La Cumparsita… В ритме танго

— Пока, — закрываю дверь и подпираю ее поверхность спиной.

Нет-нет, не нравишься! Эта Кони не права насчет меня, зато пошловато и бездарно заискивает перед клиентом. Я всегда стараюсь придерживаться позиции, в которой за оказанную услугу на счет того, кто сильно постарался наслаждение доставить, должно поступить достойное вознаграждение. Небольшой секрет моей надуманной щепетильности и обеспокоенности. Я щедро ей плачу, а она, естественно, старается. Ее терпение, плотская услуга ртом и небольшой талант в минетном деле, а в результате — полностью удовлетворенный клиент, заранее отсыпавший в виртуальный кошелек девицы солидную зарплату. Еще раз, как молитву, лозунг или пошленький девиз, произношу:

«Вот и весь секрет Полишинеля, Кончита!»…

— О! Смотри-смотри, — Игорь, стряхивая пепел с сигареты, кивает на подъехавший на общую парковку перед танцевальным центром навороченный вишневый внедорожник.

Смотреть пока что не на что, зато послушать можно — довольно громко слышно, что из этой просто на хрен вырви глаз машины бешеным набатом горланит озверевшая на все полутона долдонящая о неубиенном вечном музыка. Водитель, видимо, глухой или просто недалекий. Еще есть вариант про то, что он от рождения безухий. Хотя стереосистема у парня в откровеннейшем порядке — с этим не поспоришь, а я с покорным видом снимаю шляпу.

— VIP-клиент Смирновой, — прищурившись, Игорь «Буса» чешет ересь. — Очень крутой мужик. Сейчас посмотришь на жеребчика.

На что смотреть-то? На красивую машину? На почти спецномера и на высокую посадку? Куда, а главное… На хрена оно мне надо! Фыркаю и специально отворачиваюсь.

— С чего ты взял, что это к ней? — вполоборота задаю вопрос. — Может быть это…

— Один раз в две недели, Ярослав. Очнись и включи смекалку, если в твоих настройках такая функция заложена. Всегда стабильно, как по давно заученной команде, подкатывает этот парень. Дашка ссыт кипятком, когда обслуживает выдающегося не только танцевальным талантом «папика». Там крутой пельмень — подкопченное мяско, с дымком, для профессионалок или любительниц, я тебе говорю. Клясться нужно?

— Обойдусь, — отрезаю.

— Красивый мужик — хоть я в этом и не сильно разбираюсь, чересчур улыбчивый хреняка. Сразу видно, что деньги не считает, да еще до тошноты общительный. Языком чешет, словно лезвием вскрывает кожу, гнет свою правду и абсолютно не стесняется. Закидывает Дашку под мышку, да так в танцевальный зал и вносит. По два, а то и три часа он там с ней кувыркается возле хореографического станка. Растягивает, как сучку, на шпагат. Я сам все видел! — бьет в свою грудь мелким кулаком с зажатой между пальцев сигаретой. — Потом е. ет нашу малышку Дори на втором ярусе, — двумя руками показывает, как этот сукин член трахает Смирнову. — Представляешь, какая у пизд.ка силища? Она визжит и стонет. Вот был случай, например, я в нашу тренерскую нечаянно ввалился, когда он с ней там в душевой резвился. Знаешь, что такое сквирт, горемычный?

Киваю головой — конечно, я вроде бы не маленький, зачем-то проглатываю дым и задыхаюсь. Кашляю, исхожу слезами, немею и окончательно охреневаю от того, что слышу. Бусинцев говорит сейчас серьезно? Он ведь не шутит?

— Она почти мочилась ему на руку, Ярослав, когда он большим пальцем дергал Дашке клитор. Он шпилил сучку пальцами и даже не потел, при этом доводил шлюшку до самого уссыку. Кстати, — затягивается сигаретой, — всегда муфлон один и без женской пары. Так, какой тут вывод, Слава?

— Ярослав! — прищуриваюсь и губами зажимаю свою никотиновую отраву.

— Ярослав! Извини. Пока что не привык. А какого хрена Славой усиленно представлялся?

Уже неважно — проехали и забыли в плохом настроении надуманное имя!

