Лексикон света и тьмы

С как Собака.

В одном из своих весьма немногочисленных интервью Клара Риннан говорила о том, как она впервые узнала, что муж ей изменяет, – кто-то рассказал ей, что видел Риннана выходящим из отеля вместе с другой женщиной. Почему она не развелась с ним? У неё было трое детей, Риннан бывал дома редко, но когда приезжал, то много играл с детьми, вёл себя как хороший отец, к тому же, что тоже немаловажно, он хорошо зарабатывал и всегда привозил им всё необходимое, в то время как другие часами стояли в очередях, чтобы отоварить карточки. Она оставила всё как есть. И как-то на улице встретила молодую женщину, которая вела на поводке их собаку. Клара говорит, что овчарка уже издалека узнала её и стала махать хвостом и рваться с поводка, чтобы побежать поздороваться. Женщину, которая вела собаку, звали Котёнок, она была последней любовницей Риннана, забеременела от него, но потеряла ребёнка в тюрьме, как утверждает Клара в интервью. Они с Котёнком миновали друг друга и разошлись в разные стороны, Клара не обернулась, чтобы не встретиться взглядом с собакой. Услышала только, что у неё за спиной женщина прикрикнула на овчарку, потянула её дальше; они ушли.

С как Смертный Страх в криках истязаемых в подвале Бандовой обители. На календаре 26 апреля сорок пятого года, со дня суда над Марией и Бьёрном прошла неделя, она тянулась очень долго. Риннан съездил к Флешу, рассказал о двух арестованных и спросил, что с ними делать.

– Убей, – коротко ответил Флеш, только и всего.

Риннан хотел было спросить, как, когда, но Флеша подробности не интересуют, так что и вопросами мучить его не надо.

Риннан вернулся в обитель. И вот приговорённые стоят со связанными за спиной руками. Карл целится в них из пистолета. Мария, завидев Риннана, начала кричать, забилась, как рыба, он даже палец к губам приложил, тише, мол, но где там. Мария пятится от пистолета, наступает сама себе на ногу и падает с грохотом, хотя и не ударяется головой. Бьёрн делает было шаг в её сторону, но Карл хватает его за полу рубашки и приставляет ко лбу пистолет. А потом оборачивается к Риннану, ожидая приказа.

Мария пытается отползти к дальней стене. Переваливается со стороны на сторону, обдирает голые коленки и локти, плачет, всхлипывает.

– Закрой его в свободной камере! – кричит Риннан Карлу, и тот уводит Бьёрна. Вернее, пихает его перед собой, так что Бьёрну приходится мелко семенить, чтобы удержаться на ногах.

Риннан огибает стол с разложенными на нём плоскогубцами и кнутами, обходит бочку. Мария кричит не переставая, смотрит на него и кричит:

– Оставь меня! Оставь меня!

Слушать её крики тяжело, слишком насыщенные звуки, думает Риннан и оглядывается в поисках чего-нибудь, чтобы решить уже проблему, чтобы заставить её замолчать, и берёт бутылку, до которой прежде не дотрагивался, с магическим словом «хлороформ» на этикетке. Выкручивает пробку и льёт из бутылки на тряпку.

– Оставь меня! Помоги! Спаси!

С тряпкой в руке идёт к Марии, та забилась в угол и кричит, громкий вопль режет уши. Риннан выхватывает пистолет и стреляет в стену в метре от неё.

– Мария! – кричит Бьёрн из камеры.

– Заткнись! – рычит на него Карл.

– Пожалуйста, не кричи, – говорит Риннан, пряча за спиной тряпку. – Посиди спокойно.

Она смотрит на него круглыми глазами. Дышит быстро, собирается что-то сказать, открывает рот. Но он уже подошёл к ней и быстро прижимает тряпку к её лицу.

В кино обычно жертва, которую надо усыпить, валится с ног в ту же секунду, как вдохнёт хлороформ, деликатно, не сопротивляясь, сползает на пол и ложится, примерно как летом на лужайке, вздремнуть с закрытыми глазами. Мария же сопротивляется, напрягая все до единого мускулы. Старается лягнуть его, а самой вывернуться.

– Да что за чёрт! – взрывается Риннан, хватает её за плечо и второй рукой сильнее прижимает тряпку к её носу и рту. Мария кусается, стараясь прокусить тряпку, ему приходится выгнуть руку и сильнее сжать её плечо, но тут хлороформ постепенно начинает действовать. Риннан убирает руку; Мария обмякла, обвисла безжизненно, точно платье, которое соскальзывает со спинки стула на пол.

