Любимые враги

Беломором (иногда Беломорканалом) сотрудники "Апельсиновки" прозвали протекающий рядом с холмом, на котором та стояла, искусственный канал двухкилометровой глубины заполненный оранжевого оттенка водой.

Для чего кобонки вырыли сей канал, люди не знали, хотя, как полагается, в гипотезах недостатка не имелось.

В сем водоеме водились флегматичные двухголовые псевдоящеры пятидесятиметровой длины, изредка всплывающие вверх ради того, чтобы слопать несколько менее массивных экземпляров (тонн под пять-десять) из числа живности, резвящейся на поверхности канала в прибрежных зарослях из больших жестких шарообразных ярко-синих водорослей.

Людей звери планеты Кобо не трогали. Но вовсе не из-за природного своего миролюбия, коим никогда не отличались, а из-за того, что тела людей пахли для этой живности весьма неприятно.

Впрочем, сегодня Семена не смогла бы отвлечь от мыслей о Златке даже самая необычная природная аномалия планеты. Сержант намеревался всерьез объясниться с девушкой насчет их будущего. И очень боялся, что Златка произнесет что-либо вроде "останемся друзьями", "я еще и сама не разобралась в своих чувствах" или "давай не будем торопиться".

Однако сегодня коварная Фортуна была отнюдь не на стороне Семена. Погрузившись в мысли о будущем объяснении с избранницей своего сердца, сержант ухитрился наткнуться на командира своего батальона...

Два года назад от Колобка ушла, подавшись в заведующие рестораном на лайнер, обслуживающий внутренние линии Метрополии, жена.

Ей, мечтавшей о благах цивилизации, вконец надоело мыкаться с мужем по дальним гарнизонам неосвоенных планет без каких-либо перспектив стать когда-нибудь генеральшей, ибо Колобок не рвался к чинам и званиям и вряд ли бы даже к концу своей военной карьеры стал бы даже полковником.

Расставание с супругой Колобок пережил нелегко. И до сих пор, несмотря на помощь штатного психотерапевта, сослуживцы называли душевное состояние комбата "стабильной контузией".

С каждым месяцем Колобок становился все более придирчивым к подчиненным, приобретя любовь к длинным проповедям на служебные темы.

Однако и его подчиненные не оставались в долгу перед ним. Они сочиняли про своего брюзгу-майора разные смешные небылицы и распространяли их среди персонала "Апельсиновки".

При довольно скверном характере Колобок, тем не менее, питал в душе и некоторые сентиментальные чувства к разного рода зверушкам. Особенно - к самым мерзким из оных.

В данный момент Колобок стоял у воды и кормил буханками дешевого синтезированного хлеба своих любимцев - самых агрессивных представителей кобонковской фауны - псевдокрокодилов.

Шустрые похожие на гигантских аллигаторов (только раздувшихся до чрезвычайности и обзаведшихся двумя парами лишних лап и высоченным спинным гребнем) чудовища яростно вопили, быстро и воинственно перебирали лапами, кусали друг друга и гнали прочь менее сильных и проворных сородичей, прокладывая себе путь к подачкам Колобка.

Семен поприветствовал командира. И решил было идти себе мимо, поскольку перспектива стоять рядом со стаей голодных хищников, ожесточенно дерущихся между собой, ничуть не привлекала нашего героя.

Но не тут-то было.

Комбат подозвал сержанта к себе и затеял с подчиненным архинудную и крайне воспитательную беседу.

Ее главная идея заключалась в том, что надо "соблюдать субординацию" и не лезть со своими "сержантскими идеями" туда, куда не следует лезть "даже с полковничьими погонами".

Семен сначала лишь вяло отбивался. Но, видя, что это лишь поощряет майора к словоизвержению, начал давать более серьезный отпор.

– Послушай, Сеня, зачем тебе все это надо, - наконец хмуро произнес Колобок.
– Ну не лезь ты к нашей станционной интеллигенции со своими идеями. И не называй археологов, пожалуйста, "олухами" и "тупицами". У них же там все доктора-профессора. Могут зашуметь и волну на наш славный батальон погнать.

– Они на меня, типа, жаловались?
– не менее хмуро, чем комбат, проговорил Семен.

– С тобой, Сеня, трудно говорить серьезно. Правда, и с этими клоунами из яйцеголовых - тоже нелегко общаться.

– Все ученые, сударь-майор, немножко клоуны. Делают вид, что все знают, а не знают ничего. Двести миллиардов землян глядят на них с восхищением. А те и рады веселить публику разным бредом.

– А у тебя не бред?

– У меня - исключительно факты.

– Может, поведаешь их мне?

– Легко!
– согласился Семен.
– Ибо всех нас привела на эту планету жажда знаний и способствовать ее утолению есть святая обязанность каждого, кто посвящен в секреты неведомого.

"Хорошо сказанул, Сеня!
– похвалил сержанта Сатана.
– Недаром я потратил столько сил на твой интеллект".

– Гм, - комбат мыском сапога столкнул обратно в канал, пытающего вылезти на берег зубастого проглота.

Семен мрачно смотрел, как комбат скармливает псевдокрокодилам батон ржаного хлеба и как множество зеленовато-желтых тел взбивают в воде хвостами и лапами грязную серую пену. Смотрел и чувствовал себя прескверно.

– О чем задумался, Сеня?

– Думаю, с чего начать сказ.

Никогда бы раньше сержант не стал бы всерьез говорить с комбатом про свои изыскания. Ибо прекрасно понимал, что тому на них совершенно наплевать.

И лишь тяга к тому, чтобы быть выслушанным хоть одной живой душой подвинула Семена на изложение всего того, что ему удалось установить. Но насколько можно быть откровенным с Колобком, сержант не знал.

Уж в любом случае Семен не стал бы рассказывать содержание преследующих его по ночам видений. Их общий настрой представлял собой нечто настолько мрачное и фантастическое, что, узнав о них, Колобок тут же бы потащил сержанта к врачам.

Майор догадался, что сержанту нелегко вот так сразу отрапортовать обо всех своих мыслях, и заговорил первым.

– Начни сказ с кобонков, - посоветовал Колобок, с интересом глядя резвящуюся в воде живность.
– Я никак не могу въехать - что они за народ.

– Загадок у расы кобонков - великое множество, сударь-майор. Первая начинается с их политической географии. Все территории кобонковских государств не похожи на сложившиеся стихийно, путем постепенного заселения и освоения. Их границы идут не по естественным ландшафтным линиям, а проложены явно искусственно, прямыми линиями. Площади каждой из стран нарезаны явно искусственным путем. Складывается такое ощущение, что их сначала чертили на картах, а потом уже осваивали. И, что самое интересное, территории всех государств сходятся в одной общей точке - у Саркофага.