Ледник
Шрифт:
«Заживём!» – Зина чуть не вскрикнула от радости. Она схватила уже привычным движением любимое лицо и с жадностью расцеловала.
В душный воскресный день перед домом Стрельцовых остановился грузовик. В ворота постучали.
– Вам кого? – Лида с удивлением смотрела на улыбчивого незнакомого парня.
– Вы Зинаида Стрельцова? – спросил парень.
– Нет, а что?
– У меня для Зинаиды Стрельцовой посылка из Красноярска.
– Зина! Зина! Иди сюда! – позвала Лида сестру.
Зина вышла на крыльцо.
– Это к тебе.
Зина подошла.
– Вы ко мне? –
– Если вы Зинаида Стрельцова, то к вам! – сказал торжественно парень и достал из кабины большой квадратный свёрток. – Возьмите. Просили передать лично в руки.
– Да, это я. – Зина взяла свёрток.
– Тогда всё в порядке. До свидания, – попрощался парень и запрыгнул в кабину.
– Счастливого пути! – махнула Лида рукой. – Зина, что это?
– Сейчас покажу.
В доме Зина сняла бумагу. Картина «Влюблённые в лодке» стояла у стены в новой позолоченной раме.
– Зинка, какая красота! И как под цвет подходит. Как-будто бы родная. – Рассматривала и трогала пальцами раму Лида.
Зина улыбалась:
– Красотень.
Она взяла картину и повесила на прежнее место над кроватью. Отошла к двери и любовалась издалека.
– Зина, но кто это сделал? Ты ничего не рассказывала, – допытывалась Лида.
Зина загадочно улыбалась и всё смотрела на картину.
– Давай рассказывай, – тормошила за рукав Лида.
Пришлось рассказать.
Восторг Лиды сменился удивлением, с промелькнувшим в глазах страхом. Зина наблюдала за сестрой с вызывающей улыбкой.
– Ну, ты даёшь, – Лида присела на кровать. Она пребывала в шоке. – Ты хоть понимаешь…
– Понимаю что! – перебила Зина.
– Что так нельзя.
– Почему?
– Как почему – он ведь женат.
– Ну и что? Если мы любим друг друга, почему он должен жить с этой мегерой? Странно. – Зина пожала плечами.
– Ведь у них ребёнок… – Лида смотрела на сестру: как свойственно Зине идти против всех.
– Ну и что? У него будет и от меня ребёнок.
– Зина?! Ты? – Лида схватила за руку сестру.
– Не боись. Дети это последнее, что меня интересует, – рассмеялась Зина.
Лиду покоробило от её смеха. Казалось, Зина смеётся через силу. Надрываясь.
– Эх, покурить бы, – Зина огляделась, вздохнув.
– Дома нельзя.
– Да знаю я.
– И что ты собираешься делать?
– Любить! И быть любимой. Что же ещё? – Зина поднялась с кровати, оправила халат.
– А если она узнает?
– Это было бы прекрасно. Может из гордости она, наконец, оставит его.
– Ты не боишься?
– Кого? Ржавого гвоздя?
– И её. И маму. Да и люди что скажут.
– Никого я не боюсь и на всех чихала! Надеюсь, ты матери не скажешь?
– Я что больная?
– Вот и хорошо.
– Не знаю. Мне кажется, это неправильно встречаться с женатым и тем более у него ребёнок.
– Да перестань ты бухтеть! Сидишь, как старая бабка. Заладила! По твоим рассуждениям, если расписались, то теперь до гроба? Сейчас не старорежимное время, чтобы человек мучился в браке с нелюбимым человеком. Другие времена. Да мало ли что у неё ребёнок. Да хоть трое. Ребёнок вырастит и помашет родителям ручкой. А мы любим друг друга и хотим быть вместе сейчас, а не через триста лет! Пойми ты, он не любит
её, она не любит его, ребёнок это чувствует. Зачем такая жизнь? Я может, как тот санитар… избавляю от мучений, – Зина усмехнулась.– Ты так говоришь, как-будто у вас всё серьёзно. Он приехал совсем недавно.
– Для любви и одного взгляда достаточно.
Глава 6
Переговорив с директором школы, Ольга возвращалась домой. Её приняли учителем русского языка и литературы, занятия с первого сентября. В школе появиться нужно во второй половине августа.
Ольга шла и смотрела под ноги – впереди два летних месяца. Она подняла голову – на пути стояла рыжая корова с раздутыми боками и огромными рогами. Корова замотала головой и надрывно замычала. Ольга отступила и перешла дорогу. Похлёстывая себя хвостом, корова продолжила шествие.
Проехавший грузовик поднял тучу пыли. Ольга чертыхаясь, отвернулась. Мимо проходили женщины, старухи, и все норовили поздороваться. Ольга на автомате кивала головой. Она никого не знала. Почему она должна здороваться с незнакомыми людьми?
Домой пришла уставшая, расстроенная. От жары и налипшей на теле и волосах пыли, ощущала на себе тонны грязи, хотелось помыться. Но где? Опять топить баню? Она не сможет её сама растопить. Дом холодный даже в летнюю жару. Вода из крана ледяная.
Ольга прошла по комнатам, она не разобрала большую часть вещей. Мысли бились птицами о стёкла. Это невозможно.
Ольга присела на скрипучий диван и схватилась за голову. Она, Ольга Коршунова и в этой дыре! Увидели бы её знакомые, да они не поверят. Она – отличница, выпускница педагогического института, дочь директора известного машиностроительного завода и до чего дошла! Где оказалась. За саму себя стыдно. Надо поговорить с отцом. Он что-нибудь да придумает. А этот… Ольга с раздражением подумала о муже. Пусть уходит из своей прокуратуры, юрист чёртов. Да если бы не отец – давно из прокуратуры попёрли. Какой с него прокурор? Клоун. Отец хотел устроить на завод. Так нет, заартачился. Зачем? Зачем она с ним связалась?
Ольга откинула со лба волосы. Резко встала и содрала с себя несвежее платье. Прошла на кухню, налила в таз воды, включила кипятильник. Она не сдаться. Она будет бороться за возвращение в Красноярск. С мужем или без – плевать!
– Я с Юлей к родителям пораньше поеду, – сообщила за завтраком Ольга, – Поедем в субботу.
– Ты же хотела в июле? – Летягин неимоверным усилием воли удерживал встрепенувшуюся внутри радость.
– Передумала. Устала что-то я от нового места жительства, – Ольга ела кашу и наблюдала замужем. Летягин отпил чай и вернулся к каше. Ел с аппетитом.
– Быстро ты устала.
– Для меня каждый день в этой дыре каторга.
– И надолго ты уедешь? – Насколько мог Летягин спросил с безразличием.
– Как и хотела – до августа. Посмотрим…
– Я на выходных постараюсь приезжать, – Летягин доел кашу, откинулся на стуле.
– Мне не терпится принять ванну с большой пеной, чтобы она падала на пол. Я хочу, наконец, сходить в парикмахерскую. Здесь страшно жёсткая вода. Это сказывается на всём – волосах, руках, коже.
– Не преувеличивай, – Летягин взял стакан чая. – Ты просто не привыкла.