Курсант Сенька. Том 2

— Гриш, — осторожно кашлянул Козлов, — она точно должна была остановиться?

— Должна была… — растерянно пробормотал Захаров, крутя своё детище в руках.

— Может, ты трубочку не туда воткнул? — предположил Макаренко.

— Или банки не те взял? — ехидно подмигнул Усевич.

Рахмон тоже внимательно осмотрел устройство и покачал головой.

— Слушай, Гриша-джан, тут физика не та. Поплавок нужен, как в бензобаке машины. Без него вода всегда течь будет.

Захаров почесал затылок и тяжело вздохнул.

— Вот ведь зараза… А я думал, всё до мелочей просчитал. В техникуме по физике твёрдая четвёрка была!

— Да ладно тебе, Захаров! — Петренко по-дружески хлопнул пулемётчика по плечу. — Идея-то отличная. Доработаешь немного и ещё патент получишь. Главное, башка варит!

— Теоретически ты гений, Гришка! — подбодрил Козлов. — А практика… ну что практика? Дело наживное!

Ну а к вечеру жара наконец-то начала спадать, и солдаты расположились в тени БТРа. Захаров вытащил из нагрудного кармана заветный конверт.

— Мужики, письмо от матери пришло! Она всегда интересно пишет — про соседей, про огород… Хотите вслух почитаю?

— Валяй, Гришань! — оживился Макаренко. — Мне аж самому интересно стало, как там дома дела идут.

Захаров аккуратно развернул листочки, исписанные мелким маминым почерком.

— «Дорогой сынок Гриша! Как ты там? Мы живы-здоровы, чего и тебе желаем. Папка твой на заводе всё вкалывает, говорит, план уже перевыполнили на сто пять процентов. Тётя Клава замуж вышла за дядю Петю из соседнего дома. Свадьбу играли на весь двор, всех звали. Жалко только тебя не было…»

— Ого! Тётя Клава замуж выскочила! — удивлённо присвистнул Захаров. — Ей ведь скоро полтинник стукнет!

— Любовь зла… — философски протянул Козлов и прикурил очередную сигарету.

А Захаров продолжил чтение.

— «Огород уже вскопали, картошку скоро сажать поедем. Соседка наша Маша корову купила, теперь молоко свежее каждый день пьём. А ещё новость у нас важная — сестра твоя Люда…»

Гриша вдруг осёкся на полуслове и встревоженно замер, а глаза его округлились от удивления.

— Что с Людкой-то? Что случилось? — забеспокоился Усевич.

Захаров быстро пробежал глазами дальше и облегчённо рассмеялся.

— Замуж выходит Людка! За Серёгу-механизатора из колхоза соседнего!

И все облегчённо выдохнули и весело загомонили.

— Вот это новости! Поздравляем!

Макаренко дружески толкнул Захарова в бок.

— Ну что ж ты пугаешь-то так! Я уж думал, случилось чего…

Захаров улыбнулся и осторожно сложил письмо обратно в конверт. А солнце медленно садилось за горизонт. Солдаты сидели в тёплых сумерках, курили и молчали. Каждый думал о своём доме — таком далёком и таком близком одновременно. Где-то там сейчас копают огороды и играют свадьбы, пьют свежее молоко и радуются простым житейским вещам. А здесь совсем другая жизнь — жара, пыль дорог и ночные тревоги. Но пока есть письма из дома и друзья рядом — жить можно. Даже здесь, в чужих горах Афганистана…

На следующее же утро Усевич возился с рацией, как всегда, пытаясь наладить устойчивую связь с базой. Эфир трещал и хрипел, голоса то появлялись, то пропадали в помехах.

— Алло-алло, «Степь», я «Тюльпан», как слышите меня? Приём! — монотонно повторял он в микрофон.

И внезапно из динамика отчётливо донёсся посторонний женский голос.

— Зинаида Петровна, да что вы такое говорите! Я всегда думала, у Марии Ивановны корова молоко лучше даёт!

Усевич удивлённо уставился на рацию. Голос продолжал весело щебетать.

— Антонина Семёновна, бросьте вы! Наша Бурёнка молоко-то пожирнее даёт. Вчера творог делала — ложка стоит!

— Толя, это что за концерт художественной самодеятельности? — подошёл Козлов.

— Понятия не имею, — растерянно ответил радист. — Видать, случайно чью-то гражданскую частоту поймал. Бабки про коров своих судачат, но это невозможно!

Но Кирилл видел здесь такое, что уже ничему не удивлялся — подозрительная здесь местность, что аж мурашки иногда пробегают. А голос из динамика не унимался.

— А у нас вчера курица яйцо снесла — два желтка сразу! Фёдор Иванович говорит, это к счастью!

— Ой, а наш кот Васька такую мышь поймал — с крысу размером! Представляете, какая зараза в подвале жила!

Солдаты невольно собрались вокруг рации и слушали мирную беседу женщин с далёкой гражданки и им вообще во все это не верилось. Макаренко же первым выпал из ступора и нервно усмехнулся.

— Странно всё-таки… Там у них коровы да куры, а мы тут автомат чистим да тревожимся неизвестностью… И вообще, ловим странные сигналы.

Козлов затушил окурок о сапог и тихо добавил.

— Давайте лучше не будем говорить о странностях, а то и без того жутко!

— Тише ты! — шикнул Захаров, прижав палец к губам. — Интересно же!

Из радиоприёмника все также доносились женские голоса, будто с соседней кухни и это сводило с ума.

— А вы слышали? В райцентре гастроном новый открыли! Говорят, и колбаса есть, и конфеты шоколадные появились!

— Да брось ты! Я вчера за хлебом два часа стояла, чуть ноги не отвалились. Хорошо хоть Петрович по блату буханочку отложил.

Усевич осторожно покрутил ручку настройки, пытаясь удержать связь с базой, но женские голоса растаяли в треске помех. В эфире снова зазвучали сухие позывные военной радиостанции.

Козлов задумчиво покачал головой, глядя куда-то вдаль.

— Вот ведь как оно получается. Там, в Союзе, люди живут обычной жизнью — про коров думают, в магазины бегают…

— И правильно делают, — кивнул Петренко, резко щёлкнув зажигалкой. — Мы здесь для того и торчим, чтобы они там спокойно жили.

Рахмон же, всё это время сидевший молча и задумчиво теребивший воротник, вдруг оживился и хлопнул себя по колену.

— Знаете что, братцы? Я тут решил огородик разбить! Как дома у меня в Узбекистане. Помидоры посадим, огурчики… Семена-то я с собой прихватил!

— А земля-то здесь подходящая? — усмехнулся Макаренко.

— Да должна подойти! — горячо заверил его Рахмон. — Климат почти как у нас — солнце жарит вовсю. Главное — поливать вовремя.

Так что через неделю неподалеку появился маленький аккуратный огородик. Рахмон любовно разметил грядки, посадил семена и каждый день старательно поливал их из солдатской фляги.