Ловец бабочек

– Я не ела капусты! – возмутилась брюнетка. – И газы меня не мучают…

– Это хорошо, что не мучают. Наслаждайтесь.

– Газами? – глаза гневно блеснули.

А Себастьян пожал плечами:

– У каждого свои маленькие радости…

– Вы…

Он повернулся к блондинке и потыкал ложечкой в бюст.

– Видите, лезут-с… не затягивайтесь так туго, а то ж передавите. И дышите, дышите… вы покраснели. Это явно от кислородного голодания. Ну-ка сделайте глубокий вдох… вот так…

…блондинка закашлялась, и Себастьян не без удовольствия похлопал ее по спине.

– Ничего, это бывает… дышите глубже и привыкнете.

– К чему? – выдавила она.

– Ко всему…

– Я в вас влюбилась! – блондинка в отчаянии посмотрела на напарницу.

– Что, совсем?

– Совсем, - призналась она и подвинулась ближе.

– На хвост не сядьте, - заметил Себастьян, хвост на всякий случай на другую сторону перекинув. А то мало ли… а брюнетку-то передернуло.

И у блондинки губа задрожала.

Того и гляди расплачется.

– Я как увидела вас, так… голова закружилась…

– Это от корсета…

– …и сердце так колотится… вот послушайте… - она с готовностью подставила грудь для слушания, но Себастьян от высокой чести отказался.

– Извините, у меня фонендоскопа нет.

– А вы ухом…

– Воспитание не позволяет ухом чужие сердца слушать. Кстати, вы чем душились? – он потянул носом. – Розами… у меня на розы аллергия…

И почесался.

Задумался.

И добавил.

– А может, не на розы… может, все же лишай… тут ведь, когда свербеть начинает, то сразу не понятно…

Девицы замерли.

– Что? Думаете, все-таки лишай? Нет… не должно бы… та девица клялась, что не лишайная…

– К-какая девица?

– Правда… от про другое она соврала, - Себастьян поскреб ногу, сперва щиколотку, после колено, а там и повыше. – Да… определенно соврала… никому нельзя верить…

Обе соблазнительницы, изрядно подрастерявши пылу, уставились на Себастьяна круглыми глазами. Он же, поерзавши, поскреб там, где воспитанный человек чесаться не станет, особенно при дамах.

– …а с виду такая приличная казалась… три злотня взяла… - он поерзал сильней. – Что вы так смотрите? У всех свои слабости… кто-то вот газами наслаждается…

– Я не наслаждаюсь! – взвизгнула брюнетка, явно растерявши былой задор.

– Да? А зря… в жизни оно как, или ты наслаждаешься жизнью, или очень даже наоборот… когда наоборот, то хуже… кстати, надеюсь, у вас тут в аптеках ртуть продают?

– Ртуть? Зачем вам ртуть?

– Да так… - Себастьян слегка смутился. – Мало ли… вдруг да… прошлое, девоньки, оно бесследно не проходит… и порой, чтобы прошло…

Лица подружек мрачнели все больше.

– …ртуть надобна. Хорошая… а ж пожалеешь на хорошую и потом то ли нос отвалится, то ли хвост, то ли еще чего…

Еще чего, к счастью, отваливаться в ближайшем будущем не собиралось. Но синюшные пятна, проступившие на коже, и без того вид имели самый зловещий.

Послюнявив палец, Себастьян потер щеку, на которой аккурат пятно расползалось, да душевное такое, с трещинками – благо, зеркал в нумере имелось изрядно.

– А это, - совсем уж по-дружески произнес князь, тыцнувши в бюст облизанным пальцем, - ты все ж прикрой… застудишь.

…а нервишки у агентов могли б и покрепче быть.

Себастьян запер дверь и подмигнул отражению в зеркале. Жизнь снова становилась интересной.

…в этой части города и днем было темно, что уж говорить о вечере.

Небо сизое, низкое. Снег сыплет. Редкие фонари подмигивают, готовые погаснуть при малейшем признаке угрозы. И в их дрожащем свете по стенам многоэтажных домов скачут уродливые тени.

Рожи корчат.

Глядеть противно.

И страшновато. Как есть страшновато. Он рад был бы очутиться в ином месте, но…

…супруга не поймет.

…да и чего здесь бояться? В Хольме он бывал не раз, и не два по делам торговым… и вновь же по торговым. И нынешний визит, нельзя сказать, чтобы вовсе не отличался от предыдущих, но…

Холодно.

Ветер пронизывающий.

…и пальтецо древнее исхудавшее… у него имелись и получше, однако сюда он предпочитал выбирать одежу попроще, чтобы не привлекать излишнего внимания.

…запаздывали.

…и на плотной ткани, прикрывавшей, что телегу, что нехитрый груз, постепенно вырастал сугроб.

Человек вытащил из нагрудного кармана луковицу часов, убеждаясь, что тот, кого он ждал, запаздывал вовсе уж бессовестно. Прежде за ним подобного не водилось.

– Доброго вечера, добрый господин, - человек появился из снежной круговерти, за которой уж не видно было ни домов, ни заборов.

– Доброго, доброго… а вы…

Незнаком.

И от этого не по себе. Вдруг да… нет, все ведь договорено… и все одно сердце застучало.

– Вы ждете друга, - человек поднял воротник дрянной куртенки, какой-то слишком уж короткой для него. – Но друг наш приболел…

– Сочувствую премного.

– Однако, надеюсь, вы привезли подарок?

– Смотря что привезли вы… - пан Белялинский подул на окоченевшие руки и с неожиданной злостью подумал, что жена того не стоит.

…рисковать.

…сколько раз он рисковал ради нее? Сперва, когда еще добивался руки, доказывая, что он, безродный и никчемный торговец достоин высокой такой чести. Потом вновь доказывая, что она не ошиблась. И теперь вот… и как получилось, что он снова и снова оказывался ей должен?

Любовь.

Уважение.

Деньги… и все-то она принимала с небрежною снисходительностью, будто и не ждала иного.

…платья, серьги… шали какие-то совсем уж безумной цены… туфельки-чулочки… приемы… и она королевой, гордая, плывущая средь других, глядящая на всех свысока… бриллиантовая диадема… тридцать пять тысяч… непомерная сумма, едва ль не годовой доход его… и попытался было объяснить, что не способен потянуть.

Ан нет, уперлась.

Плакала.

А после, когда слезы не помогли, замкнулась, сделалась мрачна и презрительна, холодна как… а он, промучавшись с две недели, все ж поддался, купил.