста; лишь бродячий пёс лениво ковырялся в мусоре.

— Самир, — тихо сказал он, не поворачивая головы. — Расскажи ему про Стерлинга. Всю правду.

Самир замолчал, и в воздухе повисла напряжённая тишина. Фарид почувствовал, как сердце забилось чаще.

— Какую правду? — спросил он хрипло.

Самир тяжело вздохнул и опустился на пол, привалившись спиной к стене. Голос его стал тихим и усталым.

— Джеймс Стерлинг не просто богатый коллекционер. Когда-то он был одним из нас — археологом. В семидесятых работал в Ираке. Проводил раскопки в Вавилоне. Потом началась война с Ираном… Его экспедиция попала под обстрел. Погибли все — жена, коллеги, студенты… Он остался один посреди руин, которые изучал всю жизнь. Так что он не просто богатей и бизнесмен.

Фарид почувствовал, как злость внутри него медленно угасает, уступая место чему-то другому — состраданию и пониманию.

— Тогда он поклялся себе: никогда больше не позволит войне уничтожить историю. Позже разбогател на нефти, но каждый заработанный цент тратит на спасение древних артефактов из горячих точек. — Самир поднял глаза на Фарида. — Его подземный музей — это не тюрьма для древностей — это ковчег. Последний шанс сохранить наше прошлое.

— Почему ты не рассказал этого раньше? — едва слышно прошептал Фарид.

— Потому что это ничего не меняет. Мы всё равно остаёмся ворами. Только иногда воровство — единственный способ спасти то, что нам дорого.

В этот момент в комнату торопливо вошёл Абу Марван с рацией в руках и тревожно кашлянул.

— Господа, у нас проблемы. Мой человек на границе сообщил — турецкая таможня усилила контроль. Кто-то слил информацию о контрабанде древностей.

Самир вскочил на ноги.

— Что это значит?

Абу Марван пожал плечами.

— Наш обычный маршрут закрыт наглухо. Нужен другой план и быстро.

Халиль подошёл к старой карте на стене и задумчиво провёл пальцем по горному хребту.

— Есть старая дорога через горы… Опасная тропа, зато турки её почти не патрулируют…

Мустафа покачал головой.

— Слишком рискованно. Мой грузовик не потянет перевал с таким грузом.

Вдруг заговорил Фарид — тихо, но уверенно.

— А если разделить груз? Часть отправим морем через порт Басры, а остальное повезём через горы?

Самир внимательно посмотрел на него и медленно кивнул.

— Возможно, это единственный выход…

Все взгляды удивленно устремились на него.

— Ты ведь был категорически против… — начал Самир, не скрывая недоумения.

— Я и сейчас против, — жестко оборвал его Фарид. — Но если уж эти сокровища покинут нашу землю, пусть хотя бы доберутся в целости и сохранности.

Самир задумчиво кивнул.

— Значит, морем… В Латакии у меня есть один человек. Рыбак по имени Омар. Он возит туристов к турецкому берегу. Думаю, за хорошую плату он не откажется от особого рейса.

— А что будет с диадемой? — встревоженно спросил Абу Марван. — Она ведь самая ценная из всего груза.

— Диадема отправится со мной, — решительно заявил Самир. — Через горы. Если что-то пойдет не так, пусть потеря будет минимальной.

— Три тысячи лет назад эту диадему носила царица, — тихо произнес Фарид, словно боясь потревожить чей-то сон. — Она правила городом у самого моря. Подданные ее боготворили, враги трепетали от одного ее имени. А теперь…

— Теперь она спасет жизни, — перебил его Самир. — Возможно, именно в этом ее истинное предназначение.

Мустафа нервно взглянул на часы.

— Нам пора двигаться. До рассвета осталось всего четыре часа.

Они принялись быстро и аккуратно укладывать артефакты. Каждый предмет бережно заворачивали в мягкую ткань и помещали в специальные ящики с прокладками. Работали молча, но напряжение висело в воздухе, звенело в каждом движении рук.

Когда очередь дошла до саркофага царя Ахирама, Фарид застыл, словно наткнулся на невидимую преграду.

— Этот саркофаг… он особенный. На нем выгравирована одна из древнейших финикийских надписей. Проклятие каждому, кто потревожит покой царя.

— Суеверия! Не думал, что ты веришь во всю эту чепуху.

Фарид пожал плечами, — Абу Марван усмехнулся.

— Может быть… Но подумайте только — царь Ахирам правил Библосом в десятом веке до нашей эры. Он видел строительство храма Соломона и торговал с египетскими фараонами. А теперь его останки отправляются в шотландский замок к нефтяному магнату…

— История любит горькую иронию, — философски заметил Самир и помог Мустафе поднять тяжелую крышку саркофага.

Но внезапно снаружи опять послышались шаги. Все замерли, даже дыхание стало поверхностным и еле слышным. Халиль осторожно выглянул в окно и успокаивающе махнул рукой — просто поздний прохожий.

— Нервы ни к черту, — пробормотал Мустафа, вытирая рукавом пот со лба.

— У всех нервы ни к черту, — откликнулся Самир. — Но мы почти закончили.

А когда последний ящик был наконец упакован, Фарид достал бутылку арака и разлил напиток по маленьким стаканчикам.

— За что выпьем? — спросил Абу Марван.

Фарид поднял стакан и внимательно посмотрел на своих товарищей.

— За тех, кто создал эти сокровища… и за тех, кто сумеет их сохранить.

Они выпили молча. Жгучий арак обжег горло и согрел душу одновременно.