Lady Покер
Шрифт:
Зазвонил мобильный телефон.
Жена потребовала объяснений истории с байкерами. Пришлось рассказать про сделку и объяснить, что, возможно, это психологический прессинг конкурентов, но в любом случае ничего страшного не случится. «Дочь для меня важнее всего на свете», – заверил я.
– Ты не имеешь права рисковать дочерью, не имеешь права рисковать имуществом – мы еще пока не в разводе. Если эти сволочи опять прикатят к нам под окна или случится что-либо подобное, ты больше никогда не увидишь Люси!
Слова из телефонной трубки хлестали по лицу, и укрыться было невозможно: в них была правда.
Но отказаться от сделки сейчас – значит, бросить выигрышные карты. Да бывают ли вообще «спокойные» сделки? Налоги, конкуренты, бандиты, компаньоны – где деньги, там всегда угроза и риск. И красивые женщины, такие, как, например, моя жена…
Разговор закончился плохо. Когда она перестала контролировать себя, я огрызнулся и опрометчиво напомнил, что она тоже брала кредит, когда открывала косметический салон. После этих слов я услышал все то, что слышал уже много раз – что я никудышный бизнесмен и не мог обеспечить достойную жизнь женщине, поэтому приходилось все делать самой. «Мужчина должен зарабатывать деньги, чтобы кормить семью, а не заниматься ерундой».
Слова уже не просто хлестали, а били до крови. Заныл правый бок. Я сказал, что у меня важный посетитель, и положил трубку.
«Мужчина должен зарабатывать деньги» и «мужчина должен кормить семью» – это не одно и то же. А что должна делать женщина, если домашнее хозяйство ведет няня? Никогда не отказывать мужчине в желании заняться любовью?
Настроение испортилось. Чтобы успокоиться, я вышел на улицу и закурил.
Нельзя обвинять женщину в том, что она защищает свое гнездо и потомство, – это инстинкт. И кредит она брала «от безысходности»: ей просто хотелось жить лучше. В отличие от мужчин, ускользающая красота оставляет женщине гораздо меньше
Мобильный проснулся примерно через час, но это был не сыщик, а Элизабет. Подавленным голосом она поведала, что у нее сегодня сплошное невезение: «Мустанг» сломался, поругалась с дядей, не сдала контрольную работу в колледже. И вообще, если она хотя бы ненадолго не увидит меня, своего доброго рыцаря, то повесится или утопится.
В ответ мне тоже захотелось выложить охапку дурных новостей, но я лишь пообещал Элизабет, что заеду за ней к шести вечера к «Макдоналдсу».
Когда-нибудь «Макдоналдсу» поставят памятник. Он стандартизировал еду и освободил время людей для пожирания других удовольствий, превратив прием пищи из трапезы в обыденный акт получения жизненных калорий. Быстро, дешево, сытно…
Я купил пакетик жареной картошки и ждал снаружи, сидя на скамейке. Расстегнул плащ, снял шляпу. Прохладный ветерок гладил лысину и шею. Замечательный осенний денек. Мое настроение, искореженное разговором с женой и отсутствием известий от Барбары, начало понемногу выправляться, но тут послышался рев мотоциклов. К «Макдоналдсу» подъехали два байкера на тяжелых мотоциклах и сразу привлекли внимание всех тинейджеров в радиусе видимости. Кожаные куртки, металлические клепки, на рукавах – нашитые белоглавые орлы. Руки в перчатках уверенно управляют необузданной мощью черно-серебристых машин. Сопротивление бесполезно! Мир чизбургеров и гамбургеров без борьбы покорился двум варварам на стальных монстрах.
Байкеры заглушили моторы и сняли шлемы. Из-за спины одного из них спрыгнула на асфальт Элизабет. Второй парень блестел лысиной на солнце, на подбородке торчала острая бородка. «Значит, помирилась с бойфрендом, а я тут жду ее, еще и утешать собрался», – мрачно пронеслось в голове. Элизабет приветливо помахала мне рукой и что-то сказала байкерам. Они с минуту разглядывали меня, затем надели шлемы и медленно тронулись вдоль сквера. Девушка подошла.
– Привет, я не опоздала?
– Нет, тебя вовремя привезли, – ответил я, пытаясь скрыть мерзкое настроение.
– Стараюсь быть пунктуальной. Как дела, дорогой учитель?
Элизабет взяла меня под руку, и мы двинулись к «Шевроле».
– Нормально. Помирились? – кивнул я в сторону удаляющихся мотоциклов и не смог удержать ехидную улыбку.
