Лабиринт памяти

— Спрашивает? О чём?

— Волнуется, что с тобой. Он думает, ты снова с головой погрузилась в учёбу, а ещё… — она на миг задумывается, словно припоминая что-то, — говорит что-то про обиду. Ты же на него не в обиде, правда?

Джинни вопросительно смотрит на неё, а Гермиона ощущает, как стыд затапливает всё её существо: она ведь на самом деле уже забыла, когда в последний раз писала Рону. Возможно, он действительно переживает, что она могла расстроиться из-за произошедшего в Норе.

— Нет, что ты! Просто… Эти обязанности, уроки… Не бери в голову, — отмахивается Гермиона и ловит на себе пристальный взгляд Джинни.

— С тобой всё в порядке? Ты какая-то странная в последнее время.

Гермиона чувствует: щёки предательски краснеют, и понимает, что просто не в состоянии смотреть в глаза подруге: сейчас она не может нагло врать.

— Да, всё хорошо! — поднимаясь с места, отвечает Гермиона неестественным голосом. — Ладно, мне нужно прийти в класс немного раньше: хотела кое-что уточнить у преподавателя. Увидимся там!

Гермиона не дожидается ответа Джинни, а быстро идёт к дверям, думая, что всё уже становится не просто неправильным, но ещё и опасным.

Как и следовало ожидать, она приходит в класс первая и едва успевает выложить на парту учебники, как слышит за спиной голос:

— Что происходит, Грейнджер?

Гермиона вздрагивает, но продолжает раскладывать книги, не оборачиваясь.

— Не понимаю, о чём ты.

— Врёшь.

Она на миг зажмуривается и замирает, пытаясь справиться с бьющимся в груди волнением, а в следующую секунду медленно оборачивается и смотрит прямо в напряжённое лицо Драко.

Гермиона не знает, что сказать — она чувствует себя абсолютно беспомощной.

— Что происходит с нами? — уже тише спрашивает Драко голосом, полным горчеи, и она догадывается, что он напуган не меньше.

— Нет никаких «нас», Малфой. Мы просто… трахаемся, — зло выплёвывает Гермиона, стараясь совладать с подступающими к глазам слезами.

Услышав её слова, Драко морщится, а затем делает несколько шагов к ней.

— Это ложь.

— Нет, это…

— Это ложь, твою мать! Как ты не понимаешь? — кричит Малфой, и в этот момент выглядит настолько раздавленным, что Гермиона осознаёт: он тоже чувствует… это.

— Мы справимся. Мы сможем забыть в любой момент, — убеждает его, а заодно и себя Гермиона, в то время как Драко уже подходит вплотную и обхватывает ладонями её лицо.

— Сможем ли, Грейнджер? — тихо озвучивает он тот вопрос, который разъедает её изнутри уже несколько дней, потому что ответ ещё никогда не был столь близок.

И она сама подаётся навстречу его губам, целуя так, словно уже никогда не сможет этого сделать вновь, а Драко с готовностью отвечает, неистово исследуя её рот.

И всё становится неважным. Гермиона не думает, что они находятся в классе, в который вот-вот может зайти кто угодно. Не думает, что вопреки своему заключению о неправильности происходящего, сама опять добровольно падает, на огромной скорости летит в ещё большую пропасть.

Она вспоминает об этом лишь вмиг, когда слышит громкий вскрик и грохот от упавшей сумки.

Гермиона резко отстраняется, оборачивается и замирает, чувствуя, как холод пробирает её до самых костей.

На пороге стоит Джинни.

*

Гермиона догоняет Джинни, когда та уже добежала практически до картины с Полной Дамой.

— Прошу тебя, остановись! — отчаянно кричит она, запыхавшись.

Услышав её слова, Джинни наконец останавливается и резко оборачивается.

— И давно это происходит, Гермиона? Вообще, какого чёрта это происходит?! — с искажённым от смеси самых разных эмоций лицом с жаром начинает Джинни.

Гермиона чувствует, что не может врать. Она так устала это делать. И ей нужно, необходимо сказать, даже разрушив тем самым свою поганую жизнь окончательно.

— Несколько месяцев, — обречённо произносит она. — То, что ты видела, — это происходит на протяжении нескольких месяцев.

— То, что я видела?! — с горькой усмешкой переспрашивает Джинни. — То есть в тот момент, когда мы сидели за общим столом в Норе и я тебя спрашивала про отношения с Роном, ты уже трахалась с Малфоем?!

Гермиона чувствует, будто отчаяние её бьёт по щёкам, а в носу щиплет.

— Нет… Тогда ещё нет, — предельно честно отвечает она, и Джинни поражённо вздыхает.

Какое-то время она смотрит на Гермиону, словно не веря своим ушам, а затем в её взгляде медленно мелькает понимание.

— Значит, всё началось ещё раньше, — тихо резюмирует она, качая головой.

Гермиона молчит и смахивает выступившие слёзы. Она чувствует себя голой, стоящей на площади пред глазами сотен волшебников, и ей безумно стыдно. Просто Джинни для неё и есть олицетворение той, другой стороны мира, полной утраты, страданий, ужаса. Гермиона смотрит в глаза Джинни, но видит взгляд Рона или Гарри, а может, Молли, если бы они узнали то, что сейчас узнала она.

И от этого ей хочется осесть на пол и кричать от безысходности, стонать от боли и стыда за то, что её угораздило… угораздило начать что-то чувствовать к человеку, являющемуся средоточием всего, что каждый из них люто ненавидит.

— Мы договорились забыть, — упавшим голосом произносит Гермиона, — в любой момент мы сможем забыть то, что между нами было. Всё будет, как прежде, я обещаю.

Что-то во взгляде Джинни меняется, и она неторопливо подходит к Гермионе.

— О чём ты думала, Гермиона? Как ты могла так поступить? Ты понимаешь, что если кто-то узнает, если Гарри, или, не дай Мерлин, Рон, узнают, то… — с горечью интересуется она негромким голосом.

— А что будет, если они узнают про твои отношения с Блейзом, Джинни? — чуть громче обычного откликается Гермиона, глядя прямо на неё.

Глаза Джинни ошеломлённо распахиваются, и она делает большой шаг назад.

— Откуда ты…

— Откуда я знаю? — зло вытирая слёзы, спрашивает Гермиона. — В отличие от нас с Драко вы не слишком-то скрываете свои отношения. Ты понимаешь, что это убьёт Гарри, если он узнает?

— Он ничего не узнает. Мы с Забини друзья, — словно перед собой оправдывается Джинни, и Гермиона с мрачным удовлетворением отмечает, что теперь очередь той краснеть.