Леди полночь

– Прошу меня простить, - выдохнул он, - мои головные боли невыносимы.

Он выглядел ужасно нездоровым. Его кожа была цвета грязного мела, его потный воротник прилип к горлу.

Киран и Иерлат не проронили ни слова. Как и Марк, который раскачивался на ногах. Феи наблюдали за Артуром с горящим любопытством в глазах. Эмма могла прочесть их мысли.

Глава Института Лос-Анджелеса. Он слаб, нездоров…

Внутренние двери распахнулись, и вошла Диана. Она выглядела спокойной и холодной, как и всегда. Её тёмный пристальный взгляд обвёл собравшихся, с холодным гневом он задержался на Эмме.

– Артур, - сказала она, - тебе нужно подняться наверх. Иди. Я провожу делегацию наружу, чтобы обсудить сделку.

Как долго она подслушивала? Спросила Эмма себя, когда Артур, выглядя невероятно благодарным, прихрамывая, вышел за дверь. Когда хотела, Диана была тихой как кот.

– Он умирает? – спросил Иерлат с некоторым любопытством, его следовал за Артуром, пока тот выходил из Святилища.

Не дождешься, - подумала она.

– Мы смертны, - вместо этого ответила Эмма, - мы болеем, мы стареем. Мы не похожи на вас. Но это не должно вас удивлять.

– Достаточно, - сказала Диана, - я выведу вас из Святилища, но сначала – перевод.

Она протянула худую коричневую руку.

С кривым взглядом Киран передал ей почти прозрачные бумаги. Диана быстро просмотрела их.

– Что говорится в первой строке? – спросила Эмма, не в состоянии остановить себя.

Диана нахмурила брови.

– Огонь к воде, - проговорила она, - что это значит?

Иерлат одарил её мимолетным ледяным взглядом и подошёл к ней.

– Это будет вашим заданием, люди.

Огонь к воде? Эмма подумала о телах своих родителей, утонувших и затем рассыпавшихся как пепел. О теле того мужчины на аллее, обожжённом и вымоченном в морской солёной воде. Она посмотрела на Джулиана, надеясь, что его мысли идут тем же путём – но нет, он смотрел на брата, не двигаясь, замерев на месте.

Её руки чесались прикоснуться к листам, но Диана спрятала их во внутренние карманы пиджака и направилась к выходу с двумя фейри.

– Вы понимаете, что мы будем расследовать без ведома Клейва, - сказала Диана, когда Иерлат, поравнялся с ней.

Киран хмуро следовал за ними.

– Мы понимаем, что вы боитесь своего правительства, конечно, - ответил Иерлат, - мы тоже его боимся, создателей Холодного мира.

Диана не поддалась на провокацию.

– Если вы захотите связаться с нами, вам придётся быть осторожными.

– Мы будем приходить только в Святилище, а вы можете оставлять здесь сообщения для нас, - предложил Киран, - если мы услышим, что вы рассказываете о сделке кому-то за пределами этих стен, особенно кому-то, кто является нефилимом. Мы будем очень расстроены. Марк также зависит от приказов Дикой Охоты. Вы увидите, что он не ослушается их.

Диана открыла двери, и солнечный свет проник в Святилище. Эмма почувствовала вспышку благодарности к своей наставнице за то, что она вывела двух фейри наружу. Благодарность за освобождение Артура, и за избавление Джулиана от притворства, что он был в порядке.

Джулс посмотрел на брата, наконец, по-настоящему посмотрел на брата, без обвинений в слабости. Без страха, что кто-то в последний момент может забрать у него Марка.

Марк медленно поднял голову. Он был худым, как прут, и намного угловатее и уже, чем помнила его Эмма. Он не постарел ни на день, но его подбородок и кости были будто заострены с помощью аккуратных инструментов. Он был измождён и изящен в фейской манере.

– Марк, - выдохнул Джулиан.

Эмме подумала обо всех ночных кошмарах, от которых просыпался Джулс, зовя своего брата, крича Марка, и каким безнадёжным и потерянным он выглядел. Сейчас он был бледным, но его глаза сияли, как будто он смотрел на чудо. Но это был тот вид чуда, что Эмма знала: фейри никогда не отдают то, что взяли.

По крайней мере, не отдают это прежним.

Холод пробежал по венам Эммы, но она не издала ни звука. Она не двигалась, пока Джулиан делал первый шаг в сторону своего брата, затем ещё один, и ещё, и, проговорив имя, его голос надломился.

– Марк, - прошептал он, - Марк, это я.

Марк посмотрел прямо в лицо Джулиану. Было что-то особенное в его двухцветных глазах; оба глаза были голубыми, когда Эмма видела его последний раз. Разделение говорило о чём-то сломанном внутри него, как часть глиняной посуды, отколотой вдоль глазури. Он посмотрел на Джулиана, оценивая рост, ширину плеч, долговязую фигуру, его взъерошенные волосы, его глаза Блэкторнов – и тогда он заговорил в первый раз.

Его прозвучал хрипло и грубо, словно им не пользовались много дней.

– Отец? – спросил он.

Джулиан резко втянул воздух, тогда глаза Марка закатились и он рухнул на пол без сознания.

Глава 6

Те, что мудростью превзошли

Спальня Марка была пыльной.

После его исчезновения они оставили всё нетронутым на протяжении долгих лет. Наконец, в тот день, который мог бы быть его восемнадцатым днём рождения, Джулиан распахнул дверь в комнату и в приступе неистового веселья расчистил её. Одежда, игрушки и игры Марка - всё это ушло в кладовку. Комната была убрана и очищена, голое, пустое пространство ожидало оформления.

Эмма быстро отодвинула пыльные шторы, впуская солнечный свет через окно, в то время как Джулиан, несший на руках Марка, поднимался по лестнице.

Одеяла были аккуратно сложены. Тонкий слой пыли лежал на всем покрывале, который немного разлетелся, когда Марк присел. Он кашлянул, но не громко.

Эмма отвернулась от окон, которые, будучи открытыми, заливали комнату светом и превратили витавшие в воздухе пылинки в танцующие творения.

– Он такой худой, - сказал Джулиан. – Так мало весит.

Тот, кто не знал его, мог бы подумать, что он был абсолютно безэмоциональным: на его лице была совершенная непроницаемость, а губы были сжаты в тонкую линию. Это выглядело так, будто он был поражен сильной эмоцией и очень старался спрятать её. Обычно, от его братьев и сестёр.

Эмма подошла к кровати. Они оба замерли на мгновение, глядя на Марка. Изгибы его локтевых и коленных суставов выглядели действительно болезненно острыми под его одеждой: рваные джинсы и футболка стали почти прозрачными из-за многих лет использования и стирки. Спутанные блондинистые волосы наполовину скрывали его лицо.