Любовь - не сахар, сахар - не любовь
Шрифт:
Зоя резко наклонилась к Вике и вцепилась наманикюренными ногтями в ее рукав:
– Скажи, у вас что-то было? Да или нет?
– прошептала она горячо.
– Пойми, я должна это знать!
– А ты в инструкции посмотри, - презрительно фыркнула Викуся и, отбросив Зоину ладонь, бросилась вслед за Николаем.
Он курил, прислонившись к стене, и ждал ее.
– Знал, что побегу, - кивнула Вика.
– Знал, - согласился он.
– Ты не могла задать этот вопрос при Зое. И не задать его не могла тоже… Когда я подошел к тебе там, на пляже, ты спала и во
– Так просто, - покачала головой она.
– Все гениальное - просто. Усложняют - только дураки.
Он обнял ее за плечи, и они пошли вдоль по набережной. Дождь кончился. Воровато выглянуло солнце.
Вика попыталась понять, что именно она должна испытывать к самозванному чародею: злость, обиду, разочарование, сожаление? Но, как ни странно, внутри у нее было всего одно - гордое, как парус - чувство свободы.
«Я - Виктория Звенигорская. Я хочу бросить курить. Я классная профи. Через год я куплю квартиру. Я - не «дешевая», я расчетливая и могу упрямо идти к намеченной цели. Я - не уверена в себе, потому что три года жила с не уверенным в себе человеком, вымещавшем на мне свои комплексы…
Но я - в тысячу раз лучше!»
– А поцеловал я тебя потому, что тебе нужно было изменить Игорю. Чтобы освободится от него, - сказал Николай.
– Не такой уж у тебя узкий профиль, волшебник!
– рассмеялась она.
– Просто это широкая проблема.
– Ты говорил вчера не об Игоре, а о ней…
Ветер с моря поцеловал Вику в лицо.
– Может, все же предскажешь мне судьбу?
– Думаю, - ответил он, - в ближайшее время ты станешь заядлой парапланеристкой.
Она обернулась: возле кафе стоял Тарзан и смотрел ей вслед.
Домчавшись до почты, Зоя позвонила в Феодосию, чтобы узнать, когда отходит ближайший поезд, и на следующее утро уже стояла посреди киевского вокзала, мучительно решая, куда бежать дальше.
«У женщины, у женщины»!
«Возможно, все же подался к маме?» - с надеждой подумала она. Но тут же отбросила эту наивную «сестру Любви и Веры». Конечно, он у Эммочки-секретарши с дурацкой фамилией Буль. С ума сойти! Сколько лет она надменно наблюдала за ее попытками захомутать Колю, самоуверенно воображая: тот попросту не способен ей изменить. Все семь лет их жизни она только и делала, что воображала из себя бог знает что. Делала восхитительно «логические» выводы о собственном супруге, глядя не на него, а на собственное отражение в зеркале. Я такая потрясающая, естественно, он мне верен. Я такая умная, следовательно, вижу его насквозь…
«Я полная дура и ничего о нем не знаю!»
А еще она не знала ни адреса подлой секретарши, ни волшебства, способного обернуть время вспять. Впрочем, первую загадку нетрудно было решить: девушки с подобными паспортными данными - не слишком массовое явление. Сдав чемодан в камеру хранения, Зоя поймала такси, и уже через полчаса в руке у нее была заветная бумажка с координатами измены. Комкая в кулаке ненавистные данные, покинутая половина поместила себя в авто и попыталась измыслить то «обыкновенное чудо», которое она обязана свершить, заявившись в их дом с лицом проигранной атомной войны.
«Что я должна делать? Что?
Кричать: я люблю тебя? Плакать: на кого ты меня покинул? Извиняться: прости, я больше не буду?
Как давно они стали любовниками? Сразу? Или только теперь, когда я объявила ему о разводе? Тогда я сама виновата. Но и он хорош…»
Она старательно накручивала себя,
злясь с каждой минутой все сильней и сильней.Какого чуда муж ждет от нее?
Какого б ни ждал - не дождется!
Сейчас она приедет и скажет ему: «Между нами все кончено!»
И лишь когда рука ее потянулась к двери парадного, Зоя вдруг поняла: у какой женщины он сейчас.
– Не уезжайте… - отчаянно замахала она таксисту.
Машина дала задний ход. Зоя упала на переднее сиденье.
– Воздухофлотский проспект. Быстро. Я доплачу!
Заурчав, такси рвануло с места.
И всю дорогу домой она старательно повторяла «волшебные слова»:
– Я знаю, ты мог мне изменить. Но ты не хотел подобного конца… Ты не любишь отдыхать дикарем и всегда пьешь горький кофе без сахара. Тебе нравятся галстуки в полоску… Ты любишь триллеры, засыпаешь на мелодрамах… Ты мудрый и умеешь прощать. Я знаю, ты приехал в Коктебель, чтобы вернуть меня!
Сумасшедшая
– Ты видишь мои крылья?
– Это был не вопрос, а приказ.
Привычно подчиняясь ей, он нахмурил лоб, сузил глаза и тщетно попытался увидеть невозможное.
– Ты видишь их?
Он приподнялся на локтях в их двуспальной кровати. Женщина стояла спиной к нему, напротив распахнутого в май балкона, босая, в одних тоненьких трусиках. Каждое утро, вскакивая с постели, она проделывала этот странный ритуал, как иные зарядку. Расталкивала балконные двери, разводила в стороны руки, запрокидывала голову, будто собираясь взлететь. И стояла подолгу, закрыв глаза и медитируя о чем-то неясном и неведомом.
«Интересно, - думал он равнодушно, - видно ли ее из окон напротив?» Соседний дом стоял достаточно далеко, но его жильцы наверняка знали: здесь живет Легенда.
Певица!
Знали этаж и подъезд и могли настроить бинокли и подзорные трубы, чтобы любоваться на нагую эстрадную диву, словно специально позирующую им в раме балконных дверей. И конечно же, если бы в нашей убогой стране водились папарацци, они бы не упустили такой великолепной придури…
Он не спрашивал, зачем она поступает так глупо. Он давно уже устал ей перечить, зная: что ни говори, Певица все равно сделает иначе. Смирился с мыслью, что никогда не сможет ее понять, и перестал чему-либо удивляться.
Но сегодня она спросила:
– Ты видишь мои крылья?
Он посмотрел на ее напряженные руки с коричневыми островками локтей, на сведенные, по-детски подрагивающие лопатки. Безжалостное майское солнце услужливо подсовывало ему огрехи ее фигуры: усталость кожи, поплывший силуэт, наметившиеся складочки и морщинки. На миг ему стало жалко ее - так беспечно выставляющую свои «минусы» напоказ.
«Она думает, я люблю ее. Люблю такой, какая она есть…»
Он вздохнул:
«А какая она есть?»
Их начавшаяся несколько лет тому связь была, продиктована не столько его желанием, сколько тщеславием.
Стать любовником Певицы!
Любим ли мы артистов или нет, мы всегда влюблены в их славу, в магическую ауру звездности. Знаменитые кажутся нам богами, вечно счастливыми, сияющими, недосягаемыми. И лестно оказаться единственным, кто преодолел этот замкнутый круг. И так хочется нахлебаться из чаши их счастья…
Будучи заслуженным мелкосветским мачо, он знал: кайф от этой победы недолог.