Личность и Эрос
Шрифт:
Готическая архитектура — первый в истории показательный образец антропоцентрической космологии теологов средневекового Запада, представленной в ее культурной, точнее, технологической проекции. На этой космологии базируется все здание западной технологической цивилизации. Каким бы удивительным это ни казалось, связь между теологией и зарождением технократии не произвольна [319] . Развитие техники на Западе — не просто феномен стремительного научного прогресса, но также конкретное воплощение определенной позиции по отношению к миру. В ней отразились все этапы религиозной эволюции западного человека: подчинение истины разуму, отказ от различения божественной Сущности и Энергий и, следовательно, резкое разграничение трансцендентного и имманентного; трансформация личной связи человека с миром в попытку господства человека над природой и историей. Развитие техники на Западе выражает определенный этос (ибо, как было показано на предыдущих страницах, отношение человека к миру представляет собой исходную этическую проблему) [320] , то есть принципы определенной космологии. Развитие техники предстает как феномен внутреннего отрыва человека от общего ритма космической жизни и в то же время как феномен вовлеченности истории в переплетение устрашающе безличных сил, которые не допускают уникальности личностного человеческого бытия. Об этом свидетельствуют капиталистическая система и ее социалистическая противоположность: здесь происходит отчуждение человеческой жизни в рамках безличной экономики, оказавшейся в ловушке рационалистической конфронтации производства и потребления.
319
"La th'eologie est la premi'ere grande teenique du monde chr'etien... Les hommes qui ont b^ati les cath'edrales ont construit (aussi) les Sommes" ("Теология -
320
" , " ("Ибо от благоразумного или неразумного пользования вещами мы становимся добродетельными или порочными"). Максим Исповедник. "Главы о любви". I, P. G. 90, 981 В.
Философское исследование всех исторических следствий западной космологии и того комплекса проблем, который сопровождает каждое из этих следствий, потребовало бы отдельной книги. Возможно, самый значительный этап в исторической эволюции того отношения человека к миру, которое берет начало в схоластической теологии, связан с феноменом так называемого загрязнения окружающей природной среды (pollution). В наши дни оно приобретает все более угрожающие размеры. Отравленная атмосфера индустриальных регионов, гибнущий плодородный слой почвы, гниющая вода; заверения статистики, что через двадцать пять лет, а то и ранее, обширные территории Земли станут непригодными для обитания, — все это непосредственно свидетельствует о наличии какого-то порока в отношениях человека с миром, о провале попытки подчинить природную действительность индивидуальным человеческим потребностям. Это подчинение было достигнуто силою разума, материализованной в машинной технике. Однако сегодня оно предстает как насилие над природой, как извращение природы, что неизбежно означает насилие над человеком и угрозу смерти для человека. Ибо человеческая жизнь и истина неотделимы от жизни и истины окружающего мира. Эта связь заранее дана и неизбежна, и любое искажение ее или насилие над ней означает подрыв бытийных корней человека.
В рамках современной технологической цивилизации, основанной не на связи с миром или его использовании, а на его потреблении, которое навязывается массам путем систематического промывания мозгов и полного подчинения человеческой жизни идеалу безличного индивидуального благоденствия, — в рамках этой цивилизации православное богословское видение космоса представляет собой не просто более верный или лучший взгляд на мир, но воплощает противоположный этос и способ бытия: возможность цивилизации, противоположной цивилизации потребления. Православная космология есть нравственное жизненное усилие, имеющее целью утвердить (в практике аскезы) личностное измерение мира и личностную неповторимость человека. Она могла бы стать, в рамках западной цивилизации, радикальной программой общественного, политического и культурного изменения. Но эта "программа" не поддается объективации в терминах безличной стратегии. Она всегда остается возможностью личного открытия, то есть покаяния - метанойи, а также содержанием церковного провозвестия и практикой православного культа. Мессианской утопии потребительского "изобилия", которое отчуждает человека, превращает его в безличный винтик, регулируемый в соответствии с потребностями механистической структуры данной общественной системы, Церковь противопоставляет личную уникальность человека, достигаемую в событии аскезы, то есть личного отношения с миром.
