Лекарь Империи 9

— Ты не рад? — Вероника нахмурилась, заметив, видимо, отсутствие восторга на моем лице.

— Рад. Просто… неожиданно. И я устал. Не уверен, что смогу произвести хорошее впечатление.

— Ты только что спас ребенка от смертельной болезни. Нашел лекарство от чумы. Ты герой дня. Какое еще впечатление тебе нужно произвести?

Герой. Она сказала это так просто. А я чувствовал себя выжатым лимоном. Солдатом после боя, который чудом выжил, но понимает, что впереди еще вся война. Героизм — это для плакатов. В реальности — это просто работа на пределе, когда у тебя не остается другого выбора.

— Я просто лекарь, Вероника. Уставший, не выспавшийся, эмоционально выгоревший лекарь.

— Он это оценит, — уверенно сказала она. — Папа уважает профессионалов. А ты — лучший лекарь, которого я знаю.

— Ладно, — я тяжело вздохнул. — Познакомимся получше завтра.

— Вот и правильно! — Вероника встала, подошла ко мне сзади и обняла за плечи. — А сейчас — спать. Ты еле держишься на ногах.

— А ты?

— И я. Вместе. Обниматься и спать до утра.

Обниматься и спать. Простые человеческие радости, которых я был лишен последние сутки. А может, и дольше. Эпидемия отнимает не только жизни — она крадет нормальность.

Превращает лекарей в солдат на передовой. А солдатам не положено обниматься и спать до победы. Но сегодня — можно. Сегодня я не лекарь. Сегодня я просто уставший мужчина, который отчаянно хочет спать рядом с любимой женщиной.

Мы легли прямо так, в домашней одежде. Вероника прижалась ко мне, положила голову на плечо. Ее волосы пахли шампунем с ароматом яблок и чем-то еще, неуловимо ее — теплым, родным запахом.

Сон накатил как цунами. Черная, теплая волна без сновидений и тревог. Сон человека, дошедшего до самого края и переступившего через него.

Будильник вырвал меня из глубокого сна ровно в шесть тридцать.

Вероника еще спала, свернувшись клубочком под одеялом и что-то бормоча во сне. Я тихо выскользнул из постели, стараясь ее не разбудить.

Быстрый душ — ледяная вода на лицо, чтобы проснуться окончательно. Кофе — двойной, черный, горький как лекарство. Бутерброд с сыром, проглоченный на ходу — топливо для организма, не более.

На улице было солнечно, но обманчиво холодно. Осень показывала свой характер — ночные заморозки, утренний иней на траве, пронизывающий до костей ветер.

Дорога до больницы заняла пятнадцать минут быстрым шагом, холодный воздух прочистил голову и окончательно прогнал остатки сна. Я снова был готов к бою.

С каждым шагом по гулким коридорам больницы я просыпался окончательно. Человек во мне, жаждущий сна и покоя, уступал место лекарю. Мозг, отдохнувший за ночь, заработал с привычной, холодной четкостью, выстраивая план на день.

В реанимации меня уже ждали. Дежурная смена — Кашин, Валентина Петровна, молоденькая ординаторша Катя.

— Илья Григорьевич! — она улыбнулась мне почти тепло. — Как хорошо, что вы пришли. Нужно обсудить план дальнейшего лечения.

— Доброе утро, — кивнул я. — Давайте сначала пациента посмотрим, а потом будем строить глобальные планы.

Приоритеты. Всегда приоритеты. Сначала — конкретный больной, который лежит перед тобой. Потом — спасение человечества. Иначе можно увлечься стратегией, потерять фокус и наделать фатальных ошибок в тактике.

Я подошел к кровати. Мишка не спал. Он лежал с открытыми глазами и внимательно рассматривал узоры из трещин на потолке. Дети в больнице часто этим занимаются от скуки, превращая дефекты штукатурки в драконов и замки.

Увидев меня, он попытался улыбнуться. Интубационная трубка в горле мешала, но глаза — ясные, осмысленные — улыбнулись совершенно отчетливо.

В сознании. Адекватен. Узнает. Прекрасно!

Мозг, мой главный страх, точно не пострадал. Когнитивные функции были сохранены. Это уже была половина победы. Он все понимал. Он боролся. Он хотел жить. Это самое главное. Медицина бессильна, если пациент сдался.

— Привет, чемпион! — я присел на край кровати, стараясь, чтобы мой голос звучал мягко и ободряюще. — Как себя чувствуешь? Если хорошо — моргни два раза.

Мишка сосредоточенно, очень старательно моргнул два раза. Четко, осознанно.

— Отлично! Что-нибудь болит? Если да — моргни один раз, если нет — два.

Два уверенных моргания.

Не болит. Хороший признак. Значит, тотальное воспаление спадает, поврежденные ткани начинают восстанавливаться. Боль — это сигнал тревоги, крик организма о повреждении. Нет боли — нет острого, агрессивного процесса.

— Молодец. Сейчас я тебя внимательно посмотрю, а потом расскажу, как мы будем возвращать тебя домой, к родителям. Хочешь домой?

Два частых, восторженных моргания и слабая попытка кивнуть, насколько позволяла трубка.

— Конечно хочешь. Скоро, обещаю. Но сначала нужно еще немного подлечиться.

Я провел полный осмотр. Аускультация легких — хрипы значительно уменьшились. В верхних долях дыхание было уже почти чистым, в средних — лишь единичные сухие хрипы на выдохе.

В нижних долях — еще слышались влажные, но уже не такие обильные, как вчера. Легкие очищались. Медленно, но верно. Но я слышал и другое.

Крепитация. Тихий, сухой треск, похожий на хруст снега под ногами. Признак начинающегося фиброза. Рубцы. Это навсегда.

— Итак, коллеги, — обратился я к команде, выпрямляясь. — Давайте обсудим план восстановления.

Мы собрались у сестринского поста. Я взял планшет, на котором Катя вела протокол, и открыл чистую страницу, начав чертить схему.

— День первый-второй — сегодня и завтра. Продолжаем ЭКМО, но на минимальных параметрах. FiO2 снижаем до сорока процентов, поток — до пятидесяти от расчетного. Задача — дать легким и сердцу возможность работать самостоятельно, но со страховкой. Мы как бы учим их заново дышать и качать кровь.

Я нарисовал график. Ось X — время, ось Y — параметры поддержки. Плавная нисходящая кривая — постепенное снижение зависимости от аппаратов.

Кашин внимательно следил за моими пояснениями, его лицо было серьезным и сосредоточенным.

— А если будет десатурация при снижении?

— Тогда немедленно возвращаемся на предыдущий уровень поддержки и ждем еще сутки. Торопиться нам некуда. Лучше медленно, но верно. Любая спешка сейчас может привести к срыву компенсации.

— Медикаментозная терапия? — спросила Валентина Петровна, уже готовя блокнот для записей.