Лгунья

— На Корсику?

— Я видела рекламный плакат. По виду, там хорошо.

— И не только по виду, там и вправду хорошо, – сказала Крис. Кажется, она всюду побывала: Тулуза. Корсика… – Можешь на попутке добраться до Марселя, а оттуда на катере. Это нетрудно.

— Нет, трудно, – сказала я. – Просто-таки невозможно. У меня денег нет.

— А–а, денег, – отмахнулась она так, будто деньги должны как раз меньше всего волновать людей.

— И паспорта, – добавила я. Это казалось мне совершенно непреодолимым препятствием. – Все осталось у мужа.

Дочь patronne пришла предложить нам десерт. Она потопталась у стола и наконец, застенчиво спросила, англичанки ли мы. Сказала, что учит английский в школе.

— Нет, немки, – спокойненько соврала Крис. – Мы немки.

Я удивленно таращилась на нее.

— Ой, простите. Мне послышалось, что вы говорили по–английски, – сказала девушка по–французски. Она ужасно смутилась.

— Да, говорили, – сказала Крис. – Мы переводчицы. Из Арнема.

— Зачем, скажи на милость, ты ей это сказала? – спросила я, когда хозяйская дочка ушла за нашим мороженым.

Крис пожала плечами.

— Не хотела, чтобы она практиковалась в своем английском.

Ее способность сбить человека с толку рассмешила меня.

— Я тоже такое проделываю, – сказала я. но она, казалось, не слушала. Она откинулась на спинку стула, сунула кончики пальцев в карманы джинсов и смотрела на меня изучающим взглядом.

— Ну, расскажи мне теперь о себе, – сказала она. – Кто ты?

Какой-то невероятный вопрос. Никто раньше не спрашивал у меня ничего подобного. Она уточнила:

— Чем занимаешься?

Я решила наврать что-нибудь, но была слишком пьяна, чтобы прибегнуть к привычной лжи. Я могла сказать, что у меня свой бизнес, чистка ковров, я иногда рассказываю такое незнакомым людям в поездах, но не сказала. Так чем же я занимаюсь? Я просыпаюсь, весь день что-то делаю, ложусь в кровать, вижу сны. Иногда сны у меня путаются с явью. Так и время проходит. Все кажется мне немного нереальным. Я убираю дом и готовлю. Увлекаюсь чем-нибудь и бросаю. Я работаю. Правда заключается в том – и это, в отличие от всего остального, действительно правда, – что я секретарша. Работаю в бухгалтерской фирме, но я ни в коем случае не хотела признаваться в этом Крис. Ни за что не скажу ей, что я всего–навсего с одной стороны – домохозяйка, а с другой – секретарша.

— А сама-то ты чем занимаешься?

— Товарами широкого потребления, – сказала она. – Я агент по продаже товаров широкого потребления.

Я кивнула. Это многое объясняло. Вот откуда ее легкость в общении и познания о том, как устроен этот мир.

— Ты, наверное, очень умная, – сказала я. Она начала рассказывать о работе, но взгляд мой то и дело возвращался к блондинке, поднявшей шум по поводу того, на каком стуле ей больше нравится сидеть.

— Она тебя прямо приворожила, да? – сказала Крис.

— Она и в самом деле проститутка? – спросила я. В Англии я бы произнесла это вполголоса, но в чужой стране появляются определенные преимущества: можно говорить совершенно свободно.

— Ты хочешь сказать, что никогда не видела проституток? Где же ты была всю свою жизнь? – спросила Крис. Как будто общаться с проститутками, ловить попутку и обедать в злачных местах – это норма, как будто все только этим и занимаются.

— В Хэнли, – сказала я немного обиженно.

— В Хэнли? Это где такое?

Дочка patronne принесла мороженое.

— Если тебе нужен паспорт, – небрежно бросила Крис, облизывая ложечку, – я могла бы посодействовать. У тебя есть при себе какой-нибудь дорожный чек?