Глава вторая ЛИЧНОСТНОЕ ИЗМЕРЕНИЕ ПРОСТРАНСТВА: ОТСУТСТВИЕ
§ 36. ПРОСТРАНСТВО КАК ПРОИЗВОДНОЕ ОТ СОБЫТИЯ ОТНОШЕНИЯ
Сознание пространства есть сознание другого. Всякое другое определяет отстояние соотношения, помещается "напротив", а значит, "внутри" пространственного измерения. Мы познаем личность как единственную возможность "быть–напротив" сущих, и это "бытие–напротив" есть предпосылка их соотносительного проявления, а значит, предпосылка осознания пространства. Иными словами, мы познаем пространство как производное от личностной соотнесенности, как событие отношения.
§ 37. ОБЪЕКТИВАЦИЯ ЛИЧНОГО ОТНОШЕНИЯ В ОТ–СТОЯНИИ ПО МЕСТУ И ПРОСТРАНСТВЕННОМ РАС–СТОЯНИИ
Таков изначальный опыт пространства, обретаемый в личном отношении. Однако он может быть условно опредмечен и исчислен, как геометрическая величина и измеримая протяженность, в той мере, в какой опредмечивается само личное отношение. При этом до–сознательная эк–статическая соотнесенность личности уступает место чисто рассудочному обозначению явленности сущих как пред–метов (то есть уступает место взгляду на личное отношение "извне", восприятию личного отношения как объективного факта, который может быть определен вне опыта отношения). В результате происходит опредмечивание пространства: теперь оно определяется как такое пространство, протяженность которого может быть измерена. Когда личное отношение с миром превращается в объективное "наблюдение явлений", тогда положение "напротив", характерное для личного отношения, условно отсчитывается от позиции наблюдателя, определяется конкретными величинами om–стояния по месту. Пред–метное другое находится здесь или там, вверху или внизу, справа или слева, ближе или дальше [321] , — словом, отстоит на величину, которая может быть объективно определена разумом.
321
"Верх, низ и прочие из шести направлений суть части и виды места". Аристотель. Физика. 8, 208 b 12-14 (пер. В.И. Карпова).
Взгляд "извне" на личное отношение опредмечивает пространство как от–стояние (–) друг от друга двух членов отношения. В качестве мерила пространства принимается понятие pac–стояния (–). Пространство измеряется "между двумя удаленными друг от друга предметами", "отсюда туда и оттуда сюда" [322] . Расстояние "размещает" все вещи, дает им место. А давая им место, оно дает им пределы, "определяет" их. В конечном счете опредмечивание сущих означает, что они определяются своими измерениями: "Место… имеет три измерения: длину, ширину и глубину, [то есть те самые измерения], которыми определяется всякое тело" [323] . Так пространство окончательно перестает быть личным "напротив", динамичной эк–статической соотнесенностью, и становится границей сущих, то есть их измеримой величиной, условным обозначением их протяженности. Пространство отождествляется с местом предметов. Место есть неподвижная граница [324] , которая "содержит в себе" предмет, то есть опредмечивает явление в неподвижном объеме: "Место есть граница первого неподвижного объемлющего [тела], наподобие не–передвигаемого сосуда" [325] .
322
Idет., 17-19.
323
Idem., 9 а 4-6.
324
"Первая неподвижная граница объемлющего [тела] - это есть место... Место... не приводит в движение и не движется". Idem., 12 а, 18-21; I, 224 b 5.
325
Аристотель. Idem, D 4, 212 а 20-21 - 15-16; D 2, 209 b 1-2 ; О небе D 3, 310 b 7-8.
