La Cumparsita… В ритме танго

— Ярослав, — поворачиваюсь к охраннику, от внимания которого я за этот слишком долгий вечер просто адски устала, — на какой из законно финансируемых военных кампаний ты, мальчонка, левую верхнюю конечность потерял? И еще, — не замечая, как сереет его лицо, намеренно продолжаю бестактность расточать, — как это, смотреть на людей через, — закатываю глаза, накручиваю на палец пружинку-локон, корчу дуру, дурой и являюсь по существу, — оптический прицел? Вы ставите зарубки…

Он ничего не отвечает, не произнося ни звука, спокойно поднимается и медленно выходит из-за стола.

— Ярослав! — Свят горланит в спину. — Ярослав!

— Ты что творишь, Даша? — бьет под столом ногой сестра.

— Видимо, задела этого героя за живое? — хмыкаю, вглядываясь в удаляющуюся фигуру этого недоВячеслава. — Пусть идет! Правда колит глаз, а не только вырывает руку.

— Пиздец, Смирнова! — шипит оставшийся горе-воин на меня. — Ты иногда такая…

— Ну-ну? — округляю глазки, расставляю локти на столе и поддаюсь к нему вперед.

— Стерва! — сначала он задумывается, выбирает нужные слова, а затем выплевывает слишком нежное или скупое оскорбление. — Стерва! Да!

— Шлюха, ты хотел сказать? — подмигивая осоловевшим глазом, направляю в нужном направлении Свята.

— Дура, однозначно, Даша! Дура! Избалованная девчонка! Зачем ты с ним так?

— Он врун, Свят! — продолжаю злобно гадости шептать. — Даже с именем вилял, теперь, пожалуйста, с рукой. Он инвалид какой-нибудь войны? Попал под танк? Горел в окопах, наслаждался запахом напалма поутру, резвился и вкушал победу…

— Была авария, Смирнова, — рычит, злобно зыркая в мое лицо. — Он гонщик!

— А-а-а! Теперь он гонщик! Ну очень интересный персонаж, — расслабленно откидываюсь назад, заинтересованно осматриваюсь по сторонам, как будто бы ищу на свой тощий зад еще каких-то приключений. — Хочу танцевать, ребята! Вы не против? Я вас оставлю буквально на три танца, а когда вы наговоритесь, расслабленная и удовлетворенная к вам вернусь.

— Даш, — скулит Ксю-Ксю, — может быть, домой поедем?

— Три танца, мелкая, и забирайте мое тело, особо ценной бандеролью отправляйте под зоркий глаз отцу.

Да пошли вы все к черту! Я ведь не хотела приходить сюда. Нет же! Папа изысканно прогнул меня и вот я немного захмелевшая от предоставленной мне алкоголем власти людей словами полосую, словно злобная карга. Накипело? Нет! Похоже, уже выплеснулось? И черным гневом залило пространство. Не стоило мне приходить сюда, нужно было дома отсидеться, отлежаться и накопленные обиды в спокойной обстановке, молча и наедине, перетерпеть. А теперь чего уж? Сказанного назад в глотку мне не запихнуть! И потом, я не чувствую себя такой уж виноватой, тем более что по общей информации стопудово я права!

С закрытыми глазами и блаженной улыбкой свободно двигаюсь под расслабляющую музыку на незаполненном танцполе ночного заведения. Сюда молодежь приезжает пожрать, потом попить-напиться, естественно, поорать и порезвиться, даром склеить девок и разбежаться по домам-кроватям, чтобы трахать, трахать… Короче, жизнью наслаждаться!

— Иди сюда, — со спины меня обхватывает искусственная рука и вжимает в свое тело. — Не поворачивайся, пожалуйста. Если обернешься, я не смогу сказать.

— Пусти меня, — упираюсь и останавливаю нас.

— Продолжай двигаться, — настойчиво раскачивает меня. — Даша, не упрямься. Танцуй! Ты же так хотела танцевать. Три танца, кажется? Так Свят сказал. Тебе, кумпарсита, — шепчет в ухо, — интересно, как я потерял «ручонку», да?

— Абсолютно не интересует. Видимо, проветрился, подумал и сочинил новую историю. Мне неинтересно, а у тебя неверные сведения обо мне. Я, — пытаюсь зацепиться ногтями за эту штуку, но только беспорядочно скребу навороченный и недешевый пластик, — не оказываю услуги сопровождения для искореженных козлов на всяких вечеринках и VIP-тусовках. Кто тебе сказал, что, — делаю еще одну попытку отклеить Ярослава от себя, — я такая?

— Никто.

— Своим умом, что ли, дошел? — не оборачиваясь, вполоборота задаю вопрос.

— Была ужасная авария, Даша. В тот день я потерял все.

Это он сейчас к чему ввернул?

— Неверный выбрал поворот на танке? — идиоткой подхихикиваю.

— Гоночный болид, формула 3, класс автомобилей с открытыми колесами. Ты ведь интересуешься машинами? Знаешь, что это такое?

— Нет, не знаю и знать не хочу. Да отпусти же, — выкручиваюсь, но, видимо, не до конца, потому как теперь я прижата к мощному мужскому телу своей грудью и низом живота.

Встряхивает, как дешевую игрушку. Нежно улыбается и наклоняется, чтобы снова поцеловать?

Выставляю руку:

— Давай назад, Ярослав Премудрый. Сдавай назад — доступно преподнесла? А?

— Спокойно-спокойно. Я хотел всего лишь поправить приклеившиеся к твоим губам волосы. Не надо строить из себя…

— По-моему, мы выяснили, что я…

— Не такая! Все уяснил, повторять не нужно, — по-моему, он прислушивается к раздающейся из динамиков клубной музыке. — Это, конечно, не твое танго, Даша, да и я не особый танцор. Но все-таки прошу, просто потанцуй со мной, — перехватывает меня, отрывая от земли, переносит на свободную от пар площадку и…

Уверенно ведет по самостоятельно выбранному и размеченному для нас танцевальному «паркету».

Глава 5 Ярослав Горовой

Уже четырнадцать лет! Моему сыну вчера исполнилось четырнадцать лет. Взрослый парень и почти мужчина. Серьезный, умный, спокойный, целеустремленный человек. Кириллу уже четырнадцать. Ха, кто бы мог подумать! Как быстро время пролетело. Казалось, вот только вчера Вика сообщила, что забеременела от меня, а сегодня я на повышенных оборотах прокручиваю в мозгах видеоряд со вчерашнего торжества по случаю дня рождения моего очень взрослого и возмужавшего ребенка.

— Ярослав? — она дергает меня за правое плечо и щекочет распущенными волосами мое лицо, обильно покрывшееся испариной от той гонки, которую она мне тут только что устроила.

— Угу, — отмираю и пытаюсь сфокусировать на женщине свой взгляд.

— Я уже, наверное, пойду? — она встает с пола, ладонью вытирает рот и отступает, делая несколько неуверенных шагов назад.

Ноги, что ли, затекли? Вполне возможно. «Малышка» тяжело трудилась руками, языком и ртом, но стоя, правда, на коленях, как ничтожная рабыня, отрабатывающая еженедельную повинность за пожертвование, которым я накачиваю их официально оформленный счет.