La Cumparsita… В ритме танго

— Даша, тебе плохо?

— Ты врач? — быстро отвечает.

— Что с тобой?

— Чего ты хочешь? — освобождает руки, упирается ладонями в диванную обивку и верхней половиной тела подается на меня вперед.

— Ты не выходишь на репетиции…

— Все отменила. Клиенты оповещены. Должна еще охраннику сообщить о том, что на сегодня в его пристальном внимании не нуждаюсь? Извини, я этого не знала. Больше не повторится — тебе буду первому сообщать.

— Поедем со мной? — перебиваю и зачем-то приглашаю Дашу на первый заезд Кирилла. — М?

— Я на работе, Ярослав.

Но не отказывает? Ищет повод? Но не категоричное же «нет»! Я ведь правильно понимаю, что она просто чтит внутренний установленный коллективным договором распорядок рабочего дня?

— Ты сказала, что на сегодня все. Или я неправильно понял, что это «все» означает?

Тяжело вздыхает, мягко поднимается и подходит вплотную ко мне. Даже на каблуках Даша слишком маленькая по росту по сравнению с моей фигурой, монолитом возвышающейся над ней.

— Куда?

— Хочешь посмотреть соревнования?

Что я говорю? Там ведь будет Вика, вероятно, Андрей — ее новый муж, мой сын, еще друзья — гоночное братство, возможно, старый тренер и масса приятных и не очень воспоминаний о днях, когда я был самим собой.

— Что за соревнования?

— Гонки.

— За это разве не штрафуют? — с издевкой улыбается.

— Это законное мероприятие, Даша, а не безбашенное шатание по спящим улицам города. Мой сын…

Смирнова с широко распахнутым ртом и выпученным взглядом отступает от меня.

— Сын? — шипит с нескрываемой злостью в голосе вопрос.

— Да. Я разведен, имею бывшую жену, вышедшую второй раз замуж, и сына. Его зовут Кирилл, ему четырнадцать лет, а это соревнование — его первый детский гоночный заезд на почти профессиональных картах. Все несерьезно…

— Четырнадцать лет? — с отрешенным взглядом только возраст повторяет.

— Даш… — прикрываю глаза и почти шепчу. — Поедем, будет интересно! — и еще раз заверяю. — Все абсолютно законно, там не будет никаких проблем. Это спортивная секция, он ходит в тот же клуб, в котором я когда-то начинал. Старая гоночная конюшня, профессионалы в своем деле, почти как ты. Это спорт, а не простой тотализатор. Понимаешь?

— Зачем я…

— Мне кажется, у тебя что-то случилось, — пытаюсь объяснения подогнать. — Подумал, что тебе не помешает немного развлечься…

Сейчас, наверное, подгонит:

«Развлечься, Ярослав? По-видимому, калечный и доходной, с тобой?».

— Ошибаешься! — ярко улыбается.

Играет же? Все неправда? Понимаю! Ей совсем не весело, она обманывает и, прежде всего саму себя.

— У меня все очень хорошо. Это надолго? — дергает бретельку своего завернувшегося на плечиках топа.

— В три начало, а там, как пойдет.

— Куда?

— Я подвезу, — улыбаюсь.

— Куда, Ярослав? — двумя руками обнимает себя за плечи. — Я хотела бы сообщить отцу. Живу с родителями, в их доме. Есть некоторые правила — они волнуются, когда я поздно возвращаюсь к ним. Поэтому…

— Это за городом, но не далеко.

— Я поняла и все же…

Ну что ж? Пришлось ей полный адрес выдать, словно под присягой в раздевалке нахожусь…

— Здесь очень громко, — Смирнова зажимает уши двумя руками и пытается звук визжащих неприкрытой радостью от почти самолетной скорости гоночных моторов перекричать. — Ничего не слышу, — заливисто смеется. — Ярослав!

Укладываю свои ладони поверх ее и наклонившись к ней с улыбкой спокойно говорю:

— Наденем наушники, Даша. Станет легче! И слышать будешь, и разговаривать сможем.

— Что-о-о-о? — жмурится и вздрагивает от рокота приближающегося взрослого болида. — Что ты сказал? — мотает головой.

Твою мать! Давно я здесь не был, а уши так и не отвыкли от визга сцепленных с асфальтовым покрытием сваренных особым способом гоночных покрышек.

— Идем! — подталкиваю ее к пункту наблюдения за пилотами. — Закроем твои уши.

— А?

Ничего не слышит. Беру ее за локоть и выставляю перед собой. Подталкиваю и не издавая ни единого звука, легкими понукающими движениями прошу ее идти по заданному направлению.

— Туда, — киваю подбородком, сощурив взгляд.

Знакомая компания на тренерской трибуне, словно не было в вынужденной разлуке длительного срока.

— Хорошо! — так с поднятыми руками и следует вперед.

— Яросла-а-а-а-а-в? — мой старый тренер выпучивает глаза и разводит руки в стороны. — Горово-о-о-о-й! Охренеть! Ты ли?

— Добрый день, Алексей Петрович, — обхожу оглядывающуюся по сторонам Дашу и заскакиваю на маленькую импровизированную трибуну на гоночном маршруте, затем поворачиваюсь к подошедшей девушке лицом, подхватываю ее под мышки и переношу к себе поближе. — Все нормально? — пытаюсь докричаться до Смирновой.

— Что-о-о-о-о?

С этим нужно что-то срочно делать! Ничего не понимает, лишь двигает губами, словно выброшенная на берег и обреченная на неминуемую смерть маленькая рыбка.

— Дай наушники, — рычу кому-то из гоночной команды.

Она ведь без слуховой защиты запросто может оглохнуть, а ей еще танцевать под музыку с престарелым «папиком», под отстукивающие нужный ритм гулкие барабаны сильно прогибаясь в своей спине, демонстрируя старому женатому мудиле небольшую грудь и вельветовую кожу маленького живота.

Кивком приказываю Даше убрать страхующие от грохота и визга крохотные ладони, а когда она несмело наконец-то открывает уши, быстро надеваю на ее макушку обод с огромными блинами вместо женских рук. Подстраиваю мягкий микрофон под ее растягивающиеся в улыбке губы и зачем-то придавливаю кончик маленького носа, словно пуговку звонка.

— Ну как? — показываю оттопыренный кверху большой палец. — Нормально?

— Да.

Отлично! Я спокоен! Надеваю аналогичную защиту на себя. Подтягиваю к себе Смирнову, нервно озирающуюся на больших таращащихся на нее мужчин, одетых в гоночные комбинезоны и спортивную форму и кучкующихся довольно плотным роем в тентированном почти что стойле, окрашенном в стандартные спонсорские цвета для проплаченных стальных рычащих жеребят.

— Привет, Ярослав! — тренер хлопает по здоровой руке. — Если бы не Кирилл, не пришел бы, да? — рычит себе в наушник. — Как дела, Горовой?