Любить нельзя ненавидеть

— Мне, — заправила за ухо прядь, невинно опустив взгляд в пол, — нужно переодеться во что-то… свое.

— Вам не нравится пахнуть вором, Ваше Величество?

— Мне не нравится расхаживать почти голой. И это я не говорю о том, что ты посмел меня раздеть. Ты же понимаешь, что за это я могу тебя казнить?

Лучник подошел к кровати, разделяющих их друг с другом на эти несколько метров.

— Тогда почему же моя голова все еще на плечах, ведь я не первый раз делаю это? — довольно улыбнулся, понимая, что зацепил ее это фразой.

На удивление разбойника, Реджина покраснела, а затем, кокетливо отведя взгляд, приказала:

— Принеси что-нибудь из моих вещей.

Как только лучник покинул комнату, женщина повернула голову в сторону зеркала.

— Какая сила воли, сэр Локсли, — посмеялась брюнетка.

Она поднимала и отпускала руки, чтобы проверить, насколько высоко задирается рубашка, а затем, определив необходимую ей высоту, подошла ближе. Воротник закреплен несколькими узлами, что были не помехой для проворных женских пальцев. Она полностью вытащила шнурок, позволив обеим половинкам воротника свободно упасть на грудь. Намеренно стянула рукав чуть ниже плеча, перекинув волосы на другую сторону.

Идеально.

Идеальна.

Подумал Робин, без стука входя в свою спальню.

Кажется, Реджина успела изучить его комнату.

Она стояла у шкафа и, открыв одну дверцу, потянулась к верхней полке, не замечая, как следуя движению, вверх скользит и рубашка.

— Что ты там делаешь? — кинул платья на кровать и приблизился к брюнетке, которая улыбалась своим грешным мыслям.

Женщины. Так прекрасны и непонятны в своем редкостном безумии. Но она отличалась от иных тем, что от своего безумства ей не требовался антидот.

Что же она задумала?

Это крутилось в голове у лучника, пока он подходил к Реджине, понимая, что она и не думает двигаться к нему навстречу.

— Что. Ты. Делаешь. Реджина? — повторил лучник, вплотную подступая к ней.

Только сейчас Робин заметил хитрость, на которую она пошла. Тонкие ключицы были открыты, а волосы послушными волнами лежали на боку.

— Проверяю, — спокойно ответила ему.

— Проверяешь, что?

Ее рука легла на шею мужчины, притягивая ближе. Королеве пришлось подняться на носочки, чтобы суметь провести носом линию от шеи до уха, шумно втягивая запах лучника.

— Вся ли твоя одежда пахнет лесом.

В этот момент она казалась ему сумасшедшей. Его маленькое безумие с карими глазами, которое так задорно смеялось своим детским выходкам, способным вывести лучника из себя. Он не сразу заметил, что задержал дыхание во время ее манипуляций, а она заметила.

Поднырнув под его руку, подошла к кровати, разбирая платья.

— Под словом «что-нибудь» я имела ввиду что-нибудь одно.

Разбойник собирался было возразить, но когда развернулся, Реджина уже стянула с себя рубашку.

Черт!

Робин широко раскрыл глаза, словно думая, что так ему удастся разглядеть больше. Славно, что Реджина стояла к нему спиной, хотя нет, не славно. Так или иначе она бы точно начала смеяться над ним и его несдержанностью.

— Поможешь? — ее руки скользнули в рукава, — Робин?

Женщина повернулась, и по ее глазам разбойник понял, что за странную игру она снова завела.

Ох, этот безумный томный взгляд.

— Могла бы попросить меня выйти, — нашелся Гуд, поворачивая ее к себе спиной.

— Я не стесняюсь тебя, вор, — ладонями накрыла его руки, сжимающие талию, — я тебя смущаю? — кроткая невинность — святая ложь, она никогда не была настолько скромна.

— Думаешь, меня смущает женское тело? — Робин пришел в себя, и теперь по ее просьбе медленно затягивал шнурки корсета.

Она неоднозначно хмыкнула.

— Ау, — зашипела Королева, когда лучник нарочно стянул слишком сильно.

— Прошу прощения, Ваше Величество.

Она засмеялась, Робин тоже. И вряд ли кто-то из них в этот момент вспомнил, почему они сегодня собрались здесь.

— Мы нашли это во рту, — стражник протянул клочок смятой бумаги.

Приняв его, лучник жестом приказал продолжать работу.

Уже возле окна разбойник развернул листок и быстро пробежал глазами по тексту.

— Чертов дьявол! — Робин кинул записку в камин, предоставив возможность пламени уничтожить ценную улику.

— Не говорите Королеве о своих находках, все докладывать мне лично. Заканчивайте.

Локсли вышел в коридор. Смрад еще не полностью выветрился, поэтому за пределами комнаты дышалось куда лучше.

Мысленно ругаясь, разбойник постоянно прокручивал злосчастную фразу «Молитесь, Ваше Величество». Сначала послание на мертвецах, теперь то же самое в мертвом олене. Кто-то упорно старается напугать Реджину. Кто-то, кто очень скоро сам окажется на том свете.

***

— Робин, почему Вы скрывали от меня это так долго?

Генри нервно ходил вокруг лучника, каждый раз обращая на него взгляд и, не получая ответа, продолжал ходить, рассуждая вслух.

— Я имею право знать, кто угрожает моей дочери. И Вы не должны были этого скрывать. И она тоже.

Разбойник не смел пресекать речь старика. Его можно было понять. Не каждый день узнаешь, что комнату, где спит твое дитя, посещают люди, желающие ему только смерти.

— Это не может больше продолжаться. Она должна уехать. Нужно сделать хоть что-нибудь.

— Ваше Светлость, пожалуйста, успокойтесь, мы все решим. Сейчас, когда ее Величество вернется.

Реджина провела у Робина две ночи подряд, лишь на третью решившись вернуться. И, надо признать, что ночевать с женщиной в одной комнате разбойнику нравилось куда больше. Дело было не в том, что тонкое ночное платье дразнило мужчину каждый раз, когда, ерзая в постели, Реджина скидывала одеяло. Не в том, что Робин хотел ее всеми известными способами. Хотел тело, душу, а также сердце. Лучник сильно желал этого, но отнюдь не стремился брать силой то, что, как разбойнику казалось, уже принадлежит ему. Ему нравилось, что она доверяет ему. Настолько, что не боится спать в одной комнате, на его кровати. И, конечно, Робину нравилось вновь обретенное спокойствие, ведь он был уверен, что никто не посмеет потревожить Королеву в его присутствии.

Наверное, это были последние спокойные ночи во дворце.

***

— Пошли все прочь!

Голос правительницы разлетелся по огромному залу, ударился о каменный свод и приумножаясь, эхом вернулся к источнику. Вся прислуга в спешке покинула зал, не желая встать в очередь к палачу, и только он остался подле трона.

— Плохое настроение?

— Заткнись.

Робин улыбался, ему нравилось наблюдать за ее гневом, но более высокой благодатью было самому стать причиной этого.

И без того раздраженная, она опустилась на обитое бархатом кресло, устало положив голову на руку.