– Помирились.
– Наверное, здорово себя чувствуешь, прижавшись к сильной спине?
– Сказать правду?
– Ты же сама знаешь – только правду.
– Сильная спина – действительно здорово, но не всегда – иногда хочется видеть что-то еще, кроме спины. Понятно?
– Понятно! – хмыкнул я и грубо выругался.
Элизабет резко остановилась, вырвала руку и холодно произнесла:
– Мистер Джек, если ты еще раз выругаешься при мне, я уйду.
Моя ученица явно не шутила. Сколько в ней гордости! Я понял, как она ведет себя в «орлиной» стае: «Принимай мои условия или катись». А когда ставят перед таким выбором, либо теряешь, либо соглашаешься. Вот и меня приручает…
– Бывшая жена звонила, – объяснил я, извиняющимся тоном. – Обычно я не ругаюсь…
– Я заметила – ругаешься только при мне, как лузер какой-то.
– Мне встать на колени, чтобы вымолить прощение?
– Рыцари встают на одно колено, – Элизабет снова взяла меня под руку. – Пошли, «Шевроле», наверное, заждался.
– Куда поедем? В ресторан или казино?
– В казино, ты обещал игру на деньги. И прошу тебя, не задирайся, пожалуйста. И так все задолбали. Одним нужны деньги, другим покорность, – с вызовом произнесла Элизабет. – А если честно, я не очень люблю мотоциклы – дует.
Мы ехали медленно. Я чувствовал себя отвратительно: девушка ждала встречи с «добрым рыцарем», а он устроил неприятную сцену. Я ожидал, что Элизабет посвятит меня в свои проблемы, но она молчала, о чем-то сосредоточенно размышляя. У меня тоже не было настроения болтать. Окна «Шевроле» были открыты, ветер сдувал наше молчание на тротуар, под ноги прохожим, где оно и оставалось лежать, никем не замеченное. О чем зрелый мужчина может говорить с девушкой, которой чуть за двадцать? Они смотрят разные фильмы, слушают разную музыку, едят в разных местах… Наверное, все, что их может связывать, – это секс и деньги.
– У тебя есть сигарета? – наконец проговорила Элизабет.
– Ты же, вроде, бросала?
– А сейчас опять начала. Что, нельзя?
Я пожал плечами, достал сигареты и подал ей.
Элизабет прибавила громкость магнитолы и закурила.
Теперь молчание смешивалось с дымом и становилось едким, его не могла заглушить даже громкая музыка. Еще немного, и вечер будет безнадежно испорчен. Тонкая паутинка отношений порвется, хрупкая связь между двумя мирами разрушится, и коленки станут чужими.
– Знаешь, – сказал я неожиданно для самого себя, убавив музыку, – у нас немного тем для разговора. Мне за тридцать, тебе чуть за двадцать… Мы разные, но мне нравится быть с тобой. Не молчи, расскажи что-нибудь – о себе, о делах, о чем угодно.
– А ты дипломат, мистер Джек, прямо психолог.
– Нет, просто давно живу.
Элизабет немного помолчала и спросила:
– У тебя есть женщина?
– Женщина? Не знаю, как ответить, – честно признался я после задумчивой паузы. – Скорее нет, чем есть, а может быть, наоборот.
– Какой-то странный ответ. Блефуешь?
– Это не та тема, где можно блефовать. Вот про наши с тобой отношения можно сказать, что ты – моя женщина?
– Про нас? – теперь задумалась Элизабет. – Вряд ли. Ты не мужчина, с которым я сплю, но мне не хочется тебя терять, я бы даже сказала, чуть больше.
Я бросил на нее удивленный взгляд. «Шевроле» поехал быстрее, а Элизабет продолжала:
– Но это не любовь, а скорее, теплая дружба. Ведь может быть дружба без секса?
– Наверное, – ответил я, хотя в дружбу между мужчиной и женщиной не верил: один из них обязательно должен испытывать желание, пусть даже спрятанное глубоко внутри.
– Но бывают же браки без любви! Например, когда девушки выходят замуж ради денег – за богатых бизнесменов и банкиров. Вот ты можешь представить, чтобы я вышла замуж по расчету?
– Все возможно. Но, мне кажется, такая сделка не для тебя. Ты – свободная птица.
– Свободная птица со сломанным крылом… – чуть слышно проговорила Элизабет.«Шевроле» остановился у входа в казино и потушил огни. Двери, услужливо распахнутые швейцаром, впустили нас внутрь. Элизабет подошла к негру – чистильщику обуви. Минуту поколебавшись, она сбросила куртку и села в кресло.
