Ложь

сыпанные песком дорожки парка, ища поддержки у природы для слов любви, слетающих с губ.

Но той пары, что они обе высматривают, нет ни в салоне, ни на террасе…

– Я должна проследить, что подают на ужин. Карточки я разложила, указав, где чье место, твое –

рядом с Джонни…

– Но Джонни это не понравится.

– Он будет в восхищении. Я знаю, как делаются такие дела. Ты идешь со мной?..

– Я предпочитаю остаться здесь, тетя Сара…

– Но, если ты прячешься, тебя не пригласят танцевать, и ты никак не развлечешься.

– Я потанцую позже, когда Джонни захочет пригласить меня.

– Вот увидишь, он не задержится. До скорой встречи, малышка моя…

Донья Сара погладила ее, как девочку, прежде чем удалиться. Едва оставшись в одиночестве, Вирхиния сменила выражение лица; глаза ее странно вспыхивают, словно в них схлестнулись молнии, и, толкнув боковую дверь застекленной ротонды, она выходит на террасу, чтобы спуститься в сад

стремительным и легким шагом.

***

– Ты не хочешь, чтобы мы снова вошли в дом, Джонни?

– Мы войдем туда сразу же, как только ты пожелаешь, но здесь ночь так восхитительна. Ты не

чувствуешь, что там, внутри жарко?..

– Немножко… Однако, начнет играть музыка, и нас станут искать.

– Следующий танец принадлежит мне, и, если ты не возражаешь, я предпочитаю пропустить его

и провести время здесь, в этом чудесном уголке парка, куда не доносятся ни взгляды, ни пересуды, и

где даже музыка кажется более приятной.

19

– Ты такой романтик.

– Чаще ты говоришь, что я такой психолог. Хотел бы я им быть, чтобы разгадать тебя… О чем

ты думаешь, пребывая в мечтах?..

– Единственное о чем я думаю, так это о том, что мы должны возвратиться в зал. Тетя Сара

недосчитается меня, когда распорядится подавать ужин. Она захочет иметь рядом кого-нибудь, на кого

свалит вину, если случится что-нибудь плохое.

– Полагаю, что для этого достаточно будет дворецкого и экономки.

– Помолчи минутку, пожалуйста… Я думаю, что кто-то идет.

– Да, это – Вирхиния.

– Простите за то, что прервала вас. Я битый час искала тебя, Вероника, по поручению тети Са-

ры… Тебе известно, что сейчас она обеспокоена тем, что вы не заботитесь о гостях, когда в доме

праздник.

– Я считаю, что Вероника не единственная, на кого возложена обязанность заботиться о гостях –

в доме есть и другие: ты, мои родители…

– Не хватает тебя, потому что в твою честь устроили праздник и Вероники, за которой бегает

большинство парней…

– Вирхиния!..

– Но это – правда. И тебе нравилось…

– О чем ты говоришь?..

– Если ты не хочешь, чтобы я это говорила перед Джонни…

– Ты можешь говорить это перед кем пожелаешь.

– Ты не должна сердиться и делать такое лицо. Я тоже искала тебя не ради своего удовольствия, а чтобы предупредить, что тетя Сара продолжает злиться. Тетя сказала, что уже пора было подавать

ужин, а она не могла доверить это только слугам, ведь мажордом – это просто несчастье, а за эконом-

кой нужно следить. Если ты не соблаговолишь пойти туда сейчас… Вернувшись, я расскажу все тете

Саре…

– Не нужно ничего говорить. Я немедленно пойду в столовую. С твоего позволения, Джонни…

Она ушла так быстро, что Джонни даже не удалось ее остановить. Смутившись, мгновение он

нерешительно колеблется и, наконец, направляется следом за Вероникой, когда Вирхиния с легкой

улыбкой прижимается к его груди, обхватив его обеими руками…

– Не уходи тоже… В столовой ты не нужен.

– Но нужен в зале, очевидно; по твоим словам, гости в одиночестве, и, вдобавок, праздник в мою

честь, так что мне крайне необходимо быть с ними. Разве нет, Вирхиния?

– Ты рассердился?

– Мне думается, что мама и ты иногда путаете роль Вероники в этом доме.

– Я?.. Что ты говоришь, Джонни?.. Что я делаю?..

– Почти ничего. Но Вероника живет в тревоге, она печальна, потому что вы ее преследуете…

– Джонни!.. Как ты можешь говорить подобные вещи?.. Вероника всеми любима.

– Думаю, что все как раз наоборот.

– Все любят ее в сотню раз сильнее, чем меня… даже слуги.

– И в самом деле… я заметил, что слуги любят и уважают ее, как никого… С чего бы это.

– Дядя Теодоро ее боготворит.

– Однако я считаю, что отец беспристрастен.

– Даже слишком беспристрастен, по мне, так меня он вовсе не любит, ни капельки.

– Ты заблуждаешься, Вирхиния.

– Также, как ты меня не любишь.

– С чего ты это берешь?..

– Сейчас нужно видеть, как ты смотришь на меня, каким тоном разговариваешь со мной. Ты ска-

зал, что я виновата в том, что с Вероникой обращаются не так, как тебе хотелось бы.

– Этого я не говорил. Я сказал, что ты с твоей избалованностью и мама с ее чрезмерной нежно

стью к тебе...

20

– Боже мой!.. Тебе кажется, что тетя Сара слишком любит меня, тебя огорчает, что она жалеет

меня, что хочет меня защитить, потому что видит меня ничтожной, одинокой?..

– Ты не одинока и не ничтожна, Вирхиния. Ты находишься в своем доме, где все тебя любят, и я

тоже. За эти шесть недель после моего возвращения я не заметил ни единого поступка против твоего

желания. Зато мама сурова и несправедлива с Вероникой… Именно об этом я и говорил.

– Тетя Сара точно знает, какая Вероника… А ты слишком заблуждаешься, да и дядя Теодоро

тоже…

– Что ты сказала, Вирхиния?..

– Ничего.

– Да уж, совсем ничего. Кое-что ты все-таки сказала, нечто весьма щекотливое. Твои слова, по-

хоже, подразумевают обвинение против Вероники. Об этом ясно сказано…