Ледяная звезда

И, либо огненная фея тоже в ближайшее время научится этому, либо просто с катушек съедет!

– Скай, а ты читал Гюго? – осторожно поинтересовалась девушка.

– Так ты поэтому в таком настроении? – растерянно моргнув, принц нахмурился. – Демон бы побрал этого болтливого маркиза – если он дурак, то и сотня прочитанных книг умнее не сделает!

Блум выжидательно молчала.

– Я не понимаю. Неужели для тебя имеет хоть какое-то значение, что о тебе думает Диаспро? Это Диаспро-то! – почти повторив ее собственные недавние мысли, растерянно спросил юноша.

– Нет, не имеет, – секунду поразмышляв, качнула головой Блум. – достаточно оказалось того, что я сама о себе думаю!

– Уж не знаю, когда она успела стать таким ценителем литературы, да еще художественной. Когда мы учились, она большинство произведений понять не могла. Или категорически не соглашалась… до сих пор помню эту ее дискуссию с нашим наставником – по какому он, собственно, праву назвал Петра Лужина «мерзавцем» – согласно событиям книги, где главный герой грабит старушек, негодяем по каким-то ей совершенно непонятным причинам назвали человека, который «всего-то» и сделал плохого, что попытался голословно обвинить какую-то девушку в воровстве, подбросив ей свои деньги в карман. Ди тогда еще заявила, что унизить Сонечку по определению нельзя, поскольку этой героине по определению чуждо чувство собственного достоинства… Тогда мне это показалось забавным, хотя звоночек был задуматься. Еще бы ей этого Лужина было не защищать – родственную душу, наверное, почувствовала, философия у него там весьма джемилийская… Что? В чем дело?

– Не считая того, что я понятия не имею, о чем ты сейчас толкуешь? Да ничего! – фея кривовато улыбнулась. Теперь еще и Скай туда же… – Значит, вы с Диаспро учились в одном классе?

– Мы не учились в классе, – поморщившись, юноша рассеянно поскреб щеку. – Это в королевстве Солярия порядки либеральные, а мне полагались исключительно личные наставники. Даже Брэндон учился отдельно. Такая тоска, что и общество Ди радовало – мне было двенадцать, а ей одиннадцать, когда родители привезли ее на Эраклион, с тех пор и учились вместе. Весь этот экономический кошмар у нее списывал – на Джемелле, кажется, еще в пеленках учатся вести бухгалтерские расчеты! Диаспро… она цифры понимает, таблицы понимает, графики и чертежи понимает – а от художественных произведений постоянно была в недоумении. Можешь не сомневаться, если она и пыталась изображать ценителя, то просто хотела уязвить.

– Не пыталась. Она вообще назвала историю «Собора» аморальной…

Но ведь, с другой стороны, когда просто знаешь, о чем говоришь, появляется право понимать или не понимать, любить или не любить…

– Охотно верю! – судя по усмешке Ская, подобного эпитета у Джемелийской принцессы удостаивались довольно многие произведения.

– Но я не уверена точно… В мультфильме – там все было понятно! Все, как в настоящей нашей жизни: Фролло был плохим человеком и он получил по заслугам, справедливость восторжествовала и все были счастливы. Так ведь все и должно заканчиваться, верно? А в книге все перепутано! И Фролло как будто бы и не злой – он же действительно искренне заботился о Квазимодо, сам воспитал его. Все получилось не так! И Квазимодо, получается, пытался убить человека, которому всем был обязан – вроде бы и понятно, даже как-то… естественно, но это же очерняет героя, он уже и героем-то из-за таких обстоятельств быть не может! И Феб… я просто поверить не могла: ну ведь или человек любит, или нет! Нельзя одновременно любить и… вот так! Нельзя! Эта книга неправильная. Она не аморальна, но и не моральна! Понимаешь? Должно быть добро, должно быть зло – это естественно и это должно быть очевидным, а получается так, что и непонятно вовсе! Наверное, поэтому почти все герои и умерли – из этой головоломки просто не было настоящего выхода! А о какой книге ты говорил? Как главный герой может кого-то грабить, да еще беззащитных старых женщин? Что это за герой такой?!

– Старуха там была всего одна! – Скай в задумчивости помолчал, потирая лоб и шевеля губами. Воспоминал что-то или, что казалось более вероятным, пытался сообразить, что стоит упоминать, а что не стоит, в итоге выдав явно отцензуренную версию событий. – В общем… ну, честно говоря, это была плохая старуха. Фактически злая. У нее оказались вещи – последняя память о его отце – и не было другого способа вернуть их, пока старушка не пере… не продала, короче говоря. Он был в отчаянии и не видел другого выхода. Кроме того, он же раскаялся и сам пошел в полицию – собственно, об этом книга. В общих чертах. Я и сам ее по-настоящему прочесть, признаюсь, не сумел, очень тяжелый слог – просмотрел довольно поверхностно. Блум, ну ты же сама понимаешь, нет людей однозначно хороших… и, наверное, однозначно плохих тоже, хотя так иногда и кажется. Все иногда поступают, в разных обстоятельствах, по-разному.