– Как ты думаешь, мистер Джек, это поможет избавиться от хандры?
– Паможэт, паможэт, мисс! – негр расцвел в улыбке, обнажив белые зубы. – Снять? – он указал на сапожки.
– Нет, прямо на мне, – она вытянула ноги.
Шоколадные руки бережно провели по сапогам, пытаясь на ощупь определить чувствительность кожи. Элизабет закрыла глаза. Негр поставил низенький стульчик поближе и подложил подставку под один сапог. Затем завернул брючину вверх, обнажив телесный капрон колготок, и подвернул специальную ткань под край сапога. Взял тюбик и, выдавив на кожу блестящий крем, стал растирать его по поверхности. Я опустил глаза вниз. Пыльные итальянские штиблеты производили унылое впечатление.
Я проворчал, что буду в зале, и оставил девушку и чистильщика наедине.Вскоре Элизабет присоединилась ко мне.
– Повторим урок? – спросил я.
– Нет, хватит учебы, пора играть по-настоящему! – Элизабет достала из сумочки двести евро и бросила на стол. – Ты готов?
Ее глаза сияли, словно заразились блеском от начищенных сапожек. «Может, тоже пойти отдаться в руки негру?» – подумал я и с вызовом произнес:
– Не боишься?
– Это не те деньги, за которые стоит бояться.
– Тогда держись, – я выложил на зеленое сукно двести евро и сдал карты.
Элизабет играла зло и яростно, как будто отыгрывалась на мне за свои обиды. Что ж, мы часто так поступаем с близкими. За полтора часа, которые длилась игра, ученица необычайно легко выиграла двести евро.
Когда последние фишки перешли на ее сторону, она не могла скрыть удовольствия.
– Может, ты и поддавался, но я тебя обыграла. – Карие глаза радовались по-детски.
– Нет, не поддавался, – непринужденно ответил я, хотя двести евро искренне жалел – лучше бы купил новую резину для «Шевроле». – Ты отличная ученица: умело блефовала и вовремя проявляла осторожность.
Подстегнутая выигрышем и похвалой, Элизабет предложила сыграть еще.
– Давай на весь банк! – вскликнула она, двигая фишки на средину стола. – Сразу отыграешься!
– У меня больше нет наличных, – я развел руками.
– Тогда поставь свой перстень.
– Не могу. Во-первых, он стоит гораздо дороже – рубин в обрамлении бриллиантов, а во-вторых, это память. Я сам придумал дизайн. Так что сегодня ты вряд ли еще что-нибудь выиграешь у меня.
– Жаль, очень жаль, – Элизабет демонстративно убрала деньги в сумочку. – Покер – замечательная игра, тонкая, изящная. Она просто создана для женщин – можно пустить в ход все свое коварство без всякого стеснения и угрызений совести. К тому же в покере женщина всегда имеет преимущество перед мужчинами.
– Какое преимущество?
– Как какое? А обольстительная красота – разве это не преимущество? Ты же сам говорил: расстегнутая пуговичка, соблазнительная улыбка… Это – первое, – она загнула
палец. – Второе – женщины от рождения умеют правдиво лгать и притворяться, иначе они обречены на одиночество. Блеф у них в крови, в отличие от мужчин, большинство которых слишком прямолинейны – им скорее хочется кончить или победить, как в сексе, так и в игре.Победительница откровенно издевалась, но в ее словах была доля истины. Раздался звонок: на экране мобильного высветилось имя сыщика. Наконец-то!
– Извини, – я виновато улыбнулся Элизабет и надавил на зеленую кнопку. – Привет. Она нашлась?
– Нет. Целый день торчу под окнами, но Барбара не появилась.
– Ты же говорил, что все под контролем! – вскипел я.
– Не переживай, амиго, никуда она не денется. Лучше радуйся, что акции теперь наши.
– Нет, не наши: если она не продаст их нам добровольно, то придется идти в суд, а на это нет времени.
– Тише, тише … – Элизабет дотронулась до моего плеча и приложила палец к губам. – На нас все смотрят.
Спохватившись, что разговариваю слишком громко, я попросил Алесандро перезвонить, если что-нибудь прояснится.
– Никогда не видела тебя таким встревоженным, – Элизабет внимательно смотрела на меня.
– Да, вляпался в одну историю. Дал денег взаймы, – неохотно объяснил я.