Исходя из этого определения, возможно прийти к абсолютно опредмеченному видению всей природной реальности. В таком видении само движение представляет собой "место места" [326] - как "лодка, плывущая в реке" [327] ; и пустота "есть место, лишенное тела" [328] ;
и все космическое пространство выстраивается последовательным взаимопроникновением местных протяженностей вещей, вплоть до последней "границы" Вселенной. "Поэтому земля помещается в воде, вода — в воздухе, воздух в эфире, эфир — в Небе, а Небо уже ни в чем другом" [329] .326
Аристотель. Idem, D 2, 210 а 9.
327
Аристотель. Idem, D 4, 212 а 17.
328
Аристотель. Idem, D 1, 208 b 26-27.
329
Аристотель. Idem, D 5, 212 b 20-22.
Однако опредмечивание природы в местных протяженностях никоим образом не упраздняет опыта "безместности" , то есть опыта пространства в неопределенных пределах личного отношения. В "границах" личного отношения, универсальной до–сознательной эк–статической соотнесенности, до введения общепринятых количественных мер, "напротив", сохраняет свою безотносительность к протяженности и расстоянию, а значит, остается количественно неопределимым. Эк–статическая соотнесенность личности есть факт, не вмещаемый в категории измеримого пространства, то есть категории места — "здесь" и "там", "ближе" и "дальше". Второй член личного отношения может быть здесь, как пространственное присутствие, или в другом месте , как пространственное отсутствие. Но при этом он всегда определяет одно и то же пространство личного отношения, непротяженное и неизмеримое . В таком случае пространство "познается" не как рассудочное обозначение расстояния между двумя неподвижными границами, но как не выразимое в количественных терминах движение навстречу друг другу, как неповторимое личное отношение, как жизненная близость, которая упраздняет от–стояние, но не отменяет сознания пространства. А это значит, что в жизненной близости личного отношения всякое "другое" предстает как вторая личность, как "проявление" личности, то есть творение, , а не условно опредмеченная "вещь для ежедневного пользования".
Только отношение между личностями, а также осознание ими уникальности и универсальности "вещей" как творений упраздняет измеримое pac–стояние между "здесь" и "там", "ближе" и "дальше". Только в личном отношении присутствие и отсутствие кажут себя в непротяженной и неизмеримой жизненной близости.
§ 38. ОТСУТСТВИЕ КАК ОПЫТ НЕПРОТЯЖЕННОЙ БЛИЗОСТИ
Однако пространственное присутствие, эта непосредственная близость по месту, еще более непосредственно связано с работой ума, измеряющего величину от–стояния. Такая работа сопровождается чувственными раздражениями, связанными с измерениями, то есть опредмечиванием пространства. Поэтому познать непротяженное пространство личного отношения, исходя из пространственного присутствия, очень трудно, если вообще возможно. Определение величины отстояний в протяженном пространстве, особенно применительно к предметам, находящимся в непосредственной близости по месту, представляет собой неизбежно автоматическую деятельность сознания. Она может переживаться как заменитель отношения в том случае, когда речь идет об осознании отстояний в пределах опредмеченного пространства. Поэтому то не выразимое в количественных мерах "напротив", которое характерно для личного отношения, прежде всего и главным образом постигается через отсутствие.
Жан–Поль Сартр подробно проанализировал реальную связь личного отсутствия с пространством [330] . Намерение Сартра состояло отнюдь не в том, чтобы выявить личностное измерение пространства, указать на личное отношение как на предпосылку такого опыта отсутствия, который переживается как опыт близости. Однако всякий может убедиться в том, что у Сартра осознание непосредственности личного отношения возможно только тогда, когда человек осознает пространство отсутствия.
330
См.: J.-P. Sartre. L'^Etre et le N'eant, Paris (Gallimard) 1943, p. 40 s.
Сартр приводит пример из повседневной жизни, чтобы ярче показать реальную связь между отсутствием и непосредственностью личного отношения [331] .
