Леший. Четвертые врата

– Чего тебе, дядя?

Леший в очередной раз махнул перед носом корочкой.

– Ммм, – промычала девчонка. – И чего?

– Я по поводу соседки вашей Катерины, – закричал Леший.

– Так померла она, – пожала плечами девчонка.

– Что померла, знаю. Что вы о ней рассказать можете?

– Да ничего. Я её не видела.

– Никогда?

– Не, – откусила кусок от бургера девчонка и, жуя, промямлила, – ну, раза два сталкивалась у двери. А что бы так... – девчонка поморщила нос, проглотила и нацелилась на очередной кусок.

– Никогда не разговаривали? Ну-у, по-соседски…

– Да о чем мне с ней говорить? – изумилась девчонка.

– А может вы чего-то слышали? У вас квартира через стенку.

Девчушка улыбнулась. Опустила руку с бургером.

– Это вам не хрущеба с картонными стенами. Здесь, даже если убивать будут, ори не ори, не услышат. Я вона до двенадцати музу кручу и ничё… в прежней квартире все соседи сбегались. А здесь хоть бы хны… полная звукоизоляции…

– Полная звукоизоляция? – задумчиво повторил Кондрат. – Спасибо.

Девчонка закрыла двери. Звуки музыки мгновенно пропали, и на площадке установилась тишина. Кондрат прислушался, приложил ухо к двери. И, правда, ничего не слышно. Странно, очень странно. Швейцар сидит в комнатёнке, он, конечно, мог услышать крик Стаса. А вот соседка… Она, якобы, услышала крик парня и вышла… Кондрат достал из кармана сотовый и начал набирать Разумова, но тут, же спохватился, сбросил номер и почти бегом спустился вниз. Детина сидел на своем месте. Уткнувшись лицом в стол.

– Так ты говоришь, когда поднялся, соседка уже была там?

Швейцар вздрогнул, рывком спрятал книженцию в мягком переплете под столешницу.

– Так и было.

– А в доме вашем звукоизоляция хорошая?

– Отличная. Я и услышал крик, только потому, что дверь в квартиру Екатерины Фирсовны открыта была. Вот помню, забежал наверх, соседка как раз над пареньком наклонилась. Я ей: «Что случилось?». Она даже испугалась. Попятилась, а потом говорит – я, мол, крик услышала, и кинулась в квартиру. А я к парню. Она из залы вышла и говорит: «Катерина мертва». И к телефону милицию вызывать.

– А почему ты сам первый не пошел посмотреть в квартиру?

Детина смутился.

– Так, а зачем? Какая разница, я или Лукишна?

Кондрата как будто в бок кольнули.

– Как ты сказал?

– Какая разница…

– Нет, имя соседки.

– Так, Лукишна. Я ж вам до того говорил: Лукьяненко Степанида. Мы её меж собой Лукишна звали.

Кондрат вздохнул. 

– Квартира, у неё, какая?

– Так нет её дома, – пробубнил швейцар. – Считай с того дня и нет. Вечером она ушла. А больше я её и не видал. Квартира закрыта. Если тебя бабка интересует, так по её душу, ещё интересовались, кроме вашего сотрудника.

Кондрат бросил вопрошающий взгляд на бугая.

– Девчонка приходила. Рыжая.

– Рыжая? – насторожился Леший.

– Рыжая, – кивнул швейцар. – Журналисткой представилась. Необычная девчонка. Вроде как не русская, на бурятку похожа, а глаза зелёные, и волос огненно-рыжий. Так вот, она первой приходила, про бабку ту спрашивала. Но Лукишны уже не было. Девчонка, похоже, расстроилась.

Кондрат вздохнул. Ему все больше не нравился этот клубок событий. А если это та самая Лукишна, о которой говорила старушка-газетчица? И рыжая снова тут. Нехорошо. Ох, скребёт у него от всей этой запутанной истории. 

Леший развернулся, прошел к бронзовой кошке, снял с хвоста поводок и вместе с Тайрой направился к выходу.

– Слушай, – вслед ему крикнул детина. – Я вспомнил, как сотрудника вашего звали. Семён!

Глава 12

В кабаке витал сизый дым, и отчётливо пахло спиртом и кислыми щами.

– Забрали в тот же день… и тела обоих и все документы. Я по сути-то, даже ознакомиться не успел.

– А забрал кто?

– Фиг его знает… – Кипр Иванович хлебнул пива и вытер губы, забросил в рот кривой анчоус. – Михалыч позвонил, сказал, приказ поступил сверху, придет такой-то, отдать. Он пришел, я отдал.

– Даже документов никаких не показал?

Разумов усмехнулся.

– Мне до пенсии три года осталось. Я спорить в таких делах не мостак. Да и… не первый раз…

– То есть? – Кондрат смотрел на капитана осоловелыми от спиртного глазами.

Кипр потянулся через стол, взял в руки графинчик с плескавшейся на дне водкой, аккуратно разлил по рюмкам. Подсадил на вилку соленый огурчик. Одним махом опрокинул содержимое рюмки в себя, занюхал, а после засунул огурец в рот. Кондрат в точности повторил за капитаном весь процесс, в конце поморщился.

– Давно уж бывало, попадёт какое дело, звонят, – хрустя огурцом, пояснил Разумов. – А мы чего? Мы одно слово центр, а на деле, такие же подвластные, как и вы. И над нами есть… – он указал пальцем вверх. Подцепил еще один огурец, сунул в рот. Запил пивом.

– И часто? – Леший повторил жест капитана и указал пальцем вверх. – Оттуда забирают.

– Не, не часто, – грустно посмотрел в опустевшую пивную кружку Разумов и жестом подозвал официанта. – Повтори! – повернулся снова к Лешему. – Нет, не часто, раз в месяц, бывает два, а то и реже. Вопросов не задаю, я так думаю, и не ответят. 

– И Стогину, значит, забрали. А Стаса?

Подошел официант, поставил перед капитаном очередную кружку пива.

– Какого Стаса? Стаса у меня и не было, – Разумов покрутил кружку и с наслаждением понюхал.

– Парнишка, помнишь, в её квартире был? Ты его допрашивал…

– Я? – Кипр Иванович остановил подносящуюся ко рту кружку. 

– Ну, да, – Кондрат хлебнул пива. – Он со Стогиной прилетел. На его крик соседка вызвала дежурку. Кстати, это очень странно. У них в доме очень хорошая звукоизоляция. Как она крик услышала?

– Не, – покачал головой Разумов. Вытащил платок и протер лысину, сунул его обратно в карман. После чего вновь взялся за кружку любовно посмотрел на неё. – Так-то оно так, но соседка утверждала, что к себе поднималась, когда увидела открытые двери, вот и вызвала, не знала, что Катерина вернулась, подумала, что воры. – Кипр поднёс кружку ко рту и, наконец, отпил.