Любовь со вкусом миндаля

— Ваша Честь, — поднялась со своего места Трейси Полански. — Брак между миссис Шэрен Хейворт и мистером Николасом Хейвортом был заключен в Лас-Вегасе, в состоянии глубокой эмоциональной нестабильности. Атмосфера и… — небрежный взмах рукой, подбирая правильное слово, — некоторая симпатия, — произнесла она, определив их чувства, как нечто мимолетное, ненастоящее, — толкнули их на необдуманный шаг. Спустя несколько дней супруги приняли решение расторгнуть брак и расстались.

— Вам есть, что сказать, мистер Стеклер? — просматривая документы, спросила судья Макконахи. Это была тучная чернокожая женщина, известная своими консервативными взглядами, крайней щепетильностью и жесткой позицией в отношении заигрываний с законом.

— Ваша Честь, мой клиент с супругой пришли к обоюдному решению: оба желают получить развод. Они не живут вместе и не поддерживают отношений, поэтому мы с мисс Полански просим штат Калифорния в вашем лице одобрить прошение и позволить начать бракоразводный процесс. Что происходит в Вегасе, остается в Вегасе, — Брендон закончил свое выступление расхожей фразой и очаровательно улыбнулся.

— Супруги Хейворт, насколько известно суду, состояли в близких отношениях до брака, — судья Макконахи остро посмотрела на Брендона, по всей видимости, на нее его обаяние не действовало, — и назвать их решение пожениться необдуманным и спонтанным — сложно.

— Да, Ваша Честь, но сейчас они не поддерживают отношений. Совсем. Брак супругов Хейворт, — Трейси прямо посмотрела на Брендона, показывая суду, что они в этом деле заодно: оба хотят скорого и мирного развода для своих клиентов, — больше фикция, нежели крепкая ячейка общества.

— Мисс Полански, перед законом они муж и жена, а за свои поступки, в каком бы состоянии они ни совершались, нужно отвечать. Так и передайте вашим клиентам. А еще передайте, что за отсутствие на разбирательстве я могла бы привлечь их к ответственности за неуважение к суду. — Судья Макконахи жестко посмотрела на адвокатов. — Я отклоняю прошение о разводе супругов Хейворт и даю месяц на обдумывание и примирение. Если по истечении этого срока намерение расстаться останется прежним, можете начинать бракоразводный процесс. — Она ударила молотком о кафедру, утверждая свое решение.

— Да, Ваша Честь, — пряча недовольство, согласилась Трейси.

— И спасибо, — добавил Брендон.

Когда судья и секретарь вышли, он повернулся к Трейси, складывавшей в толстую папку документы. Движения спокойные, лицо сосредоточенное. Ничего не выдавало в ней легкомысленную надоедливую девчонку, которой она была десять лет назад. Ту встречу во Франции он помнил настолько смутно, что если бы не история Ника, то забыл бы окончательно. Ни имен, ни лиц — ничего не осталось, да и признаться, он тогда их и не потрудился запомнить, но что отложилось на подкорке хорошо — пятнадцатилетняя Трейси своей непрерывной трескотней жутко раздражала. А еще, что у нее для подростка была вполне приличная грудь. Брендон бросил короткий взгляд в вырез белой блузки: что ж, у нее явно хорошая наследственность.

— А ты подросла с нашей последней встречи, — с надменным подтруниванием обратился к ней Брендон. Все деловые вопросы на данный момент были решены — большего ни один из них сделать не мог, — да и враждовать причин у них нет. Соперничество в адвокатской практике, пусть жесткое — да, ненависть вне зала суда, причем, за компанию — нет. Шэрен он презирал, а Трейси пока не за что.

Она закрыла дипломат и, повернувшись, прошлась дотошным взглядом сначала по поджарому телу, упакованному в дорогой костюм, затем перевела его на лицо, привлекательное, но жесткое, даже хищное. От таких мужчин хорошего обычно ждать не приходится.

— А ты постарел, — отбросив дипломатию, озвучила свой вердикт Трейси. Брендон ответил ей веселым взглядом, затем поднялся и, уходя, бросил: «Созвонимся через месяц».