– И ты тоже?! – то ли удивленно, то ли обрадованно воскликнула Элизабет.
– Что значит «тоже»? – не понял я.
– Залетел с деньгами, – усмехнулась девушка и быстро заговорила, словно оправдываясь. – Одна моя знакомая тоже дала денег взаймы, а теперь… – она показала красноречивый кукиш. – Не может получить их обратно! Дура, одним словом. И сколько денег?
– Да ерунда – тридцать тысяч евро…
– Тридцать тысяч? – удивленно переспросила Элизабет.
– Да. А что, много? – переспросил я, припоминая, что в прошлую встречу она тоже называла в разговоре цифру «тридцать тысяч».
– Ну да… – Элизабет как-то странно засуетилась. – Конечно, это немалая сумма. И что теперь?
– На самом деле я дал их под залог акций, – попытался я успокоить девушку. – Так что деньги рано или поздно вернутся.
– А что за акции?
– Одной небольшой фабрики в пригороде, – пояснил я. – Какие-то несчастные три процента, а столько проблем – того и гляди, стрелять начнут!
Элизабет открыла сумочку и начала что-то перебирать в ней, не глядя на меня.
– И когда тебе должны вернуть деньги?
– На днях, – я взял в руки колоду карт и стал сдавать. – Ну что, продолжим обучение?
– Подожди. – Она убрала сумочку и забрала у меня колоду. – Расскажи, что за три процента? Что за договор залога? – на ее лице светился неподдельный интерес. – Это как раз по теме, которую мы изучаем в колледже – операции с ценными бумагами.
Пришлось рассказать вкратце, без упоминания имен и фамилий.
– Слушай, мистер Джек, а можно мне взглянуть на этот договор? Он у тебя дома?
– Да.
– Поехали к тебе. Заодно я свой пуловер заберу, виски выпьем… Я сегодня без машины.
– А как же твоя встреча – ты, кажется, куда-то торопилась?
– Подождут. Вдруг я смогу чем-то помочь доброму рыцарю, – она поцеловала меня в щеку. – Ну что, вперед?
Женщины – удивительный народ. Еще полтора часа назад она злилась на все на свете и готова была растерзать любого, а теперь ласкается и смотрит преданными глазами. Неужели двести евро могут так быстро вернуть женщине хорошее настроение?За квартал от дома «Шевроле» вдруг захромал: начало спускать переднее колесо. Запаска тоже оказалась на последнем вздохе. Давно надо было поменять покрышки, а не жадничать. Я высадил девушку и попросил заварить чай, пока съезжу на станцию техобслуживания и поменяю колесо.
– Можно я прочитаю договор залога акций, пока тебя не будет? – спросила Элизабет, вылезая из машины.
– Конечно, – разрешил я. – Он лежит на письменном столе в зале.
Быстро вернуться не удалось. «Шевроле» долго ковылял до сервиса, а на обратном пути мы попали в пробку. Я позвонил Элизабет, хотел сказать, что задерживаюсь, но телефон не отвечал. «Наверное, принимает душ или уснула», – я представил девушку, спящую на диване в обнимку с полосатым тигром, – свернувшуюся калачиком и укрытую пледом, из-под которого выглядывают коленки. Совсем юная и безобидная. Для чего она рвется в бизнес? Зачем ей все это? Пополнит армию воинствующих деловых леди и проведет всю жизнь в поисках мужчины, который сильнее ее…
Мне захотелось сделать сюрприз моей гостье. Я заскочил в супермаркет и купил свежей клубники, упакованной в прозрачную коробку. Перед тем как открыть дверь квартиры, я вскрыл упаковку. Манящий аромат вырвался наружу. Я не удержался и провел пальцем по самой крупной ягоде – гладкой и нежной, как кожа юной девушки.
Ключ тихо повернулся в замке. Я снял плащ и осторожно, чтобы не разбудить Элизабет, заглянул в зал. Полосатый тигр спал в одиночестве. На кухне тоже никого не оказалось. Заварной чайник скучал на столе в компании бутылки виски и двух бокалов. Между бокалами лежали договор залога и записка:
«Мне пришлось срочно уехать по делам. Договор залога акций составлен и зарегистрирован по всем правилам, так что за деньги не волнуйся. Элл».
Меня опять бросили. Неужели я так плохо выгляжу?
Достав телефон, я послал Элизабет sms: «Спасибо за чай».
Ответа не последовало.
Ни женщин, ни денег, ни акций.
