Ложь

статочно было бы совсем немного практики. Он предпочел, чтобы мы немного побеседовали.

– Не могу осуждать его. Находясь на его месте, я выбрал бы то же самое.

– Я прошу у сеньориты де Кастело Бранко тысячу извинений. Надеюсь, в ближайшее время Вы

это компенсируете.

27

– Вы как раз начали мне отвечать. Вы меня прощаете, не правда ли?

– Не хватало еще…

– Идем, Вероника?

– Идем… И не тревожьтесь о том, что не умеете танцевать, сеньор Сан Тельмо, иногда беседо-

вать с Вами также приятно.

Она схватила руку, предложенную ей Джонни, почти силой вырвавшись от Сан Тельмо, между

тем, как Вирхиния улыбается с напускным простодушием.

– Сразу видно, что они симпатизируют друг другу.

– И в самом деле… Ваша сестра очаровательна…

– Мы не более чем двоюродные сестры, даже и не сестры… Джонни и я – кузены. Мой отец и

дядя Теодоро были братьями, отец Вероники был двоюродным, или троюродным братом, словом

седьмая вода на киселе. Это чуть ли не совпадение, что у нас одинаковые фамилии.

– Это я уже заметил. В действительности вы очень мало похожи, я хотел сказать вовсе ничем не

похожи.

– В этом мне не удается победить…Вероника – настоящая красавица.

– Каждая красива по-своему…

Деметрио приложил усилие, чтобы быть галантным. Он не понимает, почему эта девушка не

внушает ему симпатию. К тому же он печалится о своем; глаза и душа его следят за Вероникой де Ка-

стело Бранко. Сейчас она видна вдали, в освещенном салоне, танцующая в объятиях кузена – чудес-

ная, вызывающая беспокойство, прекрасная и отличная от остальных. Деметрио начинает понимать, что из-за такой женщины мужчина теряет разум и волю. Внезапное подозрение вонзается в него, буд-

то маленький смертоносный дротик, он переводит глаза на вновь улыбающуюся Вирхинию…

– Не знаю, не будет ли нескромным спросить…

– Спросить о чем?..

– Это несомненно, но может и случайно, Вы меня простите. Иногда предпочтительней спросить, чем допустить бестактную ошибку. Ваш кузен и сеньорита Кастело Бранко обручены?..

– О, нет!.. Откуда Вы это взяли?

– Да ниоткуда. Ну, ладно… мне показалось, на секунду я испугался. Надеюсь, Вашего брата не

встревожило то, что он нашел нас здесь.

– Не волнуйтесь… Джонни хотел бы, чтобы никто не приближался к Веронике, но он не может

предотвратить ни того, что весь цвет общества тянется к ней, ни того, что она ко всем благосклонна.

– Хм…

– Это естественно. Она такая хорошенькая и привлекательная, вот он слегка и потерял голову…

Вероника очень красива, и она ни в чем не виновата, но те примеры…

– Какие примеры?.. Какая вина?..

– Н

е з адавайте мн

е вопросы. Я говорила так, как будто Вы были в Рио-де-Жанейро. Я думала,

Вы в курсе того, что известно всему обществу; но раз Вы не знали, я не должна говорить ни слова…

– Прошу Вас, расскажите об этом.

– Это было бы нехорошо…

– Если об этом знает весь свет, какая разница, что узнает еще один?

– Ну, хорошо… Если об этом не расскажу я, расскажет другой. Родители Вероники вели жалкую

жизнь, ее отец был гулякой, который поневоле свел в могилу ее бедную мать, когда Веронике не ис-

полнилось еще и пяти лет. С тех самых пор она жила только с ним, среди его слуг и любовниц… Об

этом доме рассказывают гадости… Представьте, чего она насмотрелась и чему научилась там. Когда, наконец, этого скверного человека убили, Вероника пришла в дом тети Сары, но ситуацию было уже

не исправить.

– Сколько лет ей тогда было?..

– Думаю, что больше девяти. У нее уже был свой сложившийся характер, бросающийся в глаза.

– Ну и ну!

– Вы не знаете, как страдает из-за нее бедная тетя Сара. Однако, я поступаю очень плохо, рас-

сказывая все это… Я подхожу меньше всех, чтобы рассказывать. Я очень ее люблю, и от всего сердца

28

прощаю те плохие мгновения, что она мне доставляет. Ведь она не виновата, правда?..

Деметрио не отвечает, он лишь смотрит пристальным, обжигающим взглядом в эти ясные гла-

за; этот мягкий рот, улыбающийся целомудренно, почти по-детски, эти нежные щеки, эти застенчи-

вые, скромные монашеские движения… – и волна неприязни, которую слова Вирхинии подняли в его

душе, гаснет словно перед безрассудством безумца, перед невольной обидой младенца. Искушение

продолжить расспросы вновь овладевает им…

– Ваш кузен влюблен в Веронику, не так ли?

– В мгновение ока в Веронику влюбляются все… Она же никого не может любить подолгу. Что

случилось? Почему Вы встали? Хотите танцевать?

– Я катастрофически плохо танцую, сеньорита… Но мы можем прогуляться по террасе. Эта ночь

по-летнему теплая…

– Да, Вы правы. Идемте на террасу.

***

С другой стороны салона дверь выходит на гораздо меньшую террасу. Над ней расстилаются

свежие переплетающиеся ароматы жасмина и жимолости. В конце танца Джонни использует момент, чтобы вместе с Вероникой удалиться от остальных.

– Как жарко этой ночью… Слишком жарко. Не хочешь, чтобы мы вышли подышать?.. Мне по-

чти плохо.

– Танцуя, я это заметила. Ты ни на секунду не попал в такт… Что с тобой происходит?

– Ничего.

– Тебе не нравится?..

– Нет.

– Что бы ты ни говорил…

– Пустяки. Не было более скучного праздника, так не хватает еще танцевать кадрили, или лан-

сье. Какая глупость! Словно мы живем шестьдесят лет назад, или…

– Но, Джонни!.. Этим утром ты с восторгом говорил о величественной атмосфере, которую со-

храняют все праздники в нашем обществе…

– Вероятно, я был в хорошем настроении этим утром.

– Да уж, конечно, в лучшем, чем сейчас. Тебе не понравился ужин?..