***

Благотворительный бал фонда «Хелмсли» был в самом разгаре. На площадке кружились пары, огромные инсталляции из бокалов с шампанским искрились в ярком свете хрустальных люстр, по залу плыла восхитительная музыка, а на шеях прекрасных дам таинственно мерцали драгоценности. Здесь не было случайных людей, только те, кто под звонкий смех и скучные разговоры о политике и деньгах, и без ущерба для собственного кошелька способны были отстегнуть внушительную сумму в качестве пожертвования.

Нику, как одному из спонсоров, приходилось ежегодно посещать данное мероприятие, даже если не хотелось. Даже если желание послать всех к чертовой матери с каждой обращенной к нему улыбкой усиливалось многократно. Ему необходимо было поддерживать положительный образ: меценат, филантроп, бизнесмен, который думает не только о себе, но и о нации в целом. В Конгресс он никогда не собирался, но кто знает, куда может завести кривая амбиций. Поэтому он продолжал улыбаться и кивать, делая вид, что слушает очередного собеседника, и намеренно не замечать кокетливых взглядов местных красавиц. Ник до последнего времени считался одним из самых завидных холостяков Нью-Йорка. Хотя почему считался? Для всех вокруг он таковым и остался.

Ник пригубил шампанского и сделал официанту знак приблизиться.

— Джин «Танкерей» и разбавь половинкой «Лилле», — распорядился он и, поставив бокал на поднос, бросил равнодушный взгляд на Салли Шипмен — крестную мать светской элиты, которая сегодня решила клещом вцепиться именно в его локоть.

А ведь на этом вечере он планировал появиться со своей женой. Прекрасная возможность оповестить практически всех знакомых, что он теперь женат. Именно маленькая ручка Шэрен должна была обвивать его локоть, ее мягкая улыбка должна была освещать зал, а полный любви взгляд согревать сердце, заставляя сгорать, предвкушать мгновение, когда они сбегут ото всех. Только он и она. Только она. Шэрен.

«Лживая сука!» — про себя выругался Ник и, взглянув на свой бокал, подумал, что даже джин он велел сделать так, как готовила ему жена. Шэрен любила сладкий цитрусовый вкус «Кина Лилле» и вместо тоника или содовой разбавляла им. Так было интересней, но крепче.

— Крепче, — тихо протянул он. Крепче — именно то, что ему сейчас нужно.

— Что? — с улыбкой переспросила Салли. Ник взглядом попросил не обращать на него внимания и осмотрел зал. Брендон должен уже прилететь из Сан-Франциско и скоро будет здесь. И он ждал его. Стараясь сдерживать себя и не названивать адвокатам, как полоумный по десять раз на день, Ник не так чтобы много знал о собственном разводе, только в общих чертах.

«Все нормально, можешь расслабиться», — так сказал ему Брендон, но это оказалось невозможным. Ник хотел знать все, вплоть до лака на ногтях жены, хотя к их разводу это не имело абсолютно никакого отношения. Как и то — думает ли еще Шэрен о нем.

— Ну что, мой друг, заждался? — вкрадчиво шепнул знакомый голос. Ник резко повернулся и встретился с веселыми ореховыми глазами.

— О, мистер Стеклер! — кокетливо шлепнув его по пальцам, воскликнула Салли. — Неужели у вас появилась совесть, и вы решили почтить своим присутствием наше, по-видимому, очень скучное общество?

— Я обожаю наше чопорное и высокомерное общество, — дерзко отозвался Брендон и, поцеловав ее в щеку, достал из кармана пиджака сигару. — Салли, ты не против, если я ненадолго украду у тебя Ника? — Он поднес к носу сигару и, вдохнув терпкий аромат, отметил, что новый сорт действительно неплох, затем бросил выразительный взгляд на наманикюренную цепкую руку.

В комнате для курения стоял гул приглушенных, преимущественно мужских голосов, пахло табачным дымом и дорогой кожей. Тусклый свет бросал кривые тени на стены, обшитые кедром, а на темных диванах и в глубоких креслах, с бокалами и телефонами расположились такие же тени: одинаковые холеные лица и широкие белозубые улыбки, словно сегодняшний вечер увлекательней тысячи таких же. А может, просто у него, Ника, настолько отвратительное настроение, что он испытывал раздражение от всего, на что ни посмотрит. Ведь раньше его все устраивало: и люди, и досуг.