Лужок черного лебедя

Плохое настроение – штука прочная, как кирпич.

Этот жирный дебил с опухшими веками, стоявший в очереди перед нами, просто наслаждался всем этим.

В отчаянии я снял джемпер, обернул его вокруг талии и завязал рукава узлом. Очередь сдвинулась, и мы оказались напротив витрины туристического агентства. Внутри за столом сидела девушка возраста Джулии. Ей явно не хватало солнца – она была бледная и прыщавая. Вот что случается с детьми, которые оканчивают школу с плохим аттестатом. Плакат на ветрине кричал: «ВЫИГРАЙ ОТПУСК МЕЧТЫ С Е-ZEE TRAVEL!» На плакате семья: восторженная мать, улыбчивый отец, красавица-дочка и умница-сыночек. А за спиной у них – Мачу-Пикчу, Тадж-Махал и Диснейленд.

– А следующим летом мы поедем куда-нибудь? – спросил я маму.

– Поживем – увидим, – сказала мама. Темные очки скрывали ее глаза.

Мой Нерожденный Брат Близнец подтолкнул меня:

– Поживем и увидим что?

– Год – это долгий срок, Джейсон. Джулия собирается в свой Евро-тур, или как он там называется…

– Интер-рейл.

– Как насчет поездки в лагерь? Покататься на лыжах с друзьями?

(Мама не замечала, что я не очень популярен в школе.) Джулия прекрасно провела время в Западной Германии, она ездила туда по обмену в прошлом году, помнишь?

– Когда она рассказывала про Ульрику Дурику и Гнаса Руки-распусканса, это не звучало как «хорошо-провела-время».

– Твоя сестра просто преувеличивает. Я уверена, что все было не так плохо.

– Почему мы – я, ты и папа – не можем поехать куда-нибудь? В Лайм-Реджис было круто.

– Я… – мама вздохнула, – мы с твоим отцом очень заняты в этом году – у нас много дел и совершенно нет никакой возможности взять отпуск. И я не думаю, что в следующем году будет легче. Давай просто подождем и посмотрим, что будет.

– Но мама Дина Морана работает в доме престарелых, а его отец – почтальон, и все же они находят время, чтобы…

– Я очень рада за мистера и миссис Моран, – мама заговорила шепотом, как бы давая мне понять, что я говорю слишком громко, – но не у всех есть возможность так свободно распоряжаться временем, Джейсон.

– Но…

– Хватит!

Появился сотрудник кинотеатра. Он окинул взглядом очередь, чтобы определить, кто попадет сегодня на сеанс, а кому лучше идти домой. Определить Спасенных и Отвергнутых. Он спускался по ступенькам, медленно, словно нес гроб, и губы его шевелились, пока он считал людей. Ручкой он что-то царапал в своей папке с зажимом. Люди в очереди вздыхали с облегчением, когда он проходил мимо них, и оборачивались, чтобы посмотреть, где же пройдет граница между Спасенными и Отвергнутыми. Спасенные – такие сволочи. Они заслужили место в цветастом царстве темноты. Даже если они будут сидеть в первом ряду, и экран будет слишком близко, они будут знать, что «Огненные колесницы» сейчас показывают специально для них. Двадцать человек осталось между сотрудником кинотеатра и нами. Пожалуйста, сделай еще нексколько шагов, всего несколько шагов, ну давай же, всего несколько шагов…

Пожалуйста.

8. ЧЕРВЯК.

– Джейсон Тейлор, – изо рта у Росса Уилкокса воняло ветчиной, – ходил в киношку с мамочкой. – Еще секунду назад мы с Марком Брэдбери обсуждали игру «Пакман». А теперь вот это. Отрицать бесполезно. – Мы видели тебя Челтенгэме. Ты стоял в очереди с мамулей.

Проходившие мимо нас дети замедлялись, и, казалось, само время замедлилось.

Чтобы снизить напряженность момента, я попытался улыбнуться.

