Любимая для мастера смерти

– Леди Гертруда, со мной все в порядке!
– успокаиваю уж слишком тревожащуюся сиделку. Она еще раз придирчиво оглядывает меня и переводит взгляд на Киана. Тискать, как меня, взрослого и хмурого мужчину, тем более в присутствии будущих подчиненных, пожилая дама не осмеливается, но цепким взглядом отмечает, что и эта ее «деточка» выглядит живой-здоровой.

Мне откровенно стыдно вести Гертруду в общий зал донжона, особенно если брать во внимание, какая чистота и уют царили в Рейроке, родовом замке Киана, но выбирать не приходиться. Стараюсь скрыть смущение, ведь это все-таки не моя вина, но щеки предательски горят, и мне снова приходится прятать их за волосами.

Сказать, что аккуратистка Гертруда удивлена, это ничего не сказать. Особенно ее смущает дядюшка Рорк, сладко почивающий на столе, и даже слегка счастливо похрапывающий. Женщина в беспокойстве находит меня глазами, но спрашивать что-либо не решается, и я, не теряя времени, веду ее в покои, которые, по-моему, мнению могут подойти моей незаменимой няне, хотя и заранее опасаюсь, что нас там может ожидать.

На втором этаже, немного чище. Паутина, пыль и грязь, конечно, присутствуют, но, по крайней мере, остатков еды на полу не наблюдается. Мне больно видеть замок таким заброшенным и неухоженным. Сейчас он мне напоминает старую большую собаку, которую некогда любящие и заботливые хозяева выгнали на улицу. И, если раньше шерсть ее лоснилась, живот всегда был набит едой, а само животное купалось в любви и ласке, вызывая восхищение окружающих, то сейчас, с понурым взглядом, свалявшейся шерстью, худыми впалыми боками, - только жалость, и, как это ни печально, брезгливость. Такие псы еще хранят веру во всемогущего человека и надежду на то, что его рано или поздно заберут домой...

Открываю дверь в комнату, где раньше жила наша с Джери гувернантка, а потом, когда мы подросли и готовились к поступлению, поселился учитель. В помещении пахнет затхлостью и пылью. Видно, что сюда никто не заглядывал уже довольно-таки продолжительное время. Пушистый ковер, ранее покрывавший пол, исчез, и нашему обзору представляются давно не мытые пыльные доски. На кровати лежит ничем не прикрытая перина и пуховая подушка. И как только на них не позарились? Видимо, пока руки не дошли… Кованый сундук для белья тоже на месте, так же, как и небольшой шкаф, тумбочка и кресло. Но вот на стенах, обшитых для сохранения тепла досками, отсутствует вытканный матушкой яркий гобелен, а на окне занавески, и оно щеголяет голыми мутными от грязи стеклами.

– Извините, Леди Гертруда, - развожу я руками, стесняясь данного безобразия.
– Я не ожидала, что все настолько плохо…

Женщина возбужденно сверкает глазами и широко улыбается:

– Ну что ты, деточка, в самом деле… - гладит она меня по плечу.
– Это же не твоя вина. Тем более, вода и тряпки мигом преобразят этот антураж в весьма уютное жилище.

Я не могу не улыбнутся в ответ, понимая, что она права. Только вот управляться нам, похоже, придется самим. Вряд ли кто-то из деревни осмелится пойти служить в замок с привидениями, да еще и там, где живет проклявшая его ведьма-убийца. О чем тут же и сообщаю своей няне.

– А мы на что?
– беспечно хочет леди и упирает руки в бока.
– Сейчас передохнем немного, слегка уберемся, чтоб можно было переночевать, а завтра уже начнем действовать в более глобальных масштабах… - фонтанирует энтузиазмом она.
– А Шон дней через пять, максимум неделю привезет помощников.

Я моментально заряжаюсь от нее этой неуемной энергией и уверенностью, что все будет хорошо. Оставив Гертруду в ее комнате разбирать свой саквояж, выхожу, плотно прикрыв дверь и, не удержавшись, опираюсь рукой, а потом и лбом об каменную стену коридора.

– Я вернулась, мой дорогой… - прикрыв глаза, шепчу каменному зданию, словно оно живое существо.
– Теперь все будет хорошо…

Тризну по Джерому, мы все же решили перенести на более позднее время, справедливо рассудив, что без О’Ши провести обряд будет лучше. На сборы Киан дал прежним «хозяевам» не больше трех часов, если мне не изменяет память, и они уже подходили к концу. За этот небольшой отрезок времени мы успели с Гертрудой привести в порядок ее покои, сходить в купальни и освежится, слава Дагде, было кому принести дров, чтобы затопить печи и нагреть воду, да и сами дрова имелись в наличии. До такой глупости, как продать единственный источник тепла, мои «родичи» не додумались. И, даже, кое-что приготовить на поминальный ужин из продуктов, которые из деревни доставил один из риддеров. За одно и кухарку отвез, которая хоть и косилась на меня со страхом и ненавистью, но больше не порывалась оскорблять.