Вздергиваю верхнюю губу и поворачиваюсь лицом к выбирающемуся из автомобильного салона ну очень странному субъекту. Пятьдесят? Шестьдесят с копейками? Или все же сорок? Молодо выглядит урод, наверное, из-за того, что этот стильный мужичок хорошо физически укомплектован, «сука» — хрен однозначно полноценный.

Высокий! Худой, поджарый, крепкий! Гибкий, очень верткий хер! С надменной и высмеивающей все и вся улыбочкой! Вероятно, пожизненная пошлость с рожи не стирается. Он ведь трахал ее рукой и доводил до исступления.

Сжимаю тёмно-серый пластик в скрюченный кулак и скребу искусственными ногтями по протезированной поверхности:

«Кто ты? Кто ты такой? Ты… Сука! М-м-м-м! ЗАДРОТ! Как же так?».

— Добрый вечер, Игорь, — мудак протягивает Игорюше руку.

— Здравствуйте, — Бусинцев с улыбкой на лице ладонь ублюдку пожимает. — Вас Даша уже ждет.

— Отлично! — убирает руку и трогает свое лицо, потирая бровь и переносицу.

Я стопроцентно вижу золотую тонкую полоску на безымянном пальце богатого кретина. Это определенно обручальное кольцо! Он ведь женат, кумпарсита!

Чмошник ровняется со мной, поворачивает голову и, кажется, презрительно… Подмигивает?

— Добрый вечер.

Нет слов! Откровенный долбоеб, да к тому же без какого-либо стеснения.

— Добрый вечер, — отвечаю.

Мужик проходит мимо, резко открывает дверь и заваливается внутрь помещения.

— Он женат? — с застывшим взглядом на машине экстравагантного хлыща задаю, наверное, вопрос Вселенной, которым еще неделю назад была сильно озабочена Даша, когда выдавала мне неохотное согласие на совместную чашку кофе после очень неожиданной встречи с неудержимым совсем не милым и зеленым Халком в женском обличии.

— Кто?

— Этот, — мотаю головой назад, — мужик.

— Какая разница, Ярослав?

Какая разница? И в самом деле! Мое вот семейное положение ей совсем не подошло — я, так уж вышло, очень рано разведен, имею взрослого ребенка, к тому же, по трагической неосторожности на чемпионате, от результата которого зависела моя дальнейшая спортивная карьера и предполагаемый очень долгожданный переход в повышенную формульную серию, в двадцать пять лишился левого предплечья и с той же стороны кисти вместе с пальцами, естественно.

У меня есть сын, Смирнова Даша! Ему уже четырнадцать, и он почти мужик! Я тридцатидвухлетний инвалид по глупости и по непреодолимой жажде к скорости и гоночному спорту, у меня в наличии дорогостоящий протез и по выдуманному самому себе расписанию минет от шлюхи с лошадиным иностранным именем. Есть дом, в котором жить нельзя, потому что там воняет бензином и машинным маслом, есть эксклюзивная и дорогая тачка, которую купил за небольшую часть огромных денег, которые за полученную инвалидность мне выплатили спонсоры конюшни со стальными жеребцами. Я не сказал о сыне, про отсутствующую руку она и сама все поняла. Она большая умница — в темноте заметила! Стало очень тяжело скрывать факт присутствующего невосполнимого увечья. О ребенке, о сыне… Не сказал, не сказал, не сказал! И что? Я нагло умолчал, зато теперь прекрасно понимаю, что в тот момент поступил взвешенно и очень верно. Скажи я ей, что Кирилл — здоровый взрослый парень, добавив на закуску, что женился на первой девушке в задуренные восемнадцать лет, а в девятнадцать по зеленой неосторожности получил первое тяжелое ранение, как бы Смирнова отнеслась ко мне? Как к тупому недоразвитому имбецилу? Или к однозначному бесперспективному придурку? Или все-таки дала мне шанс?

А вот с этим молодящимся, да еще основательно женатым сутенером, как говорится — «Ну, проходи, парниша, милости прошу, немного глубже, еще-еще, ни в чем себе там не отказывай!».

Действительно! Разницы никакой — ничего у нас, видимо, не выйдет. Откидываю недокуренную сигарету, разжимаю застывший в кулаке протез и нервно дергаю губами.

— Ты куда? — орет мне в спину Игорь.

— На свой пост. Я тут, вроде как, охранник.

— У-у-у! — с чмокающим звуком втягивает табачную отраву. — Давай-давай…