Ледяная звезда
Шрифт:
– Это был такой дипломатичный намек, что меня все равно никто не воспримет как настоящую королеву, только как твою… твой каприз? – немного обидевшись, Блум произнесла это несколько более резко, чем хотелось бы. Скулы принца как-то странно дрогнули, наверное, он резко сжал зубы.
– Перестань. Никто больше не посмеет… и вообще, никого это не касается! Нет никаких правил и требований. Универсальных, я имею в виду – нет. Тем более к образованию – во всем королевствах свои порядки и традиции, разумеется, все обучаются совершенно по-разному…
Наверное, поэтому родители Ская и Диаспро и решили, что еще совсем маленькой девочке лучше обучаться и воспитываться при Эраклионском дворе. Заранее в нужных порядках традициях, так сказать! Наверное, отголосок этой мысли
– Кроме того, королева-иномирянка – титул в большей степени громкий, нежели значимый. Своего-то королевства у меня нет. Как мне любезно сообщили твои родители, даже если ты не образу… не передумаешь… и если с тобой потом что-нибудь случится, на трон Эраклиона я все равно не смогу рассчитывать. Ты ведь в курсе, твоя матушка совершенно уверена, что я нарочно втягиваю тебя в истории, подвергаю твою жизнь опасности – и все такое прочее.
Судя по опущенным, чтобы скрыть мелькнувшее бешенство, глазам и закушенной губе Ская, он не только был в курсе, но и выслушивал это в последнее время с достаточной регулярностью. Вообще говоря, родители принца любили его. И совершенно искренне желали блага, только – вот незадача – представление самого сына о благе, несколько отличающееся от их собственного, во внимание не принимая. А еще, хотя Блум могло и почудиться, но она видела за поджатыми губами и недоуменно-презрительным взглядом эраклионской королевы… как будто страх. Настоящий страх, плохо заретушированный презрительностью… но каким сильным он должен был быть, чтобы так фонить сквозь десятилетия придворного этикета и уроков лицемерия. Но причин для такого ужаса решительно не находилось – должно быть, девушке все-таки просто почудилось.
Раз Диаспро училась вместе со Скаем, почти с десяти лет воспитывалась на Эраклионе, наверное, король и королева успели привязаться к ней, заранее считали дочерью. Быть может, даже любили на свой странный взвешенный политический манер. Впрочем, этого Блум тоже не могла знать. Если они и сына любили так странно…
– Все это не имеет, ровным счетом, никакого значения, короче говоря! – совладав с охватившими эмоциями, отрубил юноша.
– Не имело бы значения, даже если бы я и не оказалась ни принцессой – хоть этот титул и «пустой», когда нет мира – ни аватарой Дракона? Должно быть… тогда и ведьмы не развязали войну, и Феникс не пробудился. Знаешь, все считают, будто мне невероятно повезло со всем этим, представился шанс и все такое… в основном, конечно, говорят о шансе прославиться на все Королевства! Это такая глупость! Сама по себе магия, сама возможность быть феей для меня была уже в достаточной мере чудом, я никогда, никогда не хотела становиться сильнейшей или особенной… ну, не то, чтобы совсем, но так, чтобы из ряда вон. Это кошмарно, по правде говоря: даже не то, что с нами происходило, а то, как все это воспринимают. Говорят. Когда разговоры смолкают, стоит появиться в классе или в столовой, когда все глазеют, словно пытаются просветить насквозь, а за спиной все время эти… шепотки! Жизнь, как в аквариуме… да еще с увеличительными стеклами во всех сторон!
– Со мной что-то подобное почти с самого детства, – Скай пожал плечами. – ты просто не успела еще в полной мере себя почувствовать, как бы это, человеком, о котором всегда будут говорить. Не слишком приятно, но это так. И мне действительно было бы все равно, Блум! Я… тогда, после Турнира, я собирался разыскать тебя и все объяснить, просто…
Просто ведьмы разыскали раньше. Не было, наверное, смысла строить предположения…
Но в какой-то мере все действительно было бы проще? Наверное, и родители Ская, хоть и в еще большей мере смотрели на нее свысока, если такое вообще возможно, но хотя бы угрозой не считали. Не считали бы причиной войны…
«Если бы да кабы, да во рту росли грибы!» – Ванесса так часто говорила, когда Блум была еще маленькой, а девочка хихикала, представив подобную картину, особенно и не задумываясь о смысле слов.