У меня оставалось не больше десяти минут пока Мелисанда и, приведенный в чувство, Рорк складывают свои вещи. Уж не знаю, что такого сказал некромант дядюшке, но тот моментально соскочил со стола, мигом протрезвев, и кинулся наверх помогать жене. Кстати, нужно будет потом тщательно проверить, только ли свои пожитки они забирают, а то боюсь мы можем еще некоторых вещей недосчитаться.

Я иду по поросшему травой холму за стенами замка. Этот холм особенный, не такой как все, за ним начинается наше семейное кладбище. Все О’Ши похоронены тут. У некоторых большие склепы, с красиво вылепленными печальными эльфами на крышах, у других скромные могилы. Мой Джери удостоился всего лишь маленького земляного холма, на котором даже нет травы. Лишь деревянная табличка с невзрачной высеченной ножом надписью указывает на то, кто здесь покоится.

Приседаю прямо на землю возле нее и провожу рукой по черной, слегка маслянистой на ощупь почве. Там, под всей этой массой тяжелого грунта, на глубине не больше четырех футов самый дорогой для меня человек. Вернее не он, а его оболочка, ибо я очень надеюсь, что Луда примет наши дары и душа Джерома переродится.

– Здравствуй, любимый, - говорю, хоть и знаю, что он меня не услышит.
– Мы все сделаем правильно, обещаю тебе. Продержись еще чуть-чуть там, в пограничье. Ради меня продержись. Ты сильный, смелый и можешь противостоять самому Маннану…Я верю.. Помнишь, ты говорил, что в суде, когда ты выступаешь, даже брэзим слушает тебя, открыв рот? А наш брэзим бывает пострашнее хозяина черного моря, не так ли? Что такому талантливому юристу стоит выторговать отсрочку у бога смерти?
– слегка улыбаюсь, вспоминания этот наш разговор, кажется, он был вечность назад.

Дотрагиваюсь рукой до таблички, смахивая сор и грязь, обвожу пальцами каждую родную буковку и поднимаюсь с земли. Уже пора идти, но я задерживаюсь, замечая за табличкой темно-красную, почти до черноты, розу. Наклоняюсь, чтобы поднять цветок и вместе с ним поднимаю прикрепленный к нему небольшой конверт, на котором выведено мое имя.

Настороженно оглядываюсь по сторонам, но, конечно же, никого не замечаю. На кладбище несколько склепов и добрая половина могил с красивыми вычурными и объемными памятниками, спрятаться при желании можно легко. Хотя точно с таким же успехом неведомый почтальон мог уже давным-давно убраться восвояси.

Зябко передергиваю плечами, решаясь, наконец, открыть послание.

«Времени почти не осталось. Найди Гиллагана О’Ши»

Озадаченно хмурю брови. Кто такой этот Гиллаган? Насколько я помню, никаких О’Ши, с таким именем, среди родственников Джерома нет. Да и про время это не совсем понятно… Но размышлять мне некогда, я и так задержалась тут дольше чем положено. Прячу послание в карман и с розой в одной руке, поддерживая подол платья другой, бегу к замку.

Я успеваю почти вовремя, то есть помахать Мелисанде и Рорку рукой и вздохнуть с облегчением, когда за ними опускается решетка. Отбытие «родственников» словно дает второе дыхание, и мне кажется будто я могу перевернуть мир. Ощущения, конечно, обманчивые, но весьма вдохновляющие. Разворачиваюсь к Киану, собираясь уточнить позвал ли он сагарта для совершения обряда, да и про записку не мешало бы рассказать, но натыкаюсь на мрачный взгляд некроманта, направленный куда-то вниз.

– Киан… - запинаюсь я, так и не договаривая фразу до конца, наконец понимая, что я все еще продолжаю держать в руке розу, и мужчина смотрит именно на нее. Меня одновременно пугает этот взгляд и немного тешит. Неужели муж решил, что этот несчастный цветок от поклонника и теперь ревнует? Хотя… Я, как всегда, придумываю наверно, и вижу то, что где-то в глубине души хотелось бы. Слегка тряхнув головой, прогоняю ненужные мысли и продолжаю: - Нам нужно поговорить.

Муж саркастически поднимает бровь, молча разворачивается и, открывая дверь в общий зал донжона, приглашает войти. Я сначала хочу отдать цветок Гертруде, дабы не сердить супруга - может у него именно к этому виду растения какая-то особенная антипатия, но потом меняю решение, полагая, что роза может быть важна при разговоре, и с ней в руках ступаю в зал.