Лгунья

— Ну что, годится? – спросила Крис.

Она уселась и принялась вертеть в руках солонку, оглядывая зал.

— Годится, – ответила я. Почему бы и нет? Теперь все в ее руках. Пока мы не добрались до Фижака, я всецело покоряюсь ее воле. Я намерена просто наблюдать и бездействовать, и будь что будет.

Крис заказала два ликера.

— Выпей, – сказала она, – тебе пойдет на пользу, – и добавила воды в мой стакан. Жидкость стала мутной. Мне нравилось, что она все решает за меня, от этого я чувствовала себя в полной безопасности и выпила, хотя не выношу запаха аниса, и голова у меня мгновенно стала легкой–легкой, словно я смотрю на мир через стекло.

Ликер мы запивали pichet [30] красного вина. «Vin compris» [31] – говорилось в покрытой пятнами картонке, на которой неразборчивым, корявым почерком были написаны по–французски названия блюд. Стало жарко. Мне начинала нравиться насыщенная парами атмосфера забегаловки: нравилось, как от стола к столу в огромной кастрюле носят суп, нравился гул мужских голосов, шум кофеварки, звяканье стаканов, смех. Мне нравилось быть с Крис. После салата из сырых овощей и супа мы отведали кролика в горчичном соусе. Крис заказала еще один pichet вина. Она все подливала и подливала в стаканы.

30

Кувшин (фр.).

31

Вино включено в стоимость (фр.).

Вскоре меня уже смешило любое сказанное слово. Помнится, я без конца хохотала. Время от времени у меня возникало смутное воспоминание о чем-то, что я знала, но предпочла забыть, но я не позволяла этой мысли вырасти настолько, чтобы ее можно было узнать. Стоило ей только шевельнуться, как я делала очередной глоток вина и пресекала ее на корню. Кто-то включил музыкальный автомат. Меня переполняло ощущение счастья.

— Понимаешь, я никогда не бывала в подобных местах, – объясняла я Крис. Только в ее присутствии я могла на это решиться.

— Ты без конца это повторяешь, – сказала она, – никогда не делала то, никогда не делала сё.

— Потому что это правда, – я откинулась на спинку стула и с интересом оглядывала ресторанчик. Я была как бы под защитой – во власти полнейшего безволия. Вся ответственность лежала на плечах Крис, не на моих. Она за все в ответе. – Я бы ни за что не отважилась зайти сюда одна.

Когда мы уговорили половину второго pichet, у меня мелькнула мысль: неужели она после этого намеревается вести машину, но едва я собралась задать этот вопрос, как она снова наполнила мой стакан.

— Ой, нет, – сказала я. – Хватит. Серьезно. – Но сказала не всерьез, и она это поняла. Мы улыбнулись друг другу.

— Так ты, значит, бросила мужа? – спросила она.

— Да, – ответила я. У меня щеки болели от постоянного усилия сдержать смех. Я старалась не смеяться, хотя бы пока она намеренно не скажет что-нибудь смешное. Мне казалось, что хохот без причины – это явный признак того, что я пьяна. Или безумна. Или и то, и другое. – Да. На улице Франциска Первого.

— На улице Франциска Первого? – удивленно повторила она. – И что же, он до сих пор там?

Слезы катились у меня по лицу. Молодое вино било в нос.

— Не знаю, – пробормотала я, почти в истерике от хохота. – Не знаю.

Посетители оборачивались к нам, глаза удивленные, рты открыты.

Крис вытерла глаза тыльной стороной ладони.

— О боже, – сказала она, – жизнь невероятно смешная штука, если приглядеться.

Я кивнула.

— Так ты просто взяла и ушла, без ничего? – Мы понемногу успокаивались. Наступил тот момент, когда после приступа смеха никто толком не знает, как себя вести дальше. – И когда это случилось? – спросила она.

— Вчера.

— Так вот почему ты так жутко выглядишь.

— Потому что я в жутком положении, – сказала я.

Она бросила на меня внимательный взгляд.

— Нет, я имею в виду твою юбку и все остальное, – добавила она. – Тебе лучше надеть что-нибудь из моих вещей.

— На меня ничего из твоих вещей не налезет.

— Подберем. Ты же не можешь появиться у сестры в таком виде.

— Дело в том, – голос мой дрожал от едва сдерживаемого смеха, – дело в том, что никакой сестры у меня нет.

— Нет, есть, – сказала она. – В Тулузе.

— Нет, нету. Я наврала.

Дочка patronne [32] принесла сыры и поставила перед нами на стол. Крис отрезала себе ломтик сыра, который выглядел как черный треугольник, облитый сахарной глазурью.

— Попробуй, – сказала она, и я отрезала себе по ломтику от каждого куска, не зная, какой выбрать.

— Так куда же ты все-таки путь держишь? – спросила она.

— Никуда. Сама не знаю.

— Я пригласила бы тебя погостить, но…

32

Хозяйки (фр.).

Я совсем не хотела напрашиваться.

— Ой, нет, – забормотала я в ужасном смущении. – Нет, что ты. Даже не думай, пожалуйста… я вовсе не собиралась…

– … но я сама у родственников остановлюсь. Поэтому…

— Нет, конечно, нет!

— Просто дело в том, – сказала она, – что я сама их не знаю.

— Своих родственников? – не поняла я.

— Нет, ну знаю, конечно, но не очень хорошо. Мы раньше приезжали к ним на каникулы, пока папа был жив, а потом… – она отрезала сыра и положила в рот. – Мне было тогда лет восемь.

С тех пор я их не видела. Никого, кроме дяди Гастона. Иногда мы с ним встречаемся.

Вошли два шофера и с ними девушка в обтягивающих джинсах и белых обшарпанных туфлях на высоких каблуках. Очень красивая. С белокурыми волосами, с небрежным пучком на макушке. Несколько более темных завитков выбились из-под заколки. Она явно кичилась своей внешностью.

— Хотя, – сказала Крис, – ничего страшного не будет, если мы приедем вместе.

Она посмотрела в том направлении, куда смотрела я, на блондинку: та громко разговаривала и кокетничала, повиснув на шее у одного из молодых людей, с которыми пришла.

— Проститутка, – сказала Крис, отворачиваясь.

— Что? – не поняла я.

— Она проститутка. На трассах работает.

— Ты ее знаешь? Крис рассмеялась.

— Да нет же, господи, конечно нет. Просто это заметно невооруженным глазом.

С моего места девушку было прекрасно видно. Я за ней украдкой подглядывала.

— Так что ты собираешься делать? – спросила Крис.

— Не знаю. – Я не хотела сейчас об этом думать. – Может быть, – сказала я, чтобы она отстала, – на Корсику махну.