В общем-то, Блум понимала. Одни только ведьмы, для которых в большей степени вопросом престижа, нежели враждебных намерений, было на весь мир вопить, что они чернее ночи, чего стоили! Из трехсот учениц Торентуволлы за три года в Магиксе только трое, собственно, и делали ДЕЙСТВИТЕЛЬНО что-то плохое. Остальные даже иногда помогали это исправить. Но страшно представить, как абсолютно любую из ведьм оскорбит в лучших чувствах прямое заявление, что она «недостаточно плоха»! А например, Флора вообще считала, будто плохих людей нет вообще. Как-то она даже пыталась объяснить подругам, что все во вселенной – по определению своему благо, а зло может возникать только в человеческих намерениях, а никак не категорией мира, ведь мир совершенен. В том числе и люди, у которых – при этом – могут возникать подобные намерения. Кажется, цветочная фея как-то объясняла и это – точнее Блум сказать не могла, поскольку утратила нить рассуждений еще в первые десять минут флориной речи, а объясняла линфейка еще, наверное, около получаса. Оставалось надеяться, что хотя бы общий смысл был понят верно.

Правда, был еще Повелитель Даркар. Но он же не человек и даже не часть Вселенной, поэтому его вообще можно было не считать.

– Ладно, наверное, нет. Ну, до определенного предела, пока количество тех или иных намерений и поступков все равно создают… ну, общее направление на добро или на зло. Но в книгах-то все должно быть… ну, совершеннее. Если о людях пишут книгу, их история должна быть поучительной и непременно доброй. И с хорошим концом, чтобы становилось понятно – в жизни благо всегда будет в конечном итоге вознаграждено, а зло наказано. Ведь так? А если и не понятно вовсе, что есть что – какой смысл читать? Скай!

– Ты меня спрашиваешь? Я этих книг не писал! – с легким раздражением откликнулся принц, которому уже явно успела надоесть литературная тема.

Взяв Ская под руку, Блум примирительно потерлась щекой о его плечо и замолчала. Есть люди настолько близкие и родные, что слова со временем как-то даже перестают быть нужны… в случае со Стеллой, например, их иногда и вставить не получается – но это особый случай. Когда-то раньше Блум казалось, что друзья – это те люди, с которыми интересно общаться. Ну, люди, у которых те же интересы, одинаковые темы для разговора и так далее. Считала так до того, как попала в Магикс и встретила по-настоящему близких друзей. Не было, наверное, людей, так друг на друга не похожих, как девчонки из команды Винкс. У них были совершенно разные характеры и разные интересы. Некоторых слов, что у Флоры, через слово сыплющей латинскими терминами, что у Техны, вообще использующей какой-то совершенно особый язык, Блум так до сих пор и не понимала! Девочки, конечно, пытались объяснять… У Техны вообще была свойственная любителям точных наук особенность: собеседник уже понял, что ничего не поймет, да и не слишком-то это ему, наверное, и надо знать – а она все бубнит, бубнит, бубнит… Блум стеснялась обрывать, не дослушав, но обычно кто-нибудь более прямолинейный, вроде Музы, честно предупреждал киберфею, что еще немного подобных рассуждений, и мозги у остальных, пожалуй, вскипят! Казалось бы, их интересы нигде не пересекались… но это оказалось и ненужным!

Что касается Ская, Блум никогда и не помнила, о чем они, собственно, говорили. И говорили ли. Нет, какие-то слова произносились… но не в словах, наверное, был смысл. Трудно было это как-то выразить, даже для самой себя. Да и не нужно, ни к чему искать объяснения, когда проще всего понимать друг друга, не говоря ничего лишнего.

А ведь получается, Блум о нем ничего не знает. Нет, не так, о самом принце она знала все. То есть, все самое важное – она ведь видела его душу. Не знала почти ничего о его жизни – так, наверное, было правильно.

– И чему еще вас там учили?

Почему-то рыжеволосой фее раньше и в голову не приходило, что среднее школьное образование у всех может быть разным. Даже в других мирах. Даже у принцев и принцесс. Вся эта математика, история… А ведь у других миров и история – другая. Теперь ей стало любопытно, чему особенному учат других.

– Что, прости?

– Вас с Диаспро.

От внимания Блум не укрылось, что, говоря о детских воспоминаниях, Скай называет джемилийскую принцессу уменьшительным именем. То есть, это конечно, естественно – когда они оба были детьми, она и сама в детстве так обращалась даже к тем сверстникам, с кем и не дружила – но как-то неприятно «царапнуло».

– Я же сказал, сплошной нудятине. Не понимаю, зачем тебе это.

– Может, мне интересно, чего положено знать королеве, – попытка пошутить вышла какой-то неуклюжей, Скай это почувствовал и, мягко высвободив руку, развернул девушку лицом к себе, пристально заглянув в глаза.

– Тебя это совершенно не должно беспокоить, – медленно, с какой-то даже расстановкой произнес он. – и вообще, что значит «положено»? Глупость какая-то! Тебе совершенно ни к чему пытаться чем-то быть… становиться… принцесс, представляющих из себя набор галочек в перечислении каких-то королевских достоинств, как по каталогу, в Королевствах хватает и так!