Лучшие люди города
Шрифт:
В пять вечера ей позвонили с проходной.
– Вас тут какие-то девочки ждут.
Она спустилась вниз и увидела Таню с Кирой, сидящих на подоконнике. Кира соскочила вниз и выпалила без пауз, как будто боялась сбиться:
– Елена Фёдоровна, я не буду играть Снегурочку, извините. Дайте мне другую роль.
– Что случилось?
– Ничего не случилось, просто не хочу.
Лена заметила, как слезы заняли свои позиции в уголках ее глаз, чтобы устроить предательский демарш.
– Может, скажешь?
– Да скажи, чё ты. – Таня съехала с подоконника и обняла подругу за плечи.
– Отвали!
Кира
– Таня, что произошло?
– Да это Катькины подруги ее в туалете зажали. Сказали, что, если она от роли не откажется, будет из унитаза лакать. Катька им стуканула вчера, что Кире главная роль несправедливо досталась. Типа, это же Катька лучше всех читает.
– Твою мать.
Лена выбежала за двери в одном платье. Кирин зеленый пуховик маячил в 200 метрах от школы. Лена ускорилась.
– Кира, стой!
Девочка обернулась и замерла. Похоже, из-за Лениного сумасшедшего вида.
– Кира, не надо этого делать.
– Чего?
– Идти у них на поводу.
– Вам легко говорить, вам они уши не порвут.
– О чем ты?
– Да в прошлом году Вика им контрошу не дала списать. Они дернули ее за сережку так, что мочка порвалась.
– Слушай, они все равно найдут повод. Не этот, так другой. Это как сильный ветер, ты не можешь его контролировать. Надо просто не сбиваться с курса.
Лена чувствовала беспомощность, и сама не верила собственным советам. Она-то в похожей ситуации крутанула руль на 180 градусов. Лена даже не помнила, с чего все началось. Кажется, в седьмом классе она понравилась мальчику, в которого была влюблена Нинка, вместе со своими подпевалами державшая в страхе всю параллель. Как-то раз компания из шести человек встретила Лену после школы, и Нинка потребовала, чтобы та отрезала волосы. На следующий день кто-то размял банан и засунул в Ленин пенал. Потом Нинкины подружки стали садиться сзади и палить ей кончики волос зажигалкой. Лена считала ниже своего достоинства рассказывать взрослым, она терпела, но волосы не стригла. Через неделю школьные бой-бабы поймали ее у подъезда, заломили руку и напихали в рот травы. В тот же вечер Лена постелила газетку перед зеркалом, встала на нее босыми ногами и обстригла волосы кухонными ножницами. Она подавила внутри всю горечь и думала только о том, чтобы каре вышло идеально ровным. Вернувшись с работы, мать устроила скандал, что Лена обкорнала свою шевелюру, не спросив ее разрешения.
– Кира, пожалуйста, приходи в понедельник. Я сделаю все, чтобы тебя никто не тронул.
– Идите назад, Елена Фёдоровна. Простуду схватите.
Через полчаса Лена без стука вломилась в кабинет Светланы Гарьевны. Та перебирала какие-то карточки.
– Почему вы не сказали мне, что у нас в группе есть уголовница?
Директор ДК с оттяжкой посмотрела на Лену.
– Она не уголовница.
– Ее подруги угрожали Кире. Надо пойти в полицию.
– И что они сделают? Там и так половина школы на учете.
– Значит, надо сказать родителям. Они должны повлиять на своих детей.
– Эти дети каждый день видят, как отец бьет мать, а мать лупит отца. Пьяные в стельку. Как они повлияют?
– Значит, ситуация безвыходная? Мы должны просто сидеть и ждать, пока они кого-нибудь убьют?
–
Почему же. Наша задача – найти им конструктивную цель, которая их объединит. Ни в коем случае не унижать, не мстить.– Угу.
– Насилие порождает насилие.
– Это всё красивые общие слова. Словами не зашьешь детские уши.
– Поговорите с Катей. Она небезнадежная. Не надо на ней крест ставить.
– С террористами не ведут переговоров.
Лена вышла, холодно попрощавшись.
По дороге домой она купила пачку Parliament Aqua Blue. Четверть пачки скурила у подъезда. Делала пару затяжек и бросала сигарету на землю. Утром субботы она нашла Катю в соцсетях и написала сообщение: «В спектакле ты больше не участвуешь. Если с Кириной головы хоть волос упадет, отправитесь в детскую колонию». Та прочитала его сразу же, но ничего не ответила.
Когда Лена в понедельник вошла в актовый зал, все уже были в сборе. Вовчик со Славяном скакали на стульях. Кира с Таней расселись друг от друга на несколько метров. Лена ободряюще кивнула обеим. Соня поинтересовалась:
– А мы опять Трофимову ждем?
– Нет. Катя… у нее другие планы. Я буду за нее. А потом найдем замену.
– Вы поругались с ней, что ли?
– Соня, я ведь сказала. Почему сразу…
– Да ладно. Мы-то знаем, что она бешеная. Ее никто из учителей не любит.
Начали читать по ролям. Со второго раза пьеса произвела на труппу совсем другое впечатление.
– Блин, ну, Весна вообще эскортница. Замутила с дедом. Всё ей шмотки, перстенечки подавай.
– И Мизгирь какой-то ушлепок. Гелем вылизан, кремом вымазан.
– Так, я не понял, а Мизгирь Купаве вдул?
– А Берендей – это, типа, Путин?
– Не, ты чё. Путин лысый, а этот «сре-бро-куд-рый».
Больше всех Островский понравился Тане.
– Знаете, Лен Фёдоровна, а тут все правильно написано. Прям жиза. Бобыль с Бобылихой с родаков моих списаны. Отец тоже нажрется и может две недели на диване лежать. Или вот Снегурочка. Она же ни себе ни людям. Никто ей был не нужен. И Лель был не нужен. Пока он другую бабу перед царем не засосал.
– Ну, можно и так сказать.
– У нас похожая история была. Топор к Гальке клеился, так она его динамила. А когда он с Натахой стал гонять, сразу передумала: «Ой, Топорик, дорогой, пошли пиво на заливе пить».
– А он что?
– Он Натаху бросил. А потом узнал, что она залетела.
– Боже.
– Мать ей аборт запретила делать. Короче, они в одиннадцатом классе поженились. Им три дня дали отгула в школе.
В конце репетиции Кира сказала:
– Да, тут, конечно, ни одного положительного персонажа. Сплошной абьюз.
– Годная пьеса, – заключил Вовчик.
Лена вышла из зала, кое-как придавив створки дверей, которые никак не хотели сходиться. В голове кометами носились идеи. Она в полутьме продвигалась к выходу, ей хотелось размахивать руками и прыгать до потолка. Дети, которые в первый день вели себя как наглые ушлепки, теперь казались не такими гадкими. Даже наоборот. Может, что-то и выгорит с этим спектаклем.
На крыльце, раскачивая за лямки синий спортивный рюкзак, стоял Миша.