Легенды Оромеры. Великий Орёл

Только один матросик, этот самый, который в сорокопута обращался, не стал отступаться, а продолжал молиться ещё истовее, не обращая внимания на капитанский виртуозный лексикон и боцманский линёк с кнопом. И вот не то от усердия, не то от совокупности экстремальных нагрузок организм его в метаморфозу пошёл. Ну, знаете, как это бывает, у молодых особенно — бесконтрольно, на адреналине с эндорфином. Да только вот перекинулся-то морячок не в сорокопута, каким его сотоварищи видеть привыкли, а в самого что ни на есть горного орла. Встал на лапы, встряхнулся, клекотнул — у всех аж дрожь по коленкам прошлась, подпрыгнул, крыльищами своими замахал так, что над палубой словно новый порыв ветра прошёлся, взлетел, и исчез среди волн и рифов. Больше с тех пор никто его не встречал. А шторм на убыль сразу пошёл: и волны уже не те, и ветер стихать начал, и тучи разорвались, в просветах звёзды проглянули. К утру море успокоилось совсем. Мало-помалу, верпуя якорями, «Коростеля» с рифов стащили, пробоины парусиной с рисовой мукой залатали, да и пошли. Ветер установился ровный, попутный. К вечеру следующего дня уже дома были, в «Капитанском ботфорте» стресс грогом да элем снимали. Вот такие дела.

– Оберон подмигнул, отправил в рот порцию омлета и сосредоточенно заработал челюстями, покачивая головой, причмокивая и вообще всячески воздавая должное кулинарному искусству оддбэлловских поваров.

***

Иномирный эксклюзив Эмилию, конечно, ждал, но добраться до него удалось не скоро. У лестницы девушку перехватила мама и, горестно заломив руки, ужаснулась:

– В каком ты виде, дорогая! Сейчас придут модистки, а ты с дороги, вся пыльная, посмотри, вся в паутине и соломе, быстро в ванную, и не забудь добавить розмаринового настоя, от тебя пахнет лошадью.

Чтобы прервать причитания, Эмилия быстро шмыгнула к себе в комнату. Там она сунула «Затворника и Шестипалого» под подушку и, радостно покрутившись по комнате в предвкушении вечернего чтения, стала раздеваться. Скинув действительно пропыленное дорожное платье, погрузилась в теплую воду. Щедро плеснула мыльного настоя, взбила пушистое облако пены, пальцем стала выводить на нем силуэт летящего орла. Из комнаты раздался голос матери:

– Розмарина добавила?

– Уже почти! – Эмилия подскочила, коленом оперлась о край ванны и потянулась к шкафчику за флаконом. Дальше, еще чуть-чуть… Мокрый и скользкий край вывернулся из-под коленки, и Эмилия грохнулась на пол, больно ударившись при этом локтем, плечом, и всем, чем можно еще было удариться, соблюдая все возможные приличия.

В этом положении и застала ее мама, на шум открывшая дверь ванной комнаты.

– Боже, Эмили, чем ты думаешь? У тебя бал на носу, а ты падаешь! А если синяк? А если на щеке? Толстый слой пудры совершенно не пойдет юной леди!

Потирая ушибленные места, совершенно не огорчившаяся Эмилия влезла обратно в ванну и прикрылась остатками пены:

– А что бал? Ну, подумаешь, синяк… некоторые вон под глазами замазывают, и над глазами рисуют, и ничего.

– Некоторые пусть рисуют где хотят, наследница рода Эдллкайнд должна быть безупречна на своем первом балу! – домывайся, одевайся, только белье, ничего больше, модистки сейчас поднимутся, - с этими словами Луиза покинула дочь.

– Наследница, наследница…, - пробубнила Эмилия ей вслед, - а я может, не очень-то и рвусь… наследовать… я, может, Великого Орла найти хочу.

В комнате тем временем раздались голоса посторонних женщин и стук раскладываемых коробок. Эмилии пришлось вылезать и идти к заинтересованно рассматривающим ее модисткам. Те поставили девушку в центре комнаты и заговорили на каком-то своем особенном языке. Во всяком случае, Эмилия его понимала через слово, в отличие от матери, которая, сидя тут же, в кресле, оживленно участвовала в беседе. От незнакомых слов вроде «коттон», «фалдить», «линия полузаноса» и «тут подкозлим» потихоньку закружилась голова, и Эмилия предпочла думать о чем-нибудь поприятнее, вроде того, как она приедет к Великому Орлу, попросит у него прощения, и весь род тут же превратится в орлов. Вернулась в реальность она только от активного тормошения:

– Эми, тебя уже третий раз спрашивают: какой цвет платья хочешь? Сливки или топленое молоко?