Приходит Карл. Он очень сосредоточен.

– Мария! – кричит Бьёрн. Карл оборачивается, стучит рукояткой пистолета в дверь камеры и велит ему заткнуться по-хорошему.

Риннан садится на корточки рядом с Марией. Платье задралось до талии, обнажив нижнее бельё. Риннан встаёт, идёт к столу и берёт нож, рыбацкий нож с берёзовой рукоятью и длинным заострённым лезвием. Проводит по нему большим пальцем и чувствует, насколько оно острое, снова садится на корточки рядом с Марией и медленно заводит нож под край её трусиков, прорезает ткань и режет дальше, стараясь не задеть кожу. Пара рывков ножа, и резинка поддаётся. Он растягивает ткань так, чтобы лезвие прошло дальше, рука его при этом касается её кожи и жёстких лобковых волос. Он слышит, что к нему идёт Карл, но не оборачивается, а продвигает лезвие выше, к платью, выбирает место на талии, протыкает ткань и тянет нож на себя. Теперь остаётся только взяться за лоскуты и оторвать их.

Грудь Марии медленно вздымается, лицо выглядит расслабленным, умиротворённым, как в те утра, когда они просыпались вместе.

Он подносит нож к лифчику и перерезает перемычку спереди, высвобождая груди, которые красиво ложатся сосками вверх. Их он когда-то лизал, сосал и зарывался лицом между ними.

– Что будем с ней делать? – спрашивает Карл.

– Найди верёвку, – говорит Риннан, не оборачиваясь. Он поглаживает живот Марии, а в другую руку берёт её грудь.

– Мария! Ты здесь? – снова кричит Бьёрн из своей камеры. Риннан не отвечает. Он поочерёдно приставляет лезвие к плечам Марии и разрезает последние две лямки, удерживающие её платье. Затем стягивает его, как если бы оно было из бумаги, подобно тем, что можно вырезать из журнала и надеть на куклу, закрепляя маленькими бумажными же клапанами.

Риннан откладывает нож и двигается ещё ближе к Марии.

Поднимает её безжизненную голову и кладёт себе на колени. Её волосы струятся по его брюкам. Приоткрытые губы такие же красивые и мягкие, как и прежде. Глаза закрыты. Входит Карл и видит эту пару. Он держит в руке верёвку и старательно отводит взгляд от голого тела.

– Спасибо, – говорит Риннан, не поднимая на него глаз. Он гладит Марию по лбу, бережно убирает волосы с век. – Сделай крепкую петлю и закрепи верёвку на потолке.

– Слушаюсь, шеф.

Карл перекидывает один конец верёвки через балку, завязывает на конце петлю и подаёт её Риннану, который наконец-то поднимает глаза и протягивает руку, чтобы взять верёвку.

– Спасибо, Карл, – говорит Риннан и продевает голову Марии в петлю. Бережно приподнимает затылок, чтобы не причинить ей вреда, а затем затягивает петлю у неё на шее.

– Всё, Карл, тяни верёвку.

Карл подходит к свисающей с балки верёвке и начинает неспешно тянуть её. Голова Марии тянется вверх, за ней отрывается от пола верхняя часть туловища и мало-помалу поднимается выше в такт тому, как Карл тянет верёвку на себя, перехватывает руки и снова тянет. Её руки тихо болтаются по бокам. Риннан поначалу просто сидит и смотрит, как она выскальзывает из его объятий и поднимается, с болтающимися конечностями и запрокинутой головой.

– Хорошо, Карл, ещё немного, – говорит Риннан, и Карл опять тянет за верёвку, но тут Мария вдруг начинает брыкаться. Риннан привстаёт и хватает её за колени, крепко их сжимая, а Карл тем временем продолжает тянуть. Риннан чувствует, как жизнь пульсирует в её теле. Он чувствует, как извивается, вздрагивает и корчится Мария в его руках, он прижимается лицом к её бедру и изо всех сил тянет её вниз, пока она наконец не повисает неподвижно, медленно вращаясь на скрученной верёвке.

Риннан сидит на полу и смотрит на неё снизу вверх. Странное зрелище. Обнажённое тело, к которому он когда-то прижимался в постели, теперь свисает с потолка на верёвке. Он запыхался, и Карл тоже. Наверху звонит телефон.