Лучшие люди города
Шрифт:
– А вы что, из нас местных селебов, типа, делать будете?
– Да тебе-то не поможет, Ершов. Все равно ни одна тёлка не даст.
– Варежку захлопни, кобыла.
– Что ты там вякнул? А с ноги не хочешь? – Татьяна поднялась со своего места, готовая подкрепить слова делом.
– Так, всё, брейк, – Лена наконец обрела голос. – Я из вас никого делать не собираюсь. Мы просто попробуем то, чего раньше не пробовали. Это может быть интересно.
– О-о-о. А в какой позе?
– Заткнись уже, Вован. – Саня не изменил выражение своего нежного лица и сразу ткнул соседа кулаком под ребра.
– На празднике будет много людей,
– Лады.
– Будем ставить «Снегурочку» Островского. Все знают, о чем это?
– Так это ж сказка для детсада. Нам-то нормальная нужна тема, по серьезке. – Вовчик явно болтал больше других.
– Там всё по серьезке. Вот послушайте. – Лена пересказала сюжет, особенно подробно осветив сцены любовных разборок.
Славик перестал смотреть исподлобья и подключился к разговору:
– Так, я понял. Снегурочка – это же бастардка, на которую родаки забили. Она как Джон Сноу, только тёлка.
– Ну… это звучит практически как комплимент Островскому. – Дискуссия дальше не сдвинулась, но и то хлеб. Лена раздала всем распечатки заранее сокращенной пьесы, чтобы разобраться, с кем вообще имеет дело.
Читали все одинаково плохо. Катя действительно интонировала лучше других, но и она глотала согласные, с трудом разбиралась со знаками препинания. Работа окончательно встала, когда Саня прочитал строчки из монолога царя Берендея:
Поругана любовь! Благое чувство,
Великий дар природы, счастье жизни.
Весенний цвет ее! Любовь невесты
Поругана! Распуколка души…
На словах «распуколка души» труппа залилась хохотом. И как бы Лена ни объясняла, что это, вообще-то, распускающийся бутон, все пропустили ее реплику мимо ушей. Впрочем, она и сама не удержалась и насмеялась до икоты.
Пришло время распределять роли.
– А у кого слов меньше всего? Я так-то с ней за компанию пришла, неохота напрягаться. – Таня кивнула на свою рыжую подругу.
– Ну, у Бобылихи. – Все опять прыснули, и Лене пришлось пояснить: – Это приемная мать Снегурочки.
– Ну, и чё ты, Ершов, опять зубы скалишь? Нормальная роль. Я не обломаюсь.
Парням было все равно. Только Вовчик не хотел играть Бобыля. В итоге ему досталась роль Мизгиря, купеческого сына. Сане с его подвижными бровями – роль царя Берендея, Славик стал сценическим мужем Татьяны. Ну а музыкант Миша Ким был не против исполнить роль пастуха Леля.
На этом прямая дорожка закончилась и свернула в овраг. Все три оставшиеся девочки хотели играть Снегурочку. Лена попросила тайм-аут на три минуты, чтобы принять сложное решение. Бадминтонистку Соню она отмела сразу – дикция хромала, как доктор Хаус. Похоже, неизлечимо. Оставалось выбрать между Кирой и Катей. И Лена поддалась внутренней симпатии. Футболка
с Ником Кейвом, здесь, на краю света, огненная шевелюра, странное имя.– Соня будет играть Весну.
– Так и знала, блин, – она фыркнула и что-то зашептала Славику.
– Катя, у тебя отлично получится роль Купавы, подруги Снегурочки. Ну а Кира…
– Да все поняли уже. – Соня встала, чуть не опрокинув стул, и отвернулась. Лена испугалась, что она сейчас заплачет. Что делать с детской истерикой, она понятия не имела.
– Эй, дело не в том, что ты хуже играешь. – Хотя дело было именно в этом. – Просто у каждой из героинь свой характер. Сонь, только представь, ты стоишь на сцене в изумрудном длинном платье с распущенными волосами. Ты – исток новой жизни. Вокруг тебя вьются лесные звери.
– И Вован.
– И Славян, – отзеркалил Вовчик.
Соня вроде бы передумала плакать. Лена обернулась на Катю. Та вообще не изменилась в лице.
– Начинайте учить текст, в понедельник в шесть жду вас здесь же.
Домой Лена вернулась в смешанных чувствах. Ей было, в общем, весело, но впереди все отчетливее замаячил грандиозный провал. А еще ведь придется привлечь младших на «массовые сцены», продумать реквизит, костюмы. Кто ее тянул за язык пообещать Соне изумрудное платье в пол.
В прихожей Лену никто не встретил. Где это носит Антона? Она вошла в комнату и даже вскрикнула от удивления. Рядом с кроватью стояла сомнительной прочности конструкция из стульев, одеяла, простыней и накидок.
– Сюрпри-и-из!
– Боже, Антон, что это? К нам переехали цыгане?
– Ну, я решил устроить романтический вечер. Ты рассказывала, как ходила в поход, ну и вот. Это палатка. Пошли набьем рюкзак едой, залезем внутрь с фонариком и будем рассказывать страшилки.
– Ты ненормальный. Мне на сегодня хватило подростковых закидонов.
– А ты занудная бабка. Где твоя вставная челюсть?
Лена ущипнула его за бок.
– Ладно, пошли охотиться на дичь. – Она совершила переход на кухню и открыла холодильник. – Кто сегодня угодил в наш капкан?
– Посмотри, не залетел ли в морозилку совиньон?
– Да, попался как миленький.
Они наделали бутербродов, взяли вина и залезли в «палатку». Антон закрепил телефон и включил фонарь. Он и правда стал вспоминать байки из лагерного детства про пиковую даму и кошку, кричащую человеческим голосом. Лена не верила, что все это вообще происходит с ней, женщиной тридцати лет, почти построившей карьеру в нефтяной компании. Но чем дольше она лежала под скатом палатки в ромашку, тем больше ей казалось, что снаружи шумит лес, рыскают волки и кружит гроб на колесиках.
– Слушай, я хотел тебе сказать про Новый год.
– Да, что-нибудь придумаем?
– Я взял билеты в Питер, полечу к дочке. Она ждет, понимаешь?
– Конечно, без проблем.
Лена постаралась изобразить участие и спокойствие. Антон выдохнул.
– Я знал, что ты поймешь. Спасибо.
Видимо, она все-таки была неплохой актрисой. За эти полминуты их домик снова превратился в кучу хлама, наваленного на стулья.
Глава 33
В пятницу на работе Лена была рассеянна и погружена в собственные мысли. Это всего лишь Новый год, один день в году, каких еще триста шестьдесят четыре. Ей не жалко, семья есть семья. Какие тут могут быть обиды? Пришли хорошие новости – судно наконец-то разгрузили, и стройка шла полным ходом.