– Че ты лыбишься? Сраный скользкий червяк. Лапал, небось, свою мамку в заднем ряду, сидели с ней на местах для поцелуев, а? – Уилкокс сильно дернул меня за галстук. – Целовал ее в десны, а? – потом зажал мой нос между пальцев.

– Господи, Тейлор! – Гарри Дрэйк всегда охотится вместе со своим двоюродным братом. – Это омерзительно!

Нил Броус смотрел на меня так, словно я собака, которую надо отвезти к ветеринару и усыпить. С жалостью, но и с презрением.

– По-французски целовались, а? – сказал Ант Литтл – новая шестерка Уилкокса.

– Сунул ей пальчик туда, а? – сказал Уэйн Нэшенд, самый старший из них.

Дети, наблюдавшие за этой сценой, ухмылялись.

– Отвечай, – у Уилкокса есть привычка – кончик его языка всегда торчит между зубами, словно он прикусил его (этот тот самый язык, что исследовал каждый дюйм тела Дафны Маддэн). – Ил-ли т-т-ты н-н-не м-м-можешь г-г-говорить, а? З-з-заика?

Эти слова придали его подлости новое измерение. Глубокая яма появилась там, где должен был быть мой ответ.

– Росс! – прошипел Даррен Крум. – Фланаган идет!

Уилкокс наступил мне на ногу так, словно хотел раздавить докуренную сигарету.

– Членоголовый заикающийся глист.

Мистер Фланаган, завуч, легкой походкой проследовал мимо нас и стал заталкивать ребят из класса 3GL в кабинет географии. Уилкокс, Ант Литтл и Уэйн Нэшенд ушли, оставив меня наедине с моей растоптанной, уничтоженной репутацией. Марк Брэдбери сверял домашку по математике с Колином Полом. Я не стал ни к кому подходить, я знал, что никто сейчас не захочет говорить со мной. Все, что я мог – это пялиться в окно и ждать, когда же мистер Инкберроу, наконец, закончит урок.

В тумане все выглядит иначе – тускло: желтые листья словно лишаются цвета, а красные приобретают коричневый оттенок.

Две математики подряд – это девяносто минут чистой концентрированной скуки, но сегодня все было гораздо, гораздо хуже. О чем я только думал? Зачем я просил маму сводить меня на «Огненные колесницы»? Надо было просто пойти одному и самому заплатить за билет.

Хотя даже в этом случае Уилкокс, я думаю, все равно нашел бы причину докопаться до меня. Он меня ненавидит. Собаки ненавидят лис. Нацисты ненавидят евреев. Для ненависти не нужны причины. Ты существуешь – и это уже причина тебя ненавидеть. Я думал об этом, когда мистер Инкберроу вдруг грохнул указкой по моей парте. Я подпрыгнул на стуле и больно ударился коленной чашечкой.

– Нуждаешься в разминке, а, Тэйлор?

– Эм-м… я не знаю, сэр.

– Бриф-тест быстро взбодрит твой мозг. Ты против Пайка.

Я беззвучно застонал. «Бриф-тест» – это любимое развлечение мистера Инкберроу. Один мальчиша пытается сосчитать сумму на левой стороне доски, второй – ту же сумму на правой стороне. Игра на скорость. Клайв Пайк – математический гений из класса 3KM. Против него у меня нет ни единого шанса. Все это знали и ждали целого представления.

Когда мы записывали уравнения, мой мел заскрипел. Половина класса захихикала, включая девчонок.

– Ну и лузер, – буркнул Леон Катлер.

Одно дело, когда Росс Уилкокс публично оскорбляет тебя. Он многих оскорбляет, а уж в этой четверти он совсем озверел. Но если какой-нибудь Мистер Середнячок вроде Леона Катлера позволяет себе сказать в твой адрес грубое слово и даже не боится, что ты услышишь… это означает, что ты официально достиг дна, твоя репутация обанкротилась.

– На старт, внимание, марш! – сказал мистер Инкберроу.

Клайв Пайк тут же зашуршал мелом по доске.

Я все равно не смог бы решить уравнение. Я даже не знаю, для чего эти уравнения вообще нужны.