Ложь

– О чем ты хотела попросить Марию?..

– Я слышала шум и звуки рожка во дворе… А когда я высунулась из окна, они уже ушли… Я

хотела спросить ее, что случилось. Я немного испугалась…

– Нечего пугаться. Это были друзья, они пришли, разыскивая Джонни, чтобы отправиться на

охоту и сеньора Эстрада, пришедшая лично забрать Вирхинию.

– Забрать ее?..

– Да. Она тоже уезжает… В последнюю минуту мать и сестры Хулио решили поехать в усадьбу, пригласив двух-трех близких подруг. Сеньора Эстрада спрашивала и о тебе, но я, естественно, ответи-

ла, что ты не смогла бы поехать. Полагаю, что ты сочтешь это правильным…

– Конечно же, тетя, но мне доставило бы удовольствие самой поблагодарить ее за внимание…

– Ты поблагодаришь ее, когда она вернется, если у тебя останется время и силы между посеще-

ниями магазинов и модисток… Вот посмотришь, увидишь, что за деньки нас ожидают.

– Право, тетя, все это кажется мне излишним!.. Кто знает, сколько лет мы не сможем жить в

Рио… К чему праздник подобного рода?..

– Ты должна была бы благодарить и молчать. Но раз ты настаиваешь, я скажу, что нам с твоим

дядей очень важно, чтобы весь свет знал, что мы обращались с тобой, как с дочерью. А теперь, пой-

дем со мной, посмотришь какую сверхбожественную модель подвенечного платья я для тебя выбрала.

За право сфотографировать тебя на первую обложку борются все журналы.

***

– Вероника…

103

Сигаретным дымком Джонни написал на оконном стекле имя… Он один в глубине огромного

холла загородной виллы семейства Эстрада. Он прислонился лицом к стеклу, на котором еще раз на-

писал любимое имя, которое, кажется, повторяют тысячи шумов в сельской тиши,.. которое рисуют

для него ветви деревьев, которое выделяется на сером небе…

– Это бесполезно… напрасно…

В бешенстве его рука стирает написанное имя… Он торопливо оборачивается, заслышав поза-

ди себя слабые шаги…

– Вирхиния!..

– Ох, Джонни, милый!.. Ты испугался?..

– Ты подкралась на цыпочках… Почему ты всегда подходишь, словно призрак?..

– Такая уж у меня манера… Мне жаль, что мое стремление не создавать шума, никого не беспо-

коить звуком моих шагов, могло показаться тебе чем-то плохим.

– Прости меня, Вирхиния. Это оттого, что я разгневан и нервничаю… Я не понимаю ни того, что

со мной происходит, ни того, что я хочу. Кроме того, самое меньшее, что я мог бы себе представить, это то, что ты окажешься здесь. Я думал, что ты ушла вместе со всеми на охоту.

– Почему я должна была идти?.. Выстрелы заставляют меня нервничать, а зверушки доставляют

много страданий…

– Ты такая чувствительная.

– Чересчур. Настолько, что иногда доходит до смешного. Не считая того, что у меня была другая

причина: самая весомая и понятная – ты тоже не пошел на охоту…

– Это вовсе не причина. Полагаю, что ты приехала, как и все, поразвлечься.

– А ты?.. Ты, Джонни?.. Зачем приехал ты?

– Ты отлично знаешь, чтобы доставить отцу удовольствие.

– И чтобы чуть-чуть отдалиться от нее?.. Что ты только не делаешь, чтобы забыть ее? Бедный

Джонни!.. Если бы ты подумал, что она никогда тебя не любила,.. что какой-то чужак стал для нее

лучше, чем ты, эта глупая любовь тотчас же закончилась бы.

– А кто тебе сказал, что она уже не прошла?..

– Мой бедный Джонни… Ты только что писал ее имя на стекле сигаретным дымом.

– Ты за мной следила?..

– Я смотрела на тебя, что не одно и то же. Как я смотрю на тебя все время… Как увидела тебя

вчера пьющим стакан за стаканом виски, так же и сейчас, разве там не стакан?..

– Да. Пустой стакан.

– Ты наполнял и опустошал его несколько раз с тех пор, как остальные ушли…

– Откуда ты это знаешь?

– Джонни, прости меня,.. но я здесь уже давно… Меня так беспокоит видеть тебя таким груст-

ным… Я не знаю, чего бы я только не отдала, чтобы ты был счастлив. Джонни, милый, если бы это

было в моей власти,.. ведь для этого я принесла бы самую большую жертву, я добилась бы, чтобы все

изменилось. Чтобы Вероника стала такой, как ты думал,.. чтобы не было Деметрио де Сан Тельмо,..

чтобы Рикардо Сильвейра тоже не существовало,.. я…

– Хватит!.. Хватит!.. Иногда мне кажется, что ты наслаждаешься, проворачивая кинжал в моей

ране!..

– Но что я тебе делаю, Джонни, любимый?.. Ты – сумасшедший, со мной тебя охватывает безу-

мие…Боже мой, как я несчастна!..

– Не плачь!..

– Я не плачу… Но я так люблю тебя, мой Джонни!..

– Замолчи!.. Замолчи!.. Ты не понимаешь, что я вот-вот потерятю разум?.. Что я никого не хочу

видеть, даже тебя!.. Подай мне ту бутылку, оставь меня, чтобы я напился!.. Я найду забвение в бесчув-

ствии!.. Как будто я могу забыть, что, чтобы стать другим, чтобы непростительно потерять ее оста-

лось всего двадцать шесть дней!..

***

104

Двадцать шесть дней… Для Вероники они промчались, словно в водовороте. Магазины,

торговцы обувью, шляпками, модистки, пижамы, вечерние и дневные платья, горы постельного белья, нижнее белье, произведения искусства, упакованные в коробки, словно предназначенные для украше-

ния дворца, и постоянное давление доньи Сары, полными пригоршнями покупающей бесполезные

безделушки…

– Я устала!..

– Я тебе это говорила, но у тебя будет предостаточно времени, чтобы отдохнуть в деревне, куда

тебя отвезет твой муж… Там все должно быть очень спокойным, и тамошняя торговля не сможет

сравниться с магазинами Рио. Поэтому я хочу, чтобы у тебя все было.

– Но этого же хватит на четырех невест и четыре дома, тетя.

– Никогда не плохо – иметь вещи в изобилии. Но твой дядя уже здесь…

Теодоро и в самом деле показался в дверях укромного салончика с таким серьезным и задум-