Лучшие Друзья 3

– Она еще что-то говорит! – Марина, сжав мою руку и впившись длиннющими ногтями, обратила внимание на экран.

Я, сглотнув, стала слушать.

– Она говорит, что ей неизвестно ничего по этому поводу, - глухо ответила я. – Если они хотят узнать информацию, то пусть обратятся к Доминику или же ко мне.

– Особенно к тебе, - раздраженно фыркнула Марина. – Клоуны.

Я тяжело вздохнула.

– Ну вот. Теперь я опять маленькая и наивная девочка, которой, вдобавок ко всему, изменил ловелас Дамонд. Почему они считают меня бедняжкой?

Марина со вздохом встала и начала подбирать упавшие яблоки. Мои мысли сейчас были как эти самые яблоки – разбросанные по разным сторонам.

– Мне нужно позвонить Гаяне, - вскочила я с дивана и достала телефон. Отойдя к окну, я стала набирать ее парижский номер. Но после семнадцати долгих гудков я сбросила.

– Не отвечает? – Марина пошла на кухню, относить чашку.

– Нет, - крикнула я. – Может, занята.

– Может, - пробубнила Марина, возвращаясь в гостиную с пачкой кукурузных хлопьев. Я, невесело усмехнувшись, проговорила:

– Дамонд совсем оборзел. Считает себя королем мира, что ли? Ему нужно, чтобы о нем говорили. Ублюдок.

Марина упала на диван и поджала под себя ноги с грустным выражением лица.

– Ну а что ты сделаешь? Ничего. Ты же не рванешь туда.

– Нет, - покачала головой я. – Никаких рванешь туда. Пусть думают что хотят. Мне без разницы.

Марина, с улыбкой на меня посмотрев, проговорила:

– Но ведь это же не так… Я знаю тебя. Это задело.

– Неважно. Я справлюсь, - я пожала плечами и вздохнула. – Тем более, я не совершу такой ошибки снова.

Марина, качнув головой, сказала:

– Я бы надрала ему задницу, ты же знаешь?..

– Конечно, - я с улыбкой села на диван и обняла ее. – Мы бы надрали ему задницу так, что он бы потом даже не думал о изменах.

Рассмеявшись, мы переключили канал. Но осадок на душе все равно остался.

***

Я тупо смотрела в потолок полночи. Мда, не думала, что меня заденет якобы «измена» Дамонд, но меня потряхивало целый день. Даже сейчас, закрывая глаза, я видела, как он улыбается на камеры и целует эту длинноногую фифу. Я успокаивала себя тем, что я – просто собственница, и это лишь инстинкт. Я искренне надеялась, что так оно и было.

Мои пальцы сами набрали его номер. После второго гудка я услышала знакомый мне голос:

– А я все ждал, когда ты объявишься.

– Не время для шуток, - мой голос звучал глухо. – Кто пустил утку о том, что я не вернулась из-за твоей измены?

Помолчав, Дом ответил:

– Предположительно, я.

– Ты ублюдок, - я выплюнула это и скривилась, чувствуя, как глаза обожгли непрошенные слезы.

– Я говорил, be’be’. Ты возненавидишь меня после всего, - он вздохнул с раскаянием, и я почти поверила.

– Возненавидишь? Я не ненавижу тебя.

– Но ты злишься…. Почему? – его шепот проник в мои уши, и я, вздохнув и пытаясь успокоиться, ответила:

– Потому что я думала, что ты изменился со мной. Думала, что ты перестал быть бабником. Думала, что что-то значу для тебя.

– Это так, - он снова шепотом произнес это. – Но никто не знает меня такого, какого знаешь ты, be’be’. И никогда не узнает.

– Ты глупец, - я покачала головой, чувствуя, как слезы стекают по лицу. – Ты хочешь, чтобы о тебе говорили. Пусть говорят, это ведь все будет неважно, когда ты поймешь, что с тобой нет никого, готового действительно разделить твою радость и посочувствовать в случае неудачи. Ты удивишься, но все твои пассии – ничто, по сравнению с настоящим чувством. И я искренне надеюсь, что ты, все таки, опомнишься, и выберешь правильно.

В ответ мне послышался только смех. Не видя смысла продолжать разговор, я сбросила звонок и разразилась слезами. Я считала его достойным любви. Но, видно, он сам не считает себя достойным.

14.

На следующий день объявилась Гаяна. Я судорожно сжимала трубку весь разговор, да так сильно, что даже не заметила, что после него рука онемела.

Я спросила обо всем: о погоде, о готовящемся показе, об утке с изменой и о Николетте. Гаяна все подтвердила. И как бы больно не было, я знала: лучше правда, чем ее ложь. Сама она выказывала крайнее недовольство пущенным слухом, но на работу Дома это никак не повлияло, поэтому, увольнять его она не стала. Ах, как жаль, как жаль.

Она сказала, что купила нам одинаковые свитера у Ив Сен Лорана и ждет не дождется, чтобы надеть их вдвоем на «очень важный день». Что за «важный день» я не поняла, но сказала, что буду ждать с удовольствием. К моему удивлению, прощаясь, она сказала:

– Без тебя сейчас не так. Я скучать, Кристина.

Это умилило меня. Я растрогалась и заморгала, прогоняя непрошенные слезы.

– Я тоже скучаю по тебе. Скоро увидимся, да? – нарочито весело сказала я. – Буду хорошей дочерью и даже уберусь у нас дома перед твоим приездом.

Смех Гаяны послышался на том конце провода:

– Для это есть уборщица, но если тебе так хочется – вперед.

Мы распрощались, и я почувствовала легкую грусть. Все таки, за это время мы очень сблизились с ней, и я правда скучала.

Часы приближались к обеду. Я, опустив ноги в мягкие махровые тапочки, спустилась вниз и заглянула в столовую. Там, перекидываясь болтовней, были Федор и Валентина.

– Привет всем, - поздоровалась я, махая. – Что на обед?

– Суп-пюре томатный и курица в травах, - проходя мимо меня с пустым подносом, Федор улыбнулся, исчезая на кухне. Пахло так аппетитно, что во мне тут же проснулся голод. Три порции уже стояли на столе, заманивая своим запахом. Я без промедлений бухнулась на стул и взялась за ложку. Валентина присоединилась ко мне, улыбаясь, но я заметила, что у нее были очень грустные глаза.

– Что-то случилось? – как бы невзначай поинтересовалась я, дуя на горячий суп и помешивая его.

Она вскинула взгляд и снова улыбнулась:

– Что?!.. А?.. Нет, что ты.

Я пристально посмотрела на нее и подняла брови.

– Что-то случилось, - вновь сказала я, но больше не спрашивала, а утверждала.

Валентина принялась помешивать ложкой суп.

– Ты поругалась с папой? Ну же, я не люблю гадать?.. – я умоляюще посмотрела на нее.

Мачеха вздохнула и уронила лицо в ладони.

– Я … я ведь уже не молодая. И мне тридцать восемь. И… у меня еще не было детей, и я… В общем, мне сложно забеременеть, а я так хочу. Ну вот, сказала…

Мой рот сам открылся от удивления и моей бестактности.

– Оу… Прости меня, пожалуйста. Я… не хотела давить. Мне… жаль… господи, все будет хорошо, Валентина. У вас все получится!

Я ощущала себя неловко, давая советы по зачатию детей ей, но куда деваться. Мой румянец сейчас был одного цвета с томатным супом. Слава Богу, Валентина его не видела.