Предположим, что в кафе, где я обычно встречаю моего друга Пьера, он сейчас отсутствует. Я прихожу в кафе с опозданием и не нахожу Пьера: его здесь нет. Я ищу его в пространстве кафе, и мои поиски открывают мнереальность отсутствия Пьера в измерениях этого конкретного пространства. Кафе, с его столами и стульями, где мы обычно сидим, с его зеркалами, с его тяжелым от людского дыхания и дыма воздухом, с его завсегдатаями, разговорами, звяканьем чашек и рюмок, — все это предстает передо мной как конкретное пространственное целое, в котором отсутствует Пьер; и каждый элемент этого пространства делает отсутствие Пьера чем-то реально существующим [332] . В том, что Пьера здесь нет, я убеждаюсь не просто с одного взгляда, брошенного в знакомый угол, на тот конкретный стул, где обычно его застаю. Пьер отсутствует в пространстве кафе в целом: [333] кафе "являет" мне отсутствие Пьера, "наполняется" для меня отсутствием Пьера. И как раз такое "не вмещающее" Пьера пространство удостоверяет для меня существование Пьера с большей очевидностью, чем если бы он присутствовал в этом месте [334] . Я убеждаюсь в том, что Пьера здесь нет; и этот опыт оказывается для меня переживанием непосредственной связи с Пьером, которое вызвано конкретным пространством его отсутствия [335] . При этом аналогичный опыт, тоже истинный, но только с точки зрения разума (например, "здесь нет Веллингтона" или "нет Поля Валери"), не имеет для меня никакого значения, не составляет опыта отношения и близости через отсутствие [336] .
331
Idem, p. 44-46. Я пересказываю этот пример отчасти в измененном виде, в соответствии с моей собственной терминологией.
332
"Lorsque j'entre dans ce caf'e, pour y chercher Pierre, il se fait une organisation synth'etique de tous les objects du caf'e en fond sur quoi Pierre est donn'e comme devant para^itre" ("Когда я вхожу в это кафе в поисках Петра, происходит синтетическая организация всех предметов кафе, на фоне которых Петр дан как должный присутствовать"). Op. cit., p. 44.
333
"Pierre n'est pas l'a; cela ne vout point dire que je d'ecouvre son absence en quelque lieu pr'ecis de l''etablissement. En fait Pierre est absent de tout caf'e" ("Петра здесь нет: это означает вовсе не то, что я обнаруживаю его отсутствие в некотором конкретном месте заведения. В действительности Петр отсутствует во всем кафе"). Op. cit., p. 45.
334
"Je m'attendais `a voir Pierre et mon attente a fait arriver l'absence de Pierre comme un 'ev'enement r'eel concernant ce caf'e, c'est un fait objectif, `a pr'esent, que cette absence, je l'ai decouverte et elle se pr'esente comme un rapport synth'etique de Pierre `a la pi'ece dans laquelle je le cherche" ("Я ожидал увидеть Петра, и мое ожидание - причина того, что отсутствие Петра происходит как реальное событие, связанное с этим кафе. Теперь это объективный факт, что это отсутствие открывается мною и предстает как синтетическая связь Петра с помещением, в котором я его ищу"). Op. cit., p. 45.
335
"Et, certes, l'absence de Pierre suppose un rapport premier de moi `a ce caf'e" ("И, несомненно, отсутствие Петра предполагает мою прежнюю связь с этим кафе"). Op. cit., p. 45.
336
"...sont de pures significations abstraits... ils ne parviennent pas `a 'etablir un rapport r'eel entre le caf'e, Wellington ou Val'ery: la relation: "n'est pas" est ici ssimplement pens'ee" ("Это чисто абстрактные значения... Они не приводят к установлению реального отношения между кафе, Веллингтоном или Валери: отношение "здесь нет" в данном случае просто мыслится"). Op. cit., p. 45.