Любовь и ненависть

Гришин склонен к последнему.

– Дело Ковалева, насколько я помню, вел Иващенко

Юлий Семенович. Опытный сотрудник уголовного розыска...
–

заметил Струнов, и Гришин сразу же перебил его, точно только

и ждал именно такого ответа:

– Да. Иващенко опытный, даже слишком. - И вытер

платком потный выпуклый лоб.

Скрытый намек довольно прозрачно улавливался в его

реплике. Недобрая ирония сверкнула в его детских глазах и

погасла. На лице Струнова вспыхнуло искреннее удивление,

которое он в тот же миг попытался скрыть под маской

безразличия и спросил:

– Это как понимать?

– Слишком много загадочного в смерти Ковалева.

Загадочного и не раскрытого.
– Гришин повел тонкой бровью и

обернулся ко мне, словно просил об участии. Одет он был по-

летнему: светлые брюки, простенькая голубая тенниска. Весь

какой-то угловатый, тщедушный и в то же время уверенный. В

нем чувствовалась сильная страстная натура.

– Но ведь следствие давно закончено, дело закрыто.

Установлено, что Ковалев покончил жизнь самоубийством на

почве неразделенной любви. Так, кажется?

– Да, по версии Иващенко. Добавь еще: будучи пьяным,

бросился в омут, - живо подхватил Гришин и так же

стремительно, точно опасаясь, что ему помешают высказать

до конца те соображения, с которыми он сюда пришел,

продолжал, криво улыбаясь: - На почве неразделенной

любви... К кому? К Дине? Он ее никогда не любил.

Встречались они редко, я же знаю. Валька от меня ничего не

скрывал. И, насколько мне известно, она была инициатором

встреч. Если уж говорить откровенно, то в последнее время

она его преследовала, потому что увидела в нем большое

будущее. А может, и по другой причине...
– добавил, понизив

голос, будто на что-то намекал.

– Ну хорошо, допустим, что версия неразделенной любви

не совсем доказана, - прервал его Струнов. - Но какие

основания у тебя есть, чтобы квалифицировать убийство? Кто

убийца?

– Вот это и надо выяснить, - ответил Гришин уже совсем

спокойно. Глаза его сделались холодными.
– Начать следствие

заново. Погоди, ты выслушай. По Иващенко что получается? В

день своей гибели Валентин встречался с Диной. Они гуляли в

Серебряном бору. Он предложил ей стать его женой. Она

сказала, что любит другого. Это было вечером, на берегу

канала. Он предложил ей вина. Она отказалась, по версии

Иващенко, и ушла домой, а Валентин остался на канале.

Выпил с горя бутылку вина, разделся, бросился в воду и

утонул. Просто и нелогично!

– Не знаю, почему Юлий Семенович квалифицировал

самоубийство, - как бы размышляя вслух, произнес Струнов.
–

Зачем самоубийце раздеваться? По-моему, он просто решил

искупаться и утонул в пьяном состоянии. Такие случаи бывали.

– Несчастный случай?
– подхватил Гришин и нацелился в

Струнова прищуренным глазом. - Нет, Иващенко не такой

дурак, чтоб клюнуть на примитив, он опытный следователь.

Версия несчастного случая сразу отпала в результате вскрытия

трупа, которое показало, что кроме спиртного Валентин принял

цианистый калий. Значит, речь идет об отравлении. Теперь

Иващенко должен был: бы установить: сам Ковалев отравился

или его отравили? Иващенко пришел к заключению, что

Ковалев отравился сам, причина - неразделенная любовь.

Слушай дальше: на допросе Дина показала, что она не пила с

Валентином вина и не видела, как его пил Валентин. Она ушла

из Серебряного бора, а Валентин остался. А вот что говорят

факты, на которые почему-то не обратил внимания ваш

уважаемый Юлий Семенович Иващенко. Поздно вечером Дина

сидела с Валентином на берегу канала. Пили вино. Возле них

была бутылка и стакан. Оба были раздетые, то есть она в

купальнике, он в плавках. Такими их видел пенсионер Чубуков,

проходивший берегом канала. Потом он видел, как они оба

полезли в воду. Но почему-то Иващенко не придал этому факту

значения. Он просто игнорировал его.

– Должно быть, потому, что Чубуков видел не Ковалева и

Дину, с которыми он не знаком, а просто каких-то людей. Кто

они были, он не знает. Потом мне не понятно, почему его

должны были убивать, за что? Кому он мешал?

– Ковалев был талантливый ученый. Может, гениальный,

– ответил Гришин, заметно волнуясь. - Он был накануне

грандиозного открытия, которое могло сделать переворот в

науке.
– Не вижу связи.

– У него было много врагов. И за пределами страны и в

институте, - сказал Гришин.

– Я слышал, что он был тяжелым, неуживчивым, -

рассудительно заметил Струнов.

– Это неверно. Характер у него был, правда, не из

легких. Вообще это своеобразный человек. Он ничего не

принимал на веру, во всем хотел разобраться сам, не очень

считаясь с авторитетами. Например, теорию мира и антимира

считал чепухой, поскольку она противоречит принципам

диалектического материализма. Со школьной скамьи мы

знаем, что в мире единственно существует реальная материя.

И вдруг откуда-то из небытия взялась антиматерия. А на самом

деле просто вновь открытые свойства материи пытаются

выдать за антиматерию. Дорожка эта скользкая, и ведет она

прямо к идеализму, от которого рукой подать до признания

потустороннего бытия, ада и рая. Валька считал, что роль

Эйнштейна в науке страшно раздута рекламой, что из него

сделали Иисуса Христа. Что на самом деле теория