Интересно, Элл – это сокращенно от «Элизабет» или ласковое прозвище?Когда играешь в покер, очень важно следить за руками. Они всегда на карточном столе, как на витрине. Они первыми принимают вызов и прикасаются к пластику карты. Они предательски хватаются за фишки или нервно вынимают сигарету из пачки.
Мои пальцы прикоснулись к картам и медленно взяли их со стола.
Туз. Король.
Вот она, удача! Я сжал зубы, чтобы не выдать радости. «Математик» закурил. Судя по энтузиазму, с которым он это сделал, у него на руках хорошая карта. Что пришло толстому Гарри, понять было нельзя, так как он с аппетитом жевал бутерброд, сконцентрировав на нем все свои эмоции.
ОНА спрятала край нижнего белья, случайно выскользнувшего из разреза платья, пригубила шампанского и сделала ставку.
Четыре тысячи долларов.
Никогда раньше не обращал внимания на изгиб плеча около шеи – какое эротичное место! Женщины – лучшее, что придумал бог. (И еще виски!) Я небрежно отсчитал четыре тысячи и добил ее ставку. Остальные игроки – тоже.
Крупье собрал деньги в центре стола и объявил: «В банке тридцать две тысячи долларов».
ОНА улыбалась. Толстый Гарри доедал второй бутерброд. «Математик» задумчиво курил. Я крутил кольцо на пальце.
Кто и когда придумал карты, история умалчивает. Что-то похожее на них существовало еще в Древнем Египте. Наверное, как только человечество изобрело деньги, тут же возникли и карточные игры – как способ честно обирать своего ближнего. – Флоп, – объявил крупье и метнул три карты. Направо легла тройка, налево туз, посередине семерка.
Тройка, семерка, туз, – мысленно повторил я. У меня тоже туз, итого два туза – старшая пара! Я даже не успел обрадоваться, как ОНА поставила еще четыре тысячи.
Интересно, что у НЕЕ? Поднимать или подождать четвертую карту? Конечно, подождать! Притихнуть и затаиться в засаде, сделать вид, что у меня плохая карта, а потом…
– Принимаю, – безразлично промолвил я. «Математик» и Гарри поддержали меня.
В банке сорок восемь тысяч. Осталось вскрыть две карты.
Глава 4
– Я готова уступить вам акции за сто тысяч, – даже из телефонного разговора было понятно, что Барбара пьяна.
– Восемьдесят тысяч – наша последняя цена, – твердо произнес я, словно зачитывая приговор. Мой внутренний голос подсказывал, что Барбаре некуда деваться. Кто будет связываться с заложенными акциями, кроме меня или NB? А раз она звонит мне, значит, с ним договориться не удалось.
– Хм, вы меня совсем раздеваете, – то ли засмеялась, то ли захныкала Барбара.
У меня на языке вертелась пошлость насчет Алесандро, но я сдержался и вежливо объяснил, что восемьдесят тысяч, а тем более наличными, и так очень много за три процента.
Она сдалась, и мы договорились встретиться в офисе через два часа. Я рванул за деньгами.
Лифт бесшумно поднял меня на этаж, где располагался офис банкира. Длинноногая секретарша любезно проводила к хранилищу с персональными сейфами. Сегодня она была в брюках, но это не спасало ее ноги от пристальных взглядов. Охранник проверил мои документы и открыл бронированную дверь, повернув массивную круглую задвижку – точь-в-точь, как на подводных лодках. Каждый раз, когда я оказывался внутри хранилища, мне становилось не по себе – вдруг дверь сломается, и останешься здесь навсегда, как в могильном склепе, среди серых клеток-ячеек с номерами, за которыми кто-то прячет свои секреты и тайны. Но тайну одной из дверей я точно знал: за ней меня ждали пятьдесят тысяч евро. Банкир, несмотря на то, что уехал в командировку, выполнил свое обещание.
Спустя несколько минут лифт вернул меня на первый этаж. В дипломате лежало пять пачек евро в целомудренной банковской упаковке. Оставалось без приключений добраться до офиса, купить акции и стать богатым.
Через час в моем кабинете сидели четверо.
Барбара пила кофе и рассказывала Алесандро про пансионат на Кипре, куда рекомендовали поехать врачи. Сыщик, кожано-черный и благоухающий парикмахерской, с гордым видом поедал круассаны, поигрывая золотой цепочкой на шее. Я чертил карандашом на бумаге треугольные фигуры, похожие на египетские пирамиды, и смотрел, как перетекают песчинки в песочных часах. Мы ждали, пока Ирен закончит оформлять договора купли-продажи.