– Белый? – Эмилия поморщилась, - А зеленый можно?

– Ни в коем случае! – категорично отрезала одна из модисток, постарше, - Девушке на первый бал только пастельные тона, тебе с твоим цветотипом только теплые тона, а фисташковый сейчас не в моде, гусеница под светом люстр будет как кожа утопленника, что совершенно недопустимо, влюбленная жаба слишком яркий…

– Может, кожу буйвола? – подала голос младшая.

– Хм… - старшая задумалась, потом решительным жестом вытряхнула на кровать одну из коробок, набитую образцами тканей и женщины зарылись в них, велев Эмилии одеваться и идти гулять. Или считать дроби. Или разучивать танец. В общем, не мешать. Эмилия покосилась на подушку, под которой лежала вожделенная книга, но сейчас взять было ее нельзя, будет слишком много вопросов, поэтому пришлось уйти просто так и до ужина бродить в саду, томясь любопытством.

За ужином мама и папа расспрашивали о поездке. И если Луиза явно выполняла материнский долг, проникаясь делами дочери, то Генри с удовольствием послушал о чудаковатом родственнике. Впрочем, Эмилия отделалась общими благожелательными фразами, ей ох как не хотелось рассказывать обо всех увиденных чудесах. А особенно о своем о них впечатлении. О замирании сердца и сбившемся вздохе. О снах с пестрыми крыльями. Да ни о чем, в общем-то.

И после ужина забралась в постель, придвинула к себе поближе свечу и вытащила из-под подушки книгу.

Раньше, в мешанине запахов леса было незаметно, но сейчас книга пахла. Незнакомо и тревожаще, чуть-чуть похоже на то, как пахло в доме у Оддбэлла. Наверное, дальними странствиями, решила Эмилия и с довольным вздохом перевернула обложку.

Глава 13 Предсказание (Александр Игнатьев) ПОПАДАНЦЫ

В маленьком городке, («Уездный город, как столица... бооольшооой»), дворов на пятьдесят, новость о покупке ящера разнеслась со скоростью молнии, поразившей сухую сосну в середине поля.

Поэтому, когда новоявленный хозяин дошагал до мясных рядов, Косте без особого торга был предложен мешок костей и обрези. Но тот, понимая, как оголодал его скакун, не жалея средств, прикупил целиком заднюю часть местного аналога земной коровы и при помощи тележки самолично сгрузил перед зубастой, недобро осматривающей мир мордой. Видя такое богатство, морда мигнула широко расставленными, немного увеличившимися в размерах глазами и, торопливо чавкая, принялась за обед.

Минут через пятнадцать, сыто рыгнув и облизнувшись, скакун подцепил длинным когтем короткой передней лапы застрявший в зубах хрящик ...помедлил и, подняв хвост зрелым гороховым стручком, выложил содержимое кишечника аккуратной пирамидкой.

Зрители, расположившиеся за сараями и с интересом подглядывавшие за трапезой, зажав носы, спешно эвакуировались с подветренной стороны, а перед Костей замаячила перспектива крупного штрафа за осквернение общественного места.

Гордый собственник ездового динозавра судорожно схватил его за хлипкий поводок и быстро поспешил в сторону управы - самолично признавать вину и не навязываться на скандал со службами правопорядка. Зная хорошую пословицу: «Не пойман – не вор», он, при наличии такого числа свидетелей, не решился наживать врагов среди местных правителей.

Уже через час, продолжая пребывать в возбужденно-сумасшедшем состоянии, он, без страха, по хвосту влез на спину скакуна, и последний двинулся в сторону тракта ровным, немного размашистым шагом, который легко перешёл в бег, более чем подходящий для дальних переходов. Дорога при их приближении странно пустела, но хорошо накатанная почва мягко пружинила под лапами ящера, и Костя задремал.

***

Проснулся он от толчка и тихого пофыркивания, которое доносилось из зубастой пасти.

Звуки были настолько не соответствующими размерам животного, что наездник открыл оба глаза и, повозив костлявым задом по коврику, мирно лежавшему на спине чудовища, сонно спросил: