Линни: Во имя любви

Я даже мысленно не могла произнести это слово. Мне необходимо вернуться и найти ее. Я начала бороться и лягаться, и тут же мои икры обожгло ударом хлыста. Это еще больше расстроило и разозлило меня — я должна освободиться, должна найти Фейт! Уперевшись в лошадь правой рукой, я попыталась подняться. Но тут патан поднял свои руки, которые, я заметила, были связаны вместе толстой потертой веревкой, и без усилий стукнул ими меня по макушке — так мимоходом прихлопывают комара. С хлюпающим звуком и ужасающей вспышкой боли мой нос расквасился о конский бок. В рот потекло что-то теплое и липкое. Я чувствовала, что сейчас задохнусь, — дышать было невозможно, мой рот и нос заливала кровь, и тут на меня снова навалилась раскачивающаяся тьма.

В сознание я пришла, когда меня стаскивали с лошади. Я открыла глаза, но вокруг все равно было темно. Патан стоял, прижав меня к себе, подняв руки к моему лицу и прикрывая одной из них мне рот. Его тело было таким неподвижным и твердым, что, если бы он не дышал так тяжело мне в ухо, я бы подумала, что прислонилась к камню. Рядом с нами раздавалось учащенное свистящее дыхание лошади. Затем я наконец различила далеко впереди узкую полоску слабого света. Судя по запаху и сырости, мы находились в пещере. Сквозь высокий вход, заросший скрывающим его густым кустарником, пробивался рассеянный свет. Конь тихо заржал, и патан убрал руку от моего рта — полагаю, чтобы успокоить лошадь, — и я, воспользовавшись возможностью, попыталась освободиться. Помню, что я кричала. Патан снова притянул меня к себе, немилосердно сжав ребра, а затем ударил по лицу связанными руками, задев пульсирующий болью нос, из которого снова хлынула кровь. Конь тихо захрапел. Патан приглушенно шикнул, и тот замолчал. С каждым вдохом у меня в ноздрях булькала кровь.

Послышался стук копыт, и мимо пещеры, на миг перекрывая свет, проскакали друг за другом несколько всадников. Я насчитала семь теней — за патаном гнались семь человек. Я попыталась позвать на помощь, но из горла вырвался только глухой хрип. Он был еле слышным, как жужжание мухи. Наконец стук копыт стих — преследователи уехали.

Мы так долго стояли неподвижно, что я потеряла счет времени. Затем патан убрал руки от моего рта, и я сползла вниз на землю — ноги отказывались меня держать, словно были сделаны из мягкого индийского каучука.

Когда мне в лицо ударил тусклый свет, я, дрожа, села и вскрикнула от боли в потревоженном плече. Патан, стоя у входа среди кустов, грыз веревку, связывавшую вместе его запястья. Он посмотрел на меня и произнес несколько отрывистых слов.

— Я тебя не понимаю, — сказала я по-английски.

Затем повторила то же самое на хинди, и на этот раз он мне ответил:

— Подойди сюда.

— Нет.

Он подскочил ко мне и поднял на ноги, схватив за волосы.

— Отпусти меня! Отвези меня обратно на поляну! Мне нужно найти свою подругу.

Я извивалась под его рукой, кожу головы жгло как огнем.

— Развяжи эту веревку, — сказал патан, выпустив мои волосы и сунув мне под нос связанные руки.

Кожа на его запястьях была содрана и кровоточила.

— Развяжи ее, — повторил он.

Когда я и дальше продолжала неподвижно стоять перед ним, патан повторил свои слова в третий раз.

Его голос был не похож на голос безумца, убийцы или насильника. В нем не было превосходства, как у Сомерса, или угрозы, как в голосе Рэма Манта. Это был обычный голос, хриплый от усталости. И, кроме того, разве у меня был выбор? Я занялась узлами, хотя левая рука меня не слушалась. Наконец веревка поддалась.

Патан глубоко вдохнул, растирая запястья, затем отвел черного коня к выходу, нарвал там травы и принялся обтирать ею животное.

— Моя подруга, — сказала я. — Моя подруга… Я должна пойти и посмотреть, что случилось.

Мы не можем сейчас туда ехать. Ференгхи [34] все еще меня ищут.

— Но я тебе не нужна. Отпусти меня, — попросила я.

— Ты можешь привести их к этому месту.

— Я не приведу. — Я поморщилась и посмотрела на свое плечо — на нем была кровь, слишком много крови, засохшей и свежей, покрывавшей синий ситец моего платья.

34

Ференгхи — иностранцы(инд.).(Примеч.перев.)

— В тебя попала их пуля, — сказал патан, держа в руках промокшую от лошадиного пота траву и глядя на меня. — Они стреляли в меня, но попали в тебя.

Я посмотрела на него.

— Почему ты просто не оставил меня там, на поляне?

Патан снова занялся лошадью.

— Я подумал, что ты мне пригодишься.

— Пригожусь?

— Для сделки, на случай если они меня догонят. А твоя подруга умерла.

Он принялся шептать что-то коню, рывшему землю копытом.

— Умерла? — Почему мой голос так дрожал от ужаса и удивления? Я думала, что знаю, чем все закончится, с того момента, как увидела, что скачущая к обрыву Фейт приподнялась в седле. Уже тогда я знала, что она задумала. А возможно, это было известно мне и раньше — то, что от ее недуга нет лекарств.

— Но ты уверен?

— Я уверен. Там нет ничего, кроме камней. Далеко внизу находится высохшее каменистое русло реки.

— Тогда отпусти меня, — мой голос звучал слабее, чем мне бы этого хотелось. Фейт, почему я не сказала тебе, что ты стала мне сестрой? Почему я не приложила максимум усилий, чтобы тебя успокоить?

— Не сейчас. Я отпущу тебя, когда буду уверен, что они возвратились в Симлу. Обратный путь займет у тебя б'ольшую часть дня. Я к тому времени буду слишком далеко, и ты не сможешь им помочь.

Его ухо и шею покрывала засохшая кровь. Мочка уха, там, где прежде находилась серьга, была разорвана.

Интересно, как ему удалось сбежать?

— Я не стану им помогать. Я знаю, ты не делал того, в чем тебя обвинили.

Мы впервые посмотрели друг другу в глаза. Его избили: один глаз почти закрылся из-за вспухшей пурпурной ссадины, а нижняя губа была разбита. Спереди рубашка разорвалась, открывая многочисленные синяки и кровоподтеки на груди. В волосах патана я увидела блеск второй, уцелевшей серьги.

— Я знаю, что ты этого не делал, — повторила я. — Я знаю.

Почему мне было так важно дать ему это понять?

— Откуда тебе знать, что я делал и чего не делал?

— Я знаю, та женщина лгала, чтобы выгородить себя и своего любовника. Я ходила к тюрьме и сказала солдату, что ты не виноват.

Патан снова повернулся к коню, а я опустилась на пол, прислонившись в стене. Наконец он выбросил пучок травы и снова прикрыл вход в пещеру кустарником.

— Уже поздно. Мы останемся здесь на ночь. Утром ты вернешься в Симлу.

Я отвернулась. Плечо по-прежнему болело. Фейт! О Фейт!

* * *

Я очнулась от собственного крика. Открыв глаза, я увидела патана, стоявшего передо мной на коленях. В руке он держал небольшую горящую ветку, пламя освещало мое лицо. Словно в полусне я удивилась, как ему удалось развести огонь, — пол в пещере был сырым и холодным.

До этого я попыталась найти местечко посуше и свернуться там клубком, но боль в плече была невыносимой. Мне стало плохо, я вся горела, а пить хотелось так, что с губ непроизвольно срывались тихие стоны. Один раз я села и огляделась, но, кроме меня, в пещере никого не было. Было слишком темно, чтобы что-то различить, но дыхания мужчины или лошади тоже не было слышно. Он уже уехал? Мои зубы стучали. Несмотря на жар, охвативший тело, я вся дрожала. А затем появился патан с пылающей веткой.