Летучий корабль

– Да, извини, что так получилось, — говорю я. Черт, надо что-то придумать, чтобы ей не было так обидно. — У меня сердце больное, — вдохновенно вру я. Нужен ей полудохлый парень? Думаю, нет. — Мне пить совсем нельзя (это правильно, мистер Поттер! Тогда ты прекратишь уже болтать и делать глупости!), а я выпил лишнего. Я сейчас пройдусь, все пройдет.

И, чтобы предотвратить возможные попытки с ее стороны помочь мне, я добавляю:

– Я здесь живу недалеко. Сейчас позвоню отцу, он меня встретит. Езжай домой.

Я понимаю, это выглядит глупо, неправдоподобно, но… а что мне делать? Например, не слушаться Рона. Подумать и не лезть в клуб знакомиться с маггловскими девицами. Не усаживать их в такси и не мчаться к ним домой в ожидании продолжения романтического вечера. Вообще, если ты любишь кого-то, какого черта ты понесся искать себе приключений на одну ночь? Это не лечит душевные раны, зато ты становишься себе неизбывно мерзок и отвратителен. Я возвращаюсь на Гриммо пешком уже под утро и, кажется, до утра вожусь в душе: намыливаюсь и смываю пену, а потом опять и опять. И смотрю, как льется вода. И опять обнаруживаю, что у меня полна пригоршня геля. Чужая фруктово-конфетная сладость, кажется, въелась мне в поры.

А за завтраком я вижу, как Рон и Герми прячут от меня газету. Их нелепая возня не ускользает от меня, я протягиваю руку, требуя утренней прессы на правах хозяина дома.

– Ну, что там еще?

– Гарри, — начинает Гермиона. — Гарри, ты не обращай внимания. Ну, помнишь, они же всегда писали про тебя всякую ерунду…

– Дай сюда газету, Гермиона!

И ей приходится отдать мне уже изрядно измятый утренний номер Пророка, продолжая уговаривать меня не брать в голову, плюнуть на эту дуру Скитер…

– Ты же уже должен был привыкнуть, — говорит Рон уже вдогонку, видя, как я пробегаю глазами первые строчки небольшой статьи, сопровождающей мою колдографию. — Ты же в школе не реагировал! Пусть себе пишут!

Но я уже практически не слышу его, поглощенный изучением занимательного опуса под названием «Нечем заняться?». Собственно говоря, это даже глупо пересказывать и комментировать. Я не знаю, каким образом вчера вечером один из корреспондентов Пророка подловил меня именно в момент выхода из клуба с той самой девицей и запечатлел эту примечательную картину на радость всей магической общественности. На колдографии прекрасно видно, что я слегка нетрезв, рука моя весьма фривольно обнимает мою вчерашнюю спутницу чуть пониже спины. И текст… что, в то время как жители Магической Британии строят очередную мирную жизнь (нет, там, конечно, не так было написано, но по сути то же самое), мистер Поттер не желает найти свое место в этом новом, свободном от коррупции мире. Не работает и не собирается, не помышляет об учебе или спорте — просто прожигает жизнь и транжирит деньги, доставшиеся ему от родителей, позоря имя волшебника…

– Какое их собачье дело, как я трачу свою жизнь и свои деньги? — ору я на притихших Рона и Герми, но тут же спохватываюсь и извиняюсь.

– Гарри, только успокойся, — Герми пытается увещевать меня, но у нее на этот раз ничего не выйдет.

– Послушай, Герми, — мне кажется, что вот-вот, и я вспомню, что когда-то умел говорить на парселтанге, — когда я был Золотым мальчиком, будущим героем, это еще можно было понять. Но сейчас я никто! Почему им все еще интересно?

– Для них ты никогда не будешь никем, Гарри, — она вынуждена констатировать вполне очевидную вещь.

– Гарри, ты же не думаешь, что это я? — испуганно спрашивает Рон.

Действительно, если бы я не знал Рона всю свою сознательную жизнь, я бы мог что-то заподозрить — ведь он был единственным, кто знал, куда я отправился вчера вечером. Но, скорее всего, это просто случайность? Или все-таки нет? Позавчера я был там с Драко Малфоем… Они могли просто охотится за сыном Министра Магии и его невестой. Насколько я понял, это единственное место в маггловском Лондоне, знакомое Драко.

Как только рыжий убеждается, что я и не собираюсь подозревать его, он тут же успокаивается и немедленно начинает убеждать и меня в том, что все просто прекрасно. Так, что лучше и желать нельзя.