– … Ты сама прекрасно знаешь, это последнее,
что меня беспокоило бы!– Я верю, что это не имело бы значения для тебя. Что ты с детства привык к всеобщему вниманию, что тебе и дела нет до косых взглядов и сплетен. Как и Стелле. Она ведь тоже принцесса, тоже – с детства… Но я, Скай, я – боюсь. Больше, чем всех колдунов и демонов! Для меня это никогда естественным не станет. И… ко мне хорошо относятся в Магиксе, преимущественно хорошо. Даже все эти любители покритиковать. Но уже здесь это невыносимо, а в твоем королевстве все будет гораздо, гораздо хуже! И ты не сможешь никак меня защитить, ты не вправе, как король, диктовать людям, что им говорить и думать, запрещать то, что они будут считать правдой. Это была бы тирания чистой воды, я с тем же успехом могла угрожать поджаривать всех, чьи слова мне не понравятся… хотя кое-кого не заставит заткнуться и такое! Властью, как и силой, нельзя злоупотреблять! А больше… больше и нечем. Не понимаю, зачем я все это говорю…
– Политиков, конечно, иногда зовут «слугами народа», но я никогда не думал, что, став королем, окажусь даже не в услужении, а в рабстве, когда даже отстоять ничего не сумею! Ты всерьез считаешь, что я позволю кому-то оскорблять тебя… нас? Ты будешь лучшей королевой для Эраклиона, потому что ты – лучшая для меня, и это все, что имеет значение! Это, а не все эти формальности и ненужные знания литературы, истории и этой, не к ночи будь помянута, бухгалтерии! Пусть казначей этим занимается.
Еще бы, если сам Скай тоже не утруждал себя ее изучением! Блум уже собиралась робко улыбнуться и в знак примирения уткнуться лицом ему в грудь, когда…
– Ты нужна мне – и это все, что действительно имеет значение.
В словах… в них не было ничего такого, в смысловом значении не было, что должно было подействовать так, но Блум почувствовала себя, словно ей на голову вылили ведро пронзительно-холодной воды. Дернувшись, девушка выставила вперед тонкую руку, словно в какой-то момент захотела оттолкнуть принца, но ладонь замерла, едва коснувшись ткани сине-белого мундира. Как оказалось, «гербовые цвета» королевской семьи Эраклиона и Школы Героев в Магиксе совпадали.
– Как-то странно… быть важной только поэтому, – тихо пробормотала она.
– Я что, задел какой-то феминистический нерв? – искренне удивился Скай. В отличие от Айши, за Блум подобного обычно не водилось. Хотя Айша-то в таких случаях ничего не бормотала, а лепила в лоб, хорошо, если только в аллегорическом смысле.
– Санстар говорил о мезальянсах, помнишь? Страсть проходит, какой бы сильной она ни была – должно быть что-то еще. Сверх того.
– Трепло ваш Санстар! Трепло и придурок – вот убей, не понимаю, какого демона вы, девчонки, развешиваете перед ним уши! Если его собственные чувства длятся только до момента согласия… неважно! Городит же ахинею о том, о чем понятия не имеет!
– Конечно, что Фицрой может знать о мезальянсах! – горько усмехнулась девушка.
– Бред судить обо всех и вся по себе! С какой стати единичный случай должен становиться основополагающим?
– Я нисколько не сомневаюсь в твоей порядочности, Скай! Ни на миг…
– И в чем же проблема?
– Я не хочу, чтобы это было решающим. Чтобы ты потом винил меня в чем-то! – все-таки оттолкнув его, Блум сжала кулаки. Глупо, как глупо, как Скаю было понять, чего она хочет услышать, если девушка и сама представляла себе это довольно смутно. Но еще несколько минут назад она размышляла о том, как хорошо они понимают друг друга без слов – и вот!
– Просто хочу, чтобы все было честно! – в воздухе замерцали явственные флюиды приближающейся истерики. Резко развернувшись на каблуках одолженных у Стеллы туфелек какого-то совершенно невероятного дизайна, она бросилась прочь из парка. Скай не пытался удержать ее – должно быть, привык за два с половиной года к тому, что иногда ей просто необходимо сбежать в расстроенных чувствах, чтобы таким странным образом развеяться и придти в норму. Потом ведь все рано все будет в порядке. Впрочем, сейчас Блум это только порадовало – не хотелось просто в запале наговорить друг другу лишнего.