Легенды и сказы лесной стороны

С грустью тихой, неулыбчивой глядит на весну

сквозь оконце зарешеченное Оленка, дочка воеводи-

на. Была Оленкой, а будет Секлетеей, Хавроньей либо

Евфимией во иночестве. Семь мятежных беспамятных

лет как в радостном сне прожито. В беспокойном,

тревожном, но радостном. И милого любила, и ми-

лому в смелых ратных делах помогала, как рука пра-

вая надежно служила. Не один боярин поплатился

головой и мошной за обиды, что учинил Семке-смер-

ду, Сарынь Позолоте по прозвищу. Так ее любимого

сокола за смекалку да отвагу дружки-ватажники про-

звали. Знают, души разбойные, пока с ними храбрый

Сарынь Позолота — удача и везенье во всяких опас-

ных делах.

За монастырской решеткой девка-краса, пловчиха

смелая. А давно ли, кажись, с Волгой споря, с вол-

ной играючи, баскака Хабибулу, как быка дикого,

ко гибели подводила? Злодею-боярину последний блин

испекла, богатея-ротозея с баржой ко берегу подма-

нила, помогла своему дружку мошну с серебром из-

под сиденья боярина отнять? Семь лет жизни озор-

ной, разбойной, радостной. Удержать ли решетке ке-

лейной Оленку, затворницу невольную! Только знать

бы, ведать, что сталось с ее смелым соколом! А сны

все такие небывалые. Часто снится ей Семен серым

ястребом с перебитым крылом, с очами желтыми, яро-

стными. Ох, не к доброму такие сны! А в окно кельи

буен ветер с Волги врывается, несет запахи весенние,

что сердце волнуют и кровь горячат и о спасении

души забыть приказывают.

Стремится вверх по Волге челн просмоленный, со

встречной волной разговор ведет, к левому лесному

берегу жмется, торопится, на воде быстрый след ос-

тавляя. Молчат, на весла наваливаясь, гребцы угрю-

мые, и злая печаль на их лицах при закатном сол-

нышке еще злее кажется. Давно плывут. И кто бы ни

встретился им из простых людей, по воде плывущий

или по берегу идущий, ко всем одно слово нетерпели-

вое:

— Не слыхано ли про инока Макария, целителя

из Печерской обители?

Так плыли шестеро молодцов до утра и, ничего не

дознавшись, свернули в устье родной реки, что с Вол-

гой сливалась. Тут им оборванный смерд на глаза

попался, что в липняке по берегу лыки на лапти драл

и лубки для мочала в бочажинах замачивал. В сер-

мяжине на голо плечо, в худых портах, не унимаясь,

от овода мужик отмахивался. Не сразу дошло до его

разума, о чем молодцы спрашивают. Да и комар жуж-

жал, тучей кружась, покоя не давал.

— Монахов с иноком Макарием? Не слыхано. Вот

по весне, по большой воде, проплыли вверх по Узоле

на двух челнах, только, кажись, не монахи, а люди

вольные. Да вы, молодцы, во Аксенову зимницу на-

ведайтесь. Место приютное, для вольных людей на-

дежное!

Как не знать молодцам зимницы Аксеновой! Са-

мим не раз доводилось в ней, среди леса, отсиживать-

ся, от воевод хорониться. Притаились в приузольских

лесах деревушки никому не ведомые, упрятались в

глухомань далекую от засилья боярского, ярма басур-

манского. На смердах одежка убогая, сами круглый

год полуголодные, а с вольной братией при случае

последним поделятся. В просторной да приземистой

зимнице старец Аксен испокон века живет, и кто ле-

тами старше: жилье или хозяин — о том мало кто

помнит. В молодости с вольницей по Волге и по суху

ходил, ненавистных бояр и басурман при случае как

мух давил. И летела о нем слава грозная как о раз-

бойнике безжалостном. К самой старости Аксен бого-

вым слугой поприкинулся, в глухомани, притаясь,

век доживал. А зимней порой, студеной да неудачли-

вой, лихих молодцов у себя укрывал. И слыл среди

смердов приузольских старцем божьим, праведным.

Из дальнего залесного поселеньица прибежит тропа-

ми неприметными девчоночка, к зимнице подкрадет-

ся тихонечко, поставит на оконце бурачок да узелок

со снедью, постучится пальчиком:

— Дедушка Аксен! Дома ли? Вот матушка тебе

милостынку прислала. По дедушке година, по бабуш-

ке сорочина!

И хлебушка, и горошку, и кваску добрые люди

подадут, не забудут. Ну а рыбки да медку сам добы-

вай, пока сила насовсем не покинула. На то оно и

приузолье дикое да привольное. Вот так и живет ста-

рец Аксен, не грехи своей молодости замаливает, не

душу спасает, а удалых молодцов от грозы-невзгоды

укрывает.

Под теплой ночью спят леса приузольские. Сквозь

леса речка Узола бойко так пробивается, как на свадь-

бу, спешит на встречу с Волгой у Соленых грязей.

Под крутым берегом плеса костер горит. Просмолен-

ный челн у берега, а вокруг костра шестеро ватажни-

ков. Седьмой поодаль, у береговой стены, на войлоке

недвижим лежит, ковром дорогим укрыт. Недвижим,

но видно, как его злая хвороба трясет.

Огонь в ночи, как зелье приворотное, приворажи-

вает, издали к себе манит. А тем, кто рядом, тихое

раздумье кладет на сердце. Сытого ко сну торопит,

голодному ночи прибавляет.

Не спится, не дремлется шестерым у костра. По

весне встретились им у Соленых грязей два челна с

черноризниками. Подумалось, не монашья ли братия

из Федоровской обители. Монахи-федоровцы на всю

Волгу прославились угодничеством перед князьями да

боярами. Не один раз попадались они с дарами, для