– Да ладно, что ты так злишься? Наоборот хорошо! — Рон, похоже, имеет в виду тему нашего с ним вчерашнего разговора. — Что тут такого: симпатичный парень идет в клуб развлечься и знакомится там с хорошенькой девчонкой! Пусть себе болтают!

Я смотрю на него и понимаю, что он действительно не видит в этом ничего такого. Для него этот крохотный скандал гораздо лучше того малоутешительного факта, что на моей шее болтается жемчужина, подаренная мне на прощание капитаном Довиллем. С его точки зрения, позор — именно она, а не то, что я глупо попался и позволил сфотографировать себя с какой-то девицей. А у меня все внутри сжимается при одной мысли о том, что господин министр по внешним связям, возможно, брезгливо отложит эту газетенку, бегло просмотрев ее за утренним кофе. Глупо, как будто я хотел отомстить ему, как будто пытался заставить его ревновать. Ты смешон, Поттер! Хотя ему-то какое теперь дело? Вероятно, его вообще сейчас нет в Англии.

– Идите, вам на работу пора, — говорю я Рону и Герми.

– А ты?

– Что я? А мне пора отсыпаться после бурной ночи.

Но когда они один за другим исчезают в каминном пламени, я отправляюсь вовсе не в спальню. В одной из верхних комнат я нахожу обычный маггловский телефонный справочник, кажется, прибывший сюда вместе с вещами Гермионы, и выписываю оттуда всего один телефонный номер. Такая малость — эта абсурдная статья… Но мозаика сама собой сложилась, отдельные фрагменты встали на свое место. Моя жизнь, еще пару минут назад казавшаяся мне непроходимым лабиринтом, вдруг на глазах превратилась в широкую аллею в старинном парке. А ключ, отпирающий ворота, сейчас зажат у меня в руке. Я одеваюсь, закрываю за собой дверь нашего дома на Гриммо, вхожу в телефонную будку на углу и набираю разборчиво выписанные мною цифры. И когда на том конце провода раздается высокий женский голос с такими знакомыми истерическими интонациями, я вдыхаю поглубже и говорю:

— Здравствуйте, тетя Петуния. Это Гарри. Вы меня помните?

39. Мои любимые родственники

– Гарри?

Легкое замешательство в ее голосе. Пауза. Она сейчас просто положит трубку? Не смейте, тетушка, заклинаю ее про себя, даже не думайте! И наконец, спустя всего лишь пару секунд:

– Гарри, конечно же, как я могу тебя не помнить! Мы же не чужие!

Она старается быть вежливой, что ж, и это правильно. Мы же взрослые люди. Общаясь с племянником двадцати двух лет от роду, уже уместно демонстрировать манеры, тетушка.

– Как у тебя дела?

Я знаю, что этот вопрос никого ни к чему не обязывает, потому что я и сам через пару минут планировал задать такой же. И все же сейчас очень важен ответ — я должен предстать перед ними успешным и ни в чем не нуждающимся молодым человеком, тем, кого не стыдно пригласить в дом, показать соседям, выставив в конечном итоге мое жизненное благополучие как свою заслугу. И я хочу дать им шанс сделать это. Сам еще толком не понимаю, зачем, но с того утра, как я увидел в Пророке ту самую статью, я не даю ни единой осечки — меня словно ведет безошибочное чутье, я еще точно не вижу цель, зато мне открылся путь. И он, как это ни странно, пролегает именно через дом моих родственников в Литтл Уингинге. И я не ошибаюсь. Ни единого раза. Словно весь мир, наконец, устал мучить меня и решил действовать со мной заодно.

– Прекрасно, тетя Петуния! У меня все хорошо. А как у вас? Как дядя Вернон? Как Дадли? Простите, если я вас отвлекаю…

Моя тетушка на том конце провода, кажется, поражена тем, что я вообще способен к цивилизованному общению. Ей нужно немного времени, чтобы перевести дух.

– Мы все здоровы Гарри. Дадлик учится в университете, Вернон по-прежнему работает, хотя здоровье уже, конечно, не то.

Так, вот сейчас она не знает, что говорить дальше. Она не может пока понять, продиктован ли мой звонок обычной праздной вежливостью остепенившегося бывшего нахлебника, или же за ним стоит нечто иное. При тетушкиной подозрительности я склоняюсь ко второй версии, поэтому мне надо перехватить инициативу.