Я покачала головой.

— А кредитные карточки?

Блондинка, проститутка, села с двумя своими провожатыми за столиком у дверей. Мне видны были только движения ее головы, она льнула к одному из парней, ворошила ему волосы, что-то нашептывала на ухо.

— Но если я начну пользоваться кредитками, меня сразу выследят, – возразила я.

— Кто? – вытаращилась на меня Крис. – Муж? Ну и что из того? Пока он спохватится, ты уже фьють, ищи–свищи.

Несмотря на количество съеденного, у меня в животе вдруг стало пусто.

— И вообще, – говорила Крис, – даже если догонит, что тогда? Ты свободная личность.

— Нет, – пробормотала я. – Не думаю.

— Да конечно свободная, – нетерпеливо произнесла Крис.

— А в каком смысле – «паспорт»? Что ты имеешь в виду? – спросила я.

— А что, по–твоему, я могу иметь в виду? Я понятия не имела.

— Поддельный? – предположила я.

— Ладно, считай, что разговор окончен, – сказала Крис.

Она заказала к кофе коньяк. Я сидела обиженная, щеки пылали. Потом стала рыться в сумочке в поисках оставшейся стофранковой купюры.

— Ой, да брось ты, ради бога! – сказала она раздраженно. – Убери. Я угощаю.

— Ты платила за завтрак, – запротестовала я.

— Ну и что с того? – она залпом осушила рюмку с коньяком. – В общем, так: что бы ты ни решила, но дальше в таком виде ты не поедешь. – Она допила кофе и поднялась. – Жди здесь. Я быстро.

Она подошла к стойке заплатить за обед и вышла за дверь, скрывшись в темноте. Я поиграла с мыслью, что меня бросили: представляла, что слышу шум мотора, что Крис уезжает без меня. Я ждала, ковыряя ложкой в кофейной гуще. К моему лицу прилипла печальная, смущенная улыбка. Интересно, хватит ли у меня храбрости напроситься в попутчики к кому-то из этих шоферов. Это было нечто вроде решения. В нем была определенная логика. Я могла всю оставшуюся жизнь разъезжать по Франции без цели и направления, бесконечно кружить, пользуясь гостеприимностью водителей грузовиков. Наконец Крис вернулась с большим черным свертком.

— Иди, надень, – сказала она. – Юбка с резиновым поясом, так что должна налезть. Я подожду в машине.

Держаться прямо оказалось довольно трудно. После первой теплой волны от ликера теперь было такое ощущение, что чем больше пьешь, тем трезвее становишься; но едва я встала на ноги, комната поплыла, пришлось ухватиться за стол, чтобы не упасть. Я сфокусировала взгляд на двери с надписью «Toilettes», приказала себе не отклоняться от курса и добраться до нее, ни во что не врезавшись и не привлекая к себе внимания. В туалете никого кроме меня не было. Я посмотрела в зеркало. Лицо в пятнах, помятое, пугающе бледное. Волосы дико растрепаны. Я наклонилась ближе, так что лицо и его отражение почти коснулись друг друга: понадеялась, что, если приглядеться, впечатление будет не таким удручающим, но так я не смогла увидеть всего лица целиком, только частями – огромные, воспаленные глаза, опухшее, в оспинках лицо, чернеющую ноздрю с влагой на волосках. Я отшатнулась. Я швыряла на все это пригоршнями воду, холодную воду из-под крана, и держала глаза закрытыми, чтобы не смотреть, пока не запрусь в кабинке. Писала я целую вечность, думала, это никогда не кончится. Моя белая юбка порвалась, была в пятнах от вина и чудовищно измята. Я сняла ее и надела юбку Крис. Эластичный пояс натянулся до предела. Из пакета выпала черная футболка. Я стянула через голову свою блузку. Корзины для мусора здесь не было, так что я скатала грязную одежду в комок и затолкала в угол.