Luminosity - Сияние разума

Обо мне?

Итак, что я вообще собираюсь делать со всей этой фигней про души? Это настоящая проблема — если Эдвард считает, что души важны, а у вампиров их нет. Прежде всего, не думаю, что это полезно для его самооценки. Очевидно, что он любит и уважает Эсме и остальных членов семьи. Но тогда от его убеждений попахивает двуличностью. Как он может заботиться о вампирах и находить людей “скучными”, как сказала Элис, и одновременно думать, что смертные обладают некой потрясающей ценностью, которая превосходит все преимущества вампирской жизни и ради которой не жаль даже умереть? Если провести аналогию, то представьте, что я решила считать своей высшей ценностью желтый цвет, а потом бы начала подавать Чарли на завтрак бананы, яйца и тыквы, действуя так, словно Чарли, хотя он не желтый, важнее, чем желтые предметы, которым я перед этим из-за цвета присвоила наивысший приоритет.

Если Эдвард на самом деле верил в свои слова, почему он не уничтожил Эмметта в первый же раз, когда тот кого-то убил, ну или хотя бы не попытался это сделать? Если люди имеют более высокую ценность, чем вампиры, тогда любой вампир, который представляет опасность для человека, не должен существовать в независимости от того, умышленно он хочет повредить человеку или нет. Опасных собак усыпляют, даже если за ними нет никакой вины — просто потому, что они могут нанести вред людям — более ценному виду.

Эдвард мог верить в души, в их важность, в то, что вампиры не имеют душ — но его действия расходились с его убеждениями — исключая тот случай, когда он пытался решить, какой совет дать мне.

Было несколько способов это объяснить.

Первый: Эдвард на самом деле меня не любит и дурачит всю свою семью (включая Элис с ее видениями о нашем счастье), ну или они подыгрывают ему сознательно, и он по каким-то неясным причинам тщательно вводит меня в заблуждение, но при этом вечно так делать не собирается, или не хочет разбираться с последствиями, если после обращения я вдруг не воспылаю к нему страстью. Крайне неправдоподобно — слишком сложно, и нет явных мотивов для таких ухищрений.

Второй: Эдвард не понимает, что он действует вопреки своим словам насчет душ. Это более вероятно — в частности, это объясняет почему ему было неудобно говорить об Эсме как о бездушном создании, поскольку это показало бы несоответствие между его словами и поведением. Также это не противоречит другим объяснениям.

Третий: Эдвард мечется между эгоистичными и бескорыстными мотивами. Он искренне верит, что для Эсме было бы лучше умереть у подножия скалы, но в то же время считает, что для него самого лучше, что она стала бессмертным вампиром, который всегда может быть частью его семьи — раз уж его собственную душу спасти уже не удастся. Размышления о том, как он рад ее спасению, заставляют его думать о себе плохо, и, кроме того, “волшебная вампирская любовь” заставляет его сильнее беспокоиться о моем благе. Эта причина казалась правдоподобной, хотя и была основана на моем предположении о механизме отношений у вампиров, в котором я не была уверена.

Четвертый: Эдвард думает, что после обращения я сорвусь и начну убивать людей, и все эти штуки с душами были мягким путем посоветовать мне остаться человеком, вместо того чтобы сказать “Белла, любимая, я думаю, что ты, скорее всего, станешь убийцей”. Но ведь он изо всех сил старается мне не лгать (даже себе в ущерб).

Я прокрутила эти мысли в голове еще раз, выписала кратко несколько слов, чтобы по ним потом припомнить эти мысли (“Ложь, путаница, эгоизм, убийство” — я надеялась, что Элис не сумеет распознать смысл, если даже это увидит). Единственный способ узнать, что на самом деле двигало Эдвардом — это спросить его самого, но я подозревала, что это сочетание второй и третьей причины.

Биология завершилась.

*

На физкультуре было полегче, чем на предыдущем уроке (я чуть не рассмеялась, представив, что бы я сказала в декабре, если бы узнала, что буду так думать). Все мои мысли занимал Эдвард, но, по крайней мере, его не было в этом зале.

После того как я вытерпела целый час йоги и вышла из зала, Эдвард возник позади меня — четко по расписанию.

— Привет, Белла, — теплое приветствие.

Он уже совершенно забыл про субботний разговор?

— Привет, Эдвард.

— Ты не хотела бы сегодня опять к нам заглянуть? — пригласил меня он.

— Почему бы и нет, — ответила я. — Если ты уже отошел от того разговора про души и сейчас не прикидываешься.

— Нет нужды говорить об этом, — сказал Эдвард.

— Есть, — возразила я, — потому что я не понимаю причину, по которой ты не хочешь, чтобы я была вампиром. Я должна собрать всю информацию до того, как приму решение — вне зависимости от того, болит при этом голова у Элис или нет — верно же?

— Белла, — с мольбой в голосе произнес он.

— Извини, что привела Эсме как пример. Тебе будет легче, если мы будем говорить о ком-то другом? К примеру, о Розали? — предложила я.

Эдвард нахмурился:

— Я не хочу вести с тобой споры.

— Не обязательно нужно противостоять друг другу, — ответила я. — Но возможно — я же не знаю — кто-нибудь из твоей семьи придерживается таких же взглядов? Я могу обсудить это с кем-то из них.

Эдвард помолчал немного с задумчивым видом.

— Нет, — наконец сказал он, — но Карлайл знаком с моей точкой зрения.

— Он найдет время, чтобы сегодня поговорить на эту тему?

— Скорее всего, — буркнул Эдвард.

— Похоже, что тебе это не нравится. Почему? — спросила я.

— Я надеялся провести этот день с тобой наедине — сказал он, слабо улыбнувшись. — Хотя и сказал про “нас”.

— Ты все еще должен мне конец истории про акулу, так что мы с тобой еще поговорим, — напомнила я ему. Мы подошли к пикапу. — Собираешься ехать со мной?

— Ты могла бы пустить меня за руль, — предложил он.

— При твоей любви к скорости ты сломаешь бедную машину даже без аварий. А я люблю свой пикап.

— Я могу ехать помедленнее, для его безопасности, — рассмеялся Эдвард. — Хотя не уверен, что это ему поможет. Не похоже, чтобы эту штуковину выпустили в прошлом году, и, возможно, именно этот день она выбрала для своей смерти.

— Тогда считаю, что мне повезло, — сказала я, обходя машину и усаживаясь на пассажирское сиденье, — я ведь не смогу попасть в неприятности, пока ты рядом.

— Да, это плюс, — признал Эдвард, скользнув на водительское место и протянув руку за ключами. Я уронила их ему на ладонь, и он завел двигатель.

*

После истории про акулу, которую досказал мне Эдвард — и еще трех последующих — Карлайл пришел домой. Эсме метнулась к двери, чтобы поприветствовать его. Они выглядели и вели себя как молодожены, а не как давно женатая пара, и с моего ракурса — я сидела за обеденным столом — это смотрелось очень мило.

— Здравствуй, Белла, — сказал Карлайл, когда Эсме ушла вверх по лестнице, возвращаясь к свои делам